Прав ли Марков?

Александр Владимирович, конечно, спору нет, один из наиболее знающих людей в вопросах эволюционной биологии поведения. Но это не значит, что он прав, когда выходит за рамки собственно науки и даёт свои оценки.

В заключении к одной из своих обзорных работ А.В. Марков пишет:

«Несколько слов о том, какие этические выводы можно сделать – а какие ни в кое случае делать нельзя – из данных эволюционной этики. Если тот или иной аспект нашего поведения, эмоций и морали вытекает из эволюционных закономерностей (имеет эволюционное объяснение), это вовсе не значит, что тем самым данное поведение получило эволюционное «оправдание», что оно является хорошим и правильным. Например, враждебность к чужакам и войны с иноплеменниками были неотъемлемой частью нашей эволюционной истории – и даже необходимым условием развития основ нашей морали, склонности к кооперации и альтруизму. Но то, что исторически наш альтруизм был направлен только на «своих», а к чужакам наши предки испытывали отвращение и вражду, не означает, что это тот образец нравственности, которому мы должны подражать сегодня. Эволюционная этика объясняет, но не оправдывает наши врождённые склонности. К счастью, эволюция дала человеку ещё и разум, и поэтому мы можем и должны подняться над своими биологическими корнями и пересмотреть устаревшие этические рамки, которые эволюция навязала нашим предкам. То, что целесообразно для распространения генов у охотников каменного века, не годится для мыслящего цивилизованного существа. Эволюционная этика предупреждает нас о том, что в нас сидит врождённая склонность делить людей на своих и чужих, и к чужим испытывать отвращение и неприязнь. Мы, как разумные существа, должны это понять и преодолеть» (конец цитаты).

Что ж, давайте подключим разум и, поднявшись над своими инстинктами, ответим на поставленный здесь вопрос: действительно ли этические рамки парохиального альтруизма являются устаревшими и действительно ли развитие цивилизации сделало те поведенческие программы, которые были целесообразными для распространения генов у охотников каменного века, теперь в новых изменившихся условиях нецелесообразными? Не будем отвергать такую возможность с порога. Да, чисто теоретически цивилизация могла создать новые действующие факторы естественного отбора, в результате которых прежде адаптивные и полезные поведенческие признаки могли бы стать вредными и ведущими к репродуктивному поражению и, наоборот, прежде вредные или нейтральные признаки могли бы в новых изменившихся условиях оказаться полезными.

Поскольку естественный отбор изменяет наши ранее эволюционно сложившиеся в иных условиях среды (в данном случае социальной) и автоматически («слепо») действующие поведенческие программы слишком медленно и слишком (субъективно для нас) дорогой ценой, то в этом случае призыв А.В. Маркова, опираясь на разум, «подняться над своими биологическими корнями и пересмотреть устаревшие этические рамки» не факт, что был бы практически реализуем, но, во всяком случае, был бы не лишён очевидного практического резона. Но для этого необходимо было бы сперва указать чётко и определённо – какие же именно новые возникшие с развитием цивилизации факторы столь диаметрально изменили вектор действия естественного отбора.

А.В. Марков, насколько мне известно, ни одного такого фактора не называет, поэтому его призыв, при всём уважении к нему как к учёному, профессионалу и специалисту в данной конкретной области науки, на мой взгляд, «провисает в воздухе» и больше напоминает просто декларацию личной моральной позиции, нежели логически обоснованный вывод из многочисленных собранных им данных.

Более того, при отсутствии указания этих самых новых изменивших вектор отбора факторов, «по умолчанию» это заключение не просто не следует логически из его же данных, но и прямо им противоречит. В самом деле, если рассуждать исключительно логически, может ли вообще возникнуть такой фактор, который бы сделал выгодным альтруизм вне контекста как родственного, так и группового отбора? Или, говоря проще, если организм как временный носитель генов, тратит доступные ему ресурсы не на репродукцию своих собственных аллелей (не важно в данном случае, будут ли эти аллели репродуцированы им самим или другими организмами – носителями тех же самых аллелей), а аллелей конкурентных, то как может такая «игра в поддавки» привести в ряду поколений к репродуктивному успеху? Не значит ли это, что поведение такого организма попросту эволюционно дезадаптивно, и «машина для распространения генов» банально сломалась?

Ещё раз подчеркну: сформулированный А.В. Марковым моральный императив о необходимости, опираясь на разум, преодолеть «устаревшие этические рамки» мог бы иметь содержательный смысл только в том случае, если бы он действительно опирался на разум, то есть на конкретные аргументы, логически доказывающие смену вектора действия естественного отбора, репродуктивную невыгодность слепого рефлекторного следования прежним этическим моделям и репродуктивные преимущества, которые открывает их пересмотр. Ни одного хоть сколько-нибудь убедительного аргумента такого рода Александр Владимирович, насколько мне известно, не привёл, ограничившись чисто этической декларацией.

С другой стороны, я готов признать, что раз в современном цивилизованном мире классические нормы этики парохиального альтруизма разрушаются (а это вполне наблюдаемый факт) и тот же многократно упомянутый «расизм», как один из маркеров этого самого парохиального альтруизма, демонизирован и поставлен вне рамок господствующей этической парадигмы, то этот объективный факт имеет свои рациональные причины, механизмы и объяснения. На мой взгляд, сложившаяся сегодня парадоксальная доминирующая парадигма «антирасизма» и ксенофилии объясняется тремя последовательно действующими факторами.

Во-первых, жёстко эгоистическими стратегиями, которые действительно на каком-то этапе развития цивилизации стали давать (возможно, временно) если не репродуктивное, то, по меньшей мере, социальное преимущество своим носителям перед носителями парохиально-альтруистических поведенческих программ. Это важный момент. Преимущество, даваемое эгоистическими (в том числе и, собственно, паразитическими) стратегиями успеха – это единственный реальный действующий фактор, который мог бы уравновесить, а на определённом этапе даже и перевесить эволюционные преимущества парохиального альтруизма.

Далее вступает в силу второй действующий фактор. «Эгоистам» (то, что эти «эгоисты» действовали не поодиночке, а были организованы в коллективный субъект или субъекты – вопрос особый и уже политологический) для того, чтобы освободиться от стесняющих их личную свободу рамок парохиально-альтруистического общества и обезоружить его репрессивные механизмы, направленные на выявление и подавление в социальном организме аналогов «раковых клеток», потребовалось сгенерировать и запустить в массовое общественное сознание новые этические идеалы, правовые концепты и поведенческие стереотипы. Изначально эти новые парадигмы были исключительно инструментальным прагматическим средством манипуляции, то есть перехвата управления чужим поведением в своих (эгоистических) интересах, противоречащих интересам объекта управления. Однако начав автоматически воспроизводиться массовым сознанием по механизму подражания и ментального заражения, они стали самостоятельным, самоподдерживающимся фактором. По сути, после того, как они были запущены в социальный репликатор поведенческих шаблонов, они стали распространяться уже независимо от изначальных прагматических целей своих создателей как своего рода информационный вирус или «мем» в докинзовском смысле этого слова.

Наконец, третий действующий фактор вступает в силу тогда, когда антипарохиальные, то есть по существу антисоциальные ценности уже в целом навязаны обществу правящими элитами, СМИ и/или просто сплочёнными и целенаправленно действующими группами влияния как доминирующие и «общепринятые» просто на уровне необсуждаемых приличий. Этот третий фактор – социальный конформизм. Социальный конформизм «в норме» – без сомнения, эволюционно выгодный, адаптивный механизм. Но в условиях господства антипарохиальных морально-этических и поведенческих установок он начинает работать как жёстко эгоистическая стратегия, приносящая её конкретному индивидуальному носителю несомненную пользу (точнее говоря, минимизирующая неизбежный урон) «здесь и сейчас», но при этом гибельная для общества в целом в отсроченной перспективе. Социальный конформизм может быть как осознанным и идущим от рассудка рациональным выбором (своего рода сознательной мимикрией), так и неосознаваемой автоматической подстройкой на уровне совершенно искреннего принятия тех моральных ценностей и норм, которые в данный момент господствуют.

На мой взгляд, моральный императив, провозглашённый А.В. Марковым (преодолеть сидящую в нас врождённую склонность делить людей на своих и чужих, и к чужим испытывать отвращение и неприязнь), не имеет рациональных рассудочных обоснований и никак логически не выводится из установленных наукой фактов. Это не вывод из статьи, а именно чисто морально-этический императив, безапелляционный, как и все моральные императивы. Он апеллирует, вопреки утверждению о том, что мы «как разумные существа, должны это понять», вовсе не к разумности и пониманию, то есть логической аргументации, а как раз к чистым эмоциям (и противопоставление «мыслящего цивилизованного человека» «охотнику каменного века» здесь именно бьёт на эмоции, а отнюдь не указывает на содержательную разницу факторов естественного отбора).

Это как раз яркий и наглядный пример того, что, как мы помним, нравственные категории основаны на эмоциях, а не на рассудке (см. https://elementy.ru/novosti_nauki/430744/ ). Но то, что они основаны на эмоциях, не значит, что причины самих эмоций непознаваемы. Механизм, стоящий за возникновением этих эмоций, как раз предельно прост – это вполне эволюционно адаптивный (по своему исходному происхождению) механизм социального конформизма: принимать господствующие в обществе этические установки как свои собственные без их рациональной критики. «Так правильно просто потому, что так правильно». Страшно не только на уровне публичного заявления, но и на уровне собственного сознания, допустить «расистский» вывод (даже если он логически напрашивается) в обществе, в котором обвинение в «расизме» превращено в «позорное клеймо» т.е. в социальную стигму, за которой следует остракизм, а то и разнузданная травля. Поэтому избегание такой ситуации (не только осознанное, но и автоматическое, бессознательное), конечно же, является вполне естественным и адаптивным. И даже в том случае, когда речь идёт об учёном, как никто другой знающем, что данные моральные установки ведут к репродуктивному поражению и выбиванию своих собственных аллелей в ходе естественного отбора, безапелляционная сила диктуемой от лица общества этической установки и принятых «приличий» перевешивает логику и рациональность. Что ж, учёный – тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо. В том числе и приоритет эмоций и социальных инстинктов над разумом в ситуации морального суждения в категориях «хорошо – плохо».

Здесь мы однако подходим к более сложной проблеме, выходящий, собственно, за рамки науки. Наука – ни фундаментальная, ни прикладная – в принципе не способна сама по себе ставить цели и задавать императивы, в том числе даже и императив собственного выживания. Она в принципе не отвечает и не может отвечать на вопросы типа «как надо?», «что делать?», «хорошо или плохо?».

Когда А.В. Марков пишет о том, что «мы должны это понять и преодолеть», это никак не следует из научной части его статьи. Но если бы я, со своей стороны от лица науки сформулировал диаметрально противоположный императив «встать на сторону своих генов» – это также было бы логической ошибкой. Фундаментальная наука отвечает только на вопросы «как есть?» («как устроено?») и «почему?» («как сложилось так, что оно теперь так устроено?»). Она может также, с известными оговорками, делать прогнозы и с некоторой долей вероятностности отвечать на вопрос «что будет, если?». Оставаясь в рамках фундаментальной науки, мы можем сформулировать логичную и с весьма высокой вероятностью верную гипотезу: «альтруизм, лишённый парохиальности, ведёт к снижению репродуктивной успешности и к вымиранию носителей данного поведенческого признака в ряду поколений». Из этого следует, что данный признак, вероятно, дезадаптивен, эволюционно вреден и является поведенческой патологией, то есть сбоем работы нормальных эволюционно адаптивных поведенческих программ. Но отсюда ещё логически не следует моральное долженствование или императив изменить своё поведение, починить себя собственным волевым усилием и вновь стать эффективной машиной репликации и распространения своих генов.

Человек может осознавать, что его поведение объективно ведёт к репродуктивному поражению – и в то же самое время считать это поведение для себя правильным. Человек, как и любое другое животное, возник и сложился как машина репродукции. Но машина не несёт моральной обязанности быть исправной машиной, вот в чём проблема. Если она сломалась, причём на уровне мотиваций, то остаётся лишь констатировать факт её поломки. «Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь её солёною? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить её вон на попрание людям». Увещевать, уговаривать или логически убеждать сломанную машину перестать быть сломанной, самопочиниться и «сделать над собой усилие и заработать» – нелепо, бессмысленно и непродуктивно.

Источник: elementy.ru

Комментарии: