Станислав Скакун vs врачи: кто такие биохакеры и зачем это нужно

Станислав Скакун — в 2005 году закончил факультет МЭО МГИМО по специализации «Финансы и кредит». Специализируется в области корпоративных финансов, бизнес-аналитики, финансового контроля, инвестиционной оценки, сделок по слиянию и поглощению. С 2014 года является организатором одного из самых масштабных Quantified Self экспериментов , с 2017 года является основателем и генеральным директором компании, занимающейся анализом медицинских данных.

Антон Лобода — закончил РГМУ(нынешний РНИМУ), затем получил специальность «Анестезиология и реаниматология» на базе НИИ СП имени Н. В. Склифосовского. Учился в госпитале Клагенфурта, Австрия междисциплинарному подходу в лечении болевых синдромов. Лектор Осенней школы лечения боли Европейской федерации лечения боли (EFIC). Один из основателей Союза пациентов с хронической болью. Работает в EMC и МЦР (Междисциплинарный центр реабилитации).

Самая большая продолжительность человеческой жизни — 122 года, 5 месяцев и 14 дней, у француженки Жанны Кальман. На вопрос, почему она так долго живет, женщина отвечала: «Я никогда не работала и делала, что хотела — вот весь мой секрет». Мадам Кальман никогда не вела здоровый образ жизни: курила, регулярно употребляла вино и съедала килограмм шоколада за неделю. Правда, ее продолжительность жизни подвергается сомнениям.

Биохакинг — модная биоалхимия наших дней или новое слово в науке?

— Что же такое биохакинг? Что он в себя включает?

— Иногда такое ощущение складывается, что никакого биохакинга нет, а есть просто разные биохакеры, которые «кто во что горазд». То есть у биохакерских экспериментов принципы разные. Кто-то выращивает светящееся пиво в гараже, кто-то измеряет кучу показателей, причем, кто-то измеряет только показатели повседневной активности, а кто-то, как я — медицинские показатели. Есть известные люди, которые колют себе генную терапию, Джошуа Зайнер, например. А кто-то измеряет, сколько он писем отправил в день и насколько он был продуктивен сегодня, то есть социальные показатели.

Примером такого социального биохакинга является Крис Дэнси, Quantified Self идеолог, который измеряет всё свое социальное действие в течение дня. Опираясь на эти научные и обоснованные источники, биохакеры пытаются улучшить качество своей жизни. Не лечить, а предотвращать проблему до того, как она возникла, или оптимизировать что-то. Можно поэтому так сказать, что биохакинг — это метод расширение своих границ, преодоления ограничений. В этом смысле биохакинг не является ЗОЖем. Потому что ЗОЖ — это то, что всем рекомендовано. А биохакинг, естественно, никому не рекомендован, и никто его не защищает, врачи относятся к нему спорно, по-разному.

Антон Лобода, врач общей практики, руководитель лечения боли Европейского медицинского центра: Для меня, как для врача, биохакинг представляется реализацией страха смерти. Человек боится смерти, поэтому он начинает что-то принимать, чтобы быть умнее, сильнее и тому подобное. Но изначально получается, что вся эта «движуха» идет от банальной тревоги, что мы по факту и видим у большинства биохакеров. У них умер родной/близкий от инсульта/инфаркта/рака, они, переваривая эту информацию, понимают, что не хотят так же кончить, собственно, начинают «продлевать жизнь» какими-то веществами, которые в современной медицине не применяются в связи с низкой доказательностью.

И да, ключевое слово для биохакинга — модное движение. На продаже препаратов этой модной тенденции можно неплохо заработать.

Опять же, посади биохакера перед собой и спроси, конкретно для чего и что он принимает, адекватного ответа ты не получишь, так как понимания холистики организма, сложности органных и межсистемных процессов у него нет. Знания отрывочны, часто извращены и искажены, так как базы, как я уже сказал, нет. Отсюда люди искренне верят, что они какими-то непонятными веществами, без доказанного профиля эффективности и безопасности воздействуют на какие-то точечные процессы в организме, делая там что-то.

С другой точки зрения, это не медицина, потому что медицина лечит определенные заболевания, имеющие строгие диагностические признаки. В моем случае, например, мы не можем говорить, что это патология, мы говорим о рисках, о том, что, возможно, будет через какое-то время, о склонности к чему-то. То есть это не является медициной в том классическом смысле, когда ставится диагноз и выбирается терапия под него. И биохакинг — это не наука, потому что мы не стремимся к научным регалиям и публикация. Мы считаем, что вся наука уже сделана, осталось её использовать как-то для оптимизации себя.

Quantified Self — «измерение себя», другое название — лайфлоггинг. Термин придуман в 2007 году Гэри Вульфом и Кевином Келли — редакторами журнала WIRED. Исследователи, объединенные этой идеей, собирают статистику о своей физической активности, времени, проведенном за компьютером, своем здоровье, состоянии окружающей среды, качестве сна, питании — обо всем, что касается их лично, и на ее основании делают какие-либо выводы.

Крис Дэнси (Chris Dancy) — американский писатель и идеолог движения Quantified Self, занимается сбором и анализом данных о себе на протяжении последних десяти лет. На сегодняшний день число параметров, которые он одновременно измеряет, превысило 700.

Джошуа Зайнер — биохакер и глава компании Odin, утверждающий, что является первым человеком, пытающимся модифицировать свой собственный геном с помощью инновационной технологии редактирования генов. Известен тем, что продает наборы для домашней генной инженерии, и публичным введением себе ДНК медузы.

R&D (Research & Development) — научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР), комплекс мероприятий, включающий в себя как научные исследования, так и производство опытных и мелкосерийных образцов продукции.

— Так а зачем же нужен биохакинг? Что он дает человеку? Только для расширения своих человеческих границ?

— На мой взгляд, это достаточная цель. Люди хотят расширять свои границы. Всегда. Если не хотят, обычно это связано с какой-то социальной или психологической проблемой, то есть если люди не желают расширять свои жизненные границы. В принципе биохакинг — это метод увеличивать свой ресурс, чтобы расширять жизненное пространство, свои умения, свои возможности, в том числе, продлить саму жизнь.

Антон Лобода, врач общей практики, руководитель лечения боли Европейского медицинского центра: Зачем обычному человеку биохакинг, не знаю. Спи достаточно, ешь более-менее правильно, не стесняйся ходить проверяться к психиатру, активно двигаться ежедневно и всё будет хорошо. Одно регулярное движение способно творить чудеса. Как говорил Тиссо: «Движение может заменить лекарство, но лекарство никогда не заменит движение». Зачем биохакинг нужен? Наверное, чтобы у людей ипохондрия развивалась, что, опять же, к психиатру, ибо биохакерство — это вариант исследования себя, но, на мой взгляд, это выглядит не очень здорово в глазах врача.

Сейчас можно встретить два типа биохакеров. Первые — это которые исключительно разгоняют мозг препаратами, вторые миксуют препараты с медитативными техниками плюс экспериментируют со сном, спортом, будто ЗОЖники. Опять же, если посмотреть, то большинство биохакеров — молодёжь.

— Если мы говорим о понятиях Quantified Self, лайфлоггинг и биохакинг, в чём существенные различия?

— Quantified Self — это основа всего. На русский язык нет перевода, поэтому я предлагаю перевести как «цифровая идентичность». Или «цифровой аватар» человека. Это измерение всевозможных параметров организма и это некая базовая активность, при которой человек может просто пассивно измерять. Например, наш фитнес-трекер измеряет и хранит о нас какую-то информацию, и где-то есть кабинет, куда всё это можно закачать или оно закачано уже. И вот там эти цифры хранятся.

Лайфлоггинг — это подвид активности Quantified Self, как я себе это вижу. Здесь фиксируются места, где мы были, люди, события, то есть это попытка записать, что делалось и какие знания были получены. Самый простой пример — это дневники, которые вели для себя ещё дворяне. Вполне себе лайфлоггинг. Почему вели? Потому что важно записывать то, что ты делаешь, впечатления, переживать это, анализировать, на этом личностный рост наблюдается, на попытках проанализировать и записать. Но лайфлоггинг — это тоже Quantified Self, потому что здесь только упражнение по фиксированию того, что происходит. И биохакинг — это уже фактически активная версия деятельности, направленная на употребление всей этой информации, которая собирается в каких-то actionable.

С возрастом увеличивается вероятность смерти от естественных причин

— Продолжительность жизни — это, скорее, вероятностная величина. Разве нельзя помолодеть? Это ведь прекрасный ответ всем скептикам! Как вообще можно научно, а не эмпирически доказать свой биологический возраст?

— Во-первых, что значит помолодеть? Что такое возраст вообще? Может быть, вы слышали про такие случаи, когда человека постигает внезапная смерть, но по медицинским причинам. На самом деле мы понимаем, что если бы был проведен определенный биохимический анализ, определена скорость тромбообразования, если бы было проведено УЗИ-обследование его конечностей, был бы обнаружен этот тромб, а потом был бы удален хирургически, — человек был бы спасен. Старение — это очень сложное явление, многообразное. Есть множество определений того, что такое старение, но я придерживаюсь определения, что старение — это рост вероятности смерти от естественных причин с увеличением вашего возраста. И поэтому ваш возраст — это некий биомаркер, который показывает вашу вероятность умереть. Минимальная вероятность умереть у нас от 15 до 24 лет. В этот момент вероятность только от несчастного случая умереть — одна из 10 000. Если бы наша вероятность умереть всегда оставалась как в 25 лет, то мы бы в среднем жили 5 000 лет. И примерно до 45 лет она растет, удваивается каждые 8 лет, но из-за того, что она очень низкая, она и остается очень низкой. Поэтому дожить до 40 лет очень просто. А вот после 40 лет начинается постепенный рост вероятности умереть от естественных причин. И к 90 годам примерно он достигает почти 50%. И вот когда вы говорите «А можно ли помолодеть?» — для меня это означает «А можно ли снизить вероятность смерти от естественных причин для данного организма». И ответ — да, можно. Вы можете измерить 10–15 показателей вашего организма и по формуле высчитать, сколько вам лет по этим показателям. У вас может быть значительное колебание этого возраста от месяца к месяцу. Мой биологический возраст, по разным методикам измеряемый, колеблется и примерно составляет 26 лет. Мне 37 лет, но ежемесячное измерение дает разные результаты. Низкая физическая активность и употребление, например, алкоголя больше, чем обычно, приводит к повышению биологического возраста. И, наоборот, физическая активность или прием препаратов ведут к его снижению. Например, длинные треки снижения биологического возраста связаны с применением метформина.

— Разве это не смертельно опасно — употреблять препараты без назначения врача?

— Люди будут заболевать сердечно-сосудистыми заболеваниями, раком, будут от них умирать. А также будут умирать от несчастных случаев. Когда подбирается какая-то интервенция, когда я, например, для себя выбираю, какой препарат я буду пить, у меня это занимает от 4 до 6 месяцев сбора данных, различной научной информации о побочных эффектах препарата. И по итогам 4–6 месяцев работы можно принять решение о том, следует его применять или нет. И это делается на свой страх и риск. Тот факт, что я жив еще после пяти лет своего эксперимента и могу показать свой биологический возраст, что он ниже моего паспортного возраста, говорит о том, что у меня всё-таки есть некая технология, благодаря которой я избегаю больших рисков. Но я бы никому не рекомендовал без назначения врача принимать какие-то препараты. Моя склонность всё изучать, планировать — это далеко не свойственно большинству людей. Если нет желания вот такой серьезный подход исповедовать, то, пожалуй, и не надо никакого биохакинга.

Антон Лобода, врач общей практики, руководитель лечения боли Европейского медицинского центра: Можно ли себе назначать препараты? Можно. Их даже можно нелегально покупать и использовать. Что от этого может быть? От легкого дискомфорта до смерти.

— Откуда берутся все эти формулы измерения? Они общеизвестны или вы их сами выводите?

— Мы никогда не занимаемся наукой. Например, исследование для этой формулы — это исследование называется ЭНХАНС.

Оно продолжалось 18 лет, в нём было 12 000 респондентов, 3 000 респондентов умерли, и поэтому была возможность посчитать вероятность смерти их в зависимости от различных показателей здоровья. В этом исследовании измерялось 49 показателей, биомаркеров здоровья, и 7 показателей, показали корреляцию со смертностью. Такая формула — это просто формула математической регрессии, то есть на выборке 12 000 человек, из которых 3 000 человек умерли, была построена эта формула для того, чтобы измерить вероятность смерти. Отдельно от этого я собираю и другие биохимические биомаркеры, которые показали зависимость со смертностью. Вы видите, например, глюкоза натощак — это предиктор смертности, ферритин — это предиктор смертности.

— Какие знания и технологии помогают вам, чтобы измерять себя, заниматься биохакингом?

— Нужен весь комплекс медицинских знаний, чтобы изучать свой организм. Меня интересуют прежде всего возраст-зависимые заболевания, такие как рак, сердечно-сосудистые заболевания, болезнь Альцгеймера, а также аутоиммунные заболевания. Глобально нужны три компетенции для того, чтобы заниматься подобным экспериментом. Это, прежде всего, теория старения. У меня собраны все возможные теории старения, которые мне известны: эндокринная теория старения, теория антагонистической плейотропии, знаменитая концепция интегративного старения организма, которая объединяет 9 патологических процессов старения.

Первая компетенция — это физиология, органы и системы. Я собираю любые знания о сердечно-сосудистой системе, о том, из чего она состоит и какие заболевания существуют. Меня интересуют прежде всего возраст-зависимые такие заболевания, такие как рак, сердечно-сосудистые заболевания, болезнь Альцгеймера, а также аутоиммунные заболевания.

И следующая компетенция — это так называемые «интервенции». Интервенция — это вмешательство в естественный ход развития событий с помощью каких-то методов. Например, это могут быть препараты. Или это может быть изменение образа жизни, разные виды диеты, сауна или медитация.

Нейроэндокринная теория старения — в организме человека существует единый регуляторный механизм, управляющий процессами развития и старения и ответственный за поддержание гомеостаза — постоянства внутренней среды.

Теория антагонистической плейотропии — в организме должны существовать плейотропные гены, которые имеют разный эффект на выживание организмов на протяжении разных периодов жизни, то есть полезные в молодом возрасте, когда эффект естественного отбора сильный, и вредные позднее, когда эффект естественного отбора слабый.

Концепция интегративного старения — главенствующая роль отводится духовно-психической и геномной сферам деятельности, которые объединяют нервную, эндокринную и иммунную системы организма.

Стыдно не умереть, стыдно ничего не делать

— На каких ученых — российских, зарубежных — вы ориентируетесь? Чьи научные труды для своей деятельности исследуете?

— По доказательности наивысшее значение среди научных исследований имеет не труд какого-то конкретного ученого, а метаобзоры, которые обычно включают в себя десятки работ по какой-то тематике. Самой качественной коллаборацией по подготовке метаобзоров является Кокрейн. Что касается конкретных ученых, я слежу за деятельностью, например, Джорджа Чёрча. Его лаборатория работает в Гарварде. Мы следим за работами Бельмонте. Это всё ученые, которые занимаются конкретно разработкой терапии старения. Из российских ученых мы следим за работой геронтологического совета РАН, председателем которого является Анисимов, а также, например, за работами Алексея Москалёва.

«Кокрановское сотрудничество» (Cochrane Collaboration (используется также транскрипция «Кокрейн») — международная некоммерческая организация, изучающая эффективность медицинских технологий (технологий здравоохранения) путем критической оценки, анализа и синтеза результатов научных исследований по строгой систематизированной методологии, которую «Сотрудничество» постоянно совершенствует.

Джордж Макдональд Чёрч (George Church) — американский учёный: генетик, молекулярный инженер и химик. Профессор генетики Гарвардской медицинской школы и Harvard–MIT Program of Health Sciences and Technology, один из основателей Wyss Institute for Biologically Inspired Engineering в Гарварде, а также руководитель проекта Personal Genome. Член национальных Академии наук и Инженерной академии США.

Хуан Карлос Исписуа Бельмонте — испанский ученый-генетик, работающий в Институте биологических исследований Солка в Сан-Диего. Автор метода омоложения путём эпигенетического перепрограммирования.

Владимир Николаевич Анисимов — советский и российский ученый-геронтолог. Доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент РАН, заслуженный деятель науки Российской Федерации.

Алексей Александрович Москалёв — российский ученый-биолог, доктор биологических наук, профессор РАН, член-корреспондент РАН. Заведующий лабораторией молекулярной радиобиологии и геронтологии Института биологии Коми НЦ УрО РАН, заведующий кафедрой экологии Сыктывкарского государственного университета, заведующий лабораторией генетики продолжительности жизни и старения в Московском физико-техническом институте.

— Вы писали, что вы против популяризации биохакинга. Почему?

— По той причине, что это зачастую понимается неправильно. Речь не идет о бесконтрольном употреблении каких-то препаратов по собственному усмотрению и без рекомендаций врача. Биохакерский эксперимент — это очень сложная история, и люди, которые хотят быть биохакерами, не нуждаются в популяризации биохакинга, они уже и так все для себя решили. Если вы не знаете, что хотите быть биохакером, то не надо вас в эту религию посвящать. Вам уже это не надо, вот в чем проблема. То есть люди, которые хотят оцифровывать себя, хотят заниматься каким-то воздействием, они это делают потому, что чувствуют абсолютное призвание к этому. Вот почему я думаю, что популяризация биохакинга может скорее привести к каким-то недоразумениям, нежели к полезным эффектам.

Взять ответственность за свое здоровье в свои руки

— Уже сейчас человек не в состоянии охватить все медицинские инновации, искусственный интеллект помогает с диагностикой, а робототехника уверенно входит в операционную. Насколько вероятно, что в будущем доля докторов во врачебном деле сократится и люди начнут лечить себя сами?

— Доживем ли мы с вами до того момента, когда люди начнут лечить себя сами? Врачебная профессия сохранится, даже если мы с вами 200 лет планируем прожить. Как не существует безопасных добавок, не существует безопасных медицинских интервенций, так и машина не может вместо человека нести ответственность за риски интерпретации данных и принятого решения. У нас внедряются современные технологии цифрового здравоохранения, поэтому Россия, безусловно, будет одним из лидеров в процессе повышения эффективности медицинской деятельности. А отказ от человека в белом халате пока еще где-то очень далеко, и он не просматривается.

— А были ли летальные, плачевные исходы среди сторонников, пропагандистов биохакинга? Или пути неисповедимы, и биохакинг здесь ни при чем?

— Я думаю, всем известно о смерти Аарона Трейвика, которая произошла в прошлом или позапрошлом году. Эта смерть не была связана с той активностью, которую он вел. Аарон Трейвик был основателем компании Ascendance, которая разрабатывала генную терапию с достаточно оригинальной технологией доставки генных векторов. И умер он, как известно, утонув в камере сенсорной депривации. Причина смерти по медицинскому заключению, как упоминали СМИ — он был дезориентирован вследствие приема препарата, перевернулся и утонул.

Аарон Трейвик — руководитель биотехнической компании Ascendance Biomedical. Он называл себя биохакером и тестировал не проверенные и не прошедшие сертификацию препараты на себе.

Сенсорная депривация — это частичное или полное лишение органов чувств внешнего воздействия. В совершенно немыслимом на первый взгляд состоянии абсолютной сенсорной депривации человек полностью изолирован от каких-либо внешних раздражителей: никаких звуков, запахов, визуальных образов или тактильных ощущений.

Как известно, врачебная тайна строго охраняется, мы не знаем доподлинно, от чего умер Аарон Трейвик. Мое мнение: этот случай, скорее всего, не связан с тем, что он делал, а связан с тем, что все мы смертны.Смерти, нам известные, не связаны с интервенциями, которые люди проводили. Биохакеры смертны как и любой человек. Они не являются бессмертными, поэтому они будут умирать. И очевидно, что их смерть будет привлекать огромное внимание. Я приведу еще два примера. Это, во-первых, Кирилл Толмацкий, Децл. Вот он, например, говорил, что хочет дожить до 450 лет. Также это первый миллионер СССР, человек, который активно занимался продлением собственной жизни, Артем Тарасов. Он вкладывал все свои деньги в экспериментальные средства по продлению жизни, но, тем не менее, умер. Так же, как и я эти люди в своих интервью излагали концепцию, что они — сторонники радикального продления жизни. Как известно, врачебная тайна строго охраняется, мы не знаем доподлинно, от чего умерли Аарон Трейвик, Артем Тарасов и так далее. Мое мнение: эти смерти, скорее всего, не связаны с тем, что они делали, а связаны с тем, что все мы смертны. Сейчас нет, кроме спорта, какого-то метода, терапии, которая гарантированно продлевает вам жизнь на 10 лет. Если вы бросите курить, это гарантированный возврат, продление жизни на 5 лет. Вот ничего сравнимого с этими способами нет в области биохакинга.

Кирилл Толмацкий — российский музыкант, рэпер, выступавший под псевдонимом Децл. Умер в возрасте 35 лет от острой сердечной недостаточности, явившейся осложнением заболевания сердца.

Артем Тарасов — советский и российский предприниматель, кандидат технических наук, народный депутат РСФСР, депутат Государственной думы РФ первого созыва. Выдвигался кандидатом в президенты Российской Федерации. Умер в возрасте 67 лет от атеросклеротического кардиосклероза.

— Сколько вы планируете прожить и что говорят ваши измерения об этом?

— Я хочу умереть не больше и не меньше, чем любой человек. Неправильно думать про меня или про любого другого нормального биохакера, что мы ставим себе, например, цель прожить тысячу лет или 400 лет. Нет. У нас нет сейчас средств для радикального продления жизни, и мы все боремся с рисками, зависящими от возраста заболеваний. Нет лучшего способа бороться со старением, чем делать каждый день что-то для того, чтобы повысить свое здоровье, делать какой-то шаг к продлению своей жизни. Я хочу прожить максимальное количество лет, которое допустимо при современных технологиях, которые помогают нам продлевать жизнь, продлевать активное долголетие. Более конкретно — порядка 90–100 лет при современных технологиях. Через 50 лет от нашего с вами разговора возможности технологий могут измениться. Мы с вами соберемся снова на интервью и уточним эту цифру с поправкой на технологии того дня. И тогда, возможно, это будет 150–200 лет. Мы находимся на войне за свою жизнь. Стыдно не умереть, стыдно ничего не делать. Вот такая у меня философия относительно продления жизни.