Как устроено наше «Я»?

В клинической практике есть жутковатое расстройство под названием синдром чужой руки, при котором пациент теряет контроль над одной конечностью, и она буквально начинает жить собственной жизнью. Внутри человека как будто поселяются две личности, так что периодически можно наблюдать картину наподобие следующей: больной сидит на кровати, и его левая рука пытается снять одежду, а правая борется и всеми силами старается помешать. Или ещё более зловещую: одной рукой человек себя душит, а другой пытается разжать сомкнутые пальцы. Синдром чужой руки – это довольно редкий феномен, вызванный хирургическим рассечением или повреждением мозолистого тела мозга – пучка проводов (аксонов), которые соединяют правое и левое полушария. Он, однако, в гротескной форме иллюстрирует то, что происходит внутри всякого здорового человека каждую секунду его жизни. С той только оговоркой, что борьба протекает не между двумя руками, а многими миллионами и миллиардами, организованными в специфические армии и блоки из нервных клеток нашего мозга.

Представим типичную и всякому знакомую ситуацию, когда нам необходимо что-то сделать, взяться за учёбу или работу. Мы сознаём, что это дело важное и благое и приступить к нему поскорее – в наших интересах. Мы также понимаем, что сам процесс, пускай и неприятен, но вовсе не так мучителен, как его избегание и последствия нашего бездействия. И всё-таки мы никак «не возьмем себя в руки» – ходим кругами или лежим плашмя на диване, пока вдруг нечто внутри нехотя не переломится. Несомненно, имело место внутреннее борение, однако кто с кем боролся? С одной стороны, можно утверждать, что мы сами есть множественный феномен, суммарный эффект работы многих процессов, и как раз они выясняли отношения между собой. С другой стороны, можно сказать, что помимо подлинного «Я», сознающего наш высший интерес центра психики, существуют иные внутренние и внешние силы, оказывающие на него влияние, но нам чуждые и часто ставящие палки в колёса.

Моноцентрическая модель личности

Как раз вторая точка зрения являлась преобладающей большую часть истории человечества. По умолчанию, обыденное сознание, так же как философское и религиозное, представляют личность чем-то отличным от получаемого опыта. Нам кажется, что мы есть не сам опыт, а тот, кто его воспринимает – некий пассажир внутри тела, человечек внутри головы, который как в театре обозревает распахивающийся перед ним мир. Но тогда возникает много резонных вопросов, например, что в голове у этого человечка? Ещё один? И так до бесконечности? Это будто бы абсурдно – дробить сознание на части, каждая из которых распадается на ещё более мелкие части, поэтому наше «Я», разумную душу, было принято толковать как субстанцию – нечто неделимое и единое. В «голове» этого волшебного человечка, нашей души, нет ничего, поскольку он нерасчленим на дальнейшие части или во всяком случае обладает чёткой и иерархической структурой. Все же те противоречия, которые мы наблюдаем в своём поведении, вызваны внешним влияниями и ошибкам суждения, а не внутренней борьбой.

На Западе изложенная точка зрения возникла при самом зарождении философии и отчётливо выражена уже Пифагором, который был, судя по всему, первым, кто объявил человека душой, плененной внутри тела, духом, заключённым в темнице материи, из которой тот должен освободиться. Вскоре эти идеи были обстоятельно обоснованы Платоном, а затем развиты в неоплатонизме, гностицизме, христианстве – по сути, во всех заметных западных учениях вплоть до XIX века. За исключением буддизма, в традиции Востока преобладало аналогичное видение, будь то египетская философия, зороастризм, даосизм или индуизм и йога. Внутри индивида имеется абсолютное духовное начало, отождествляемое с умом и соотносящееся с верховным Абсолютом. Именно оно есть наше подлинное и высшее Я – относительно неизменное и иерархически расположенное над чувствами и прочими аспектами психики, которые вносят сумятицу и сбивают с верного курса. Человек, следовательно, не должен забывать, что он есть это разумное и сознающее благо Я, и оборонять себя от пагубных влияний чувственной реальности, следуя высшему голосу.

Полицентрическая модель личности

Кажется естественным и крайне комфортным предположить, что Я обладает цельностью и выстраивается вокруг единого центра. Стоит, однако, взяться за это утверждение всерьёз, как возникает множество неразрешимых неувязок. Наблюдая за своим опытом, мы не находим в нём ни единства, ни постоянства, а только смену бесконечно малых психофизических состояний – мыслей, впечатлений, переживаний. В них нет никакого Я за исключением иногда посещающей нас мысли о том, что оно существует – и столь же быстро уносящейся прочь. Первое глубокое и систематическое осмысление этих обстоятельств было проведено Буддой, который в своей великой второй проповеди обратил внимание первых пяти учеников именно на этот факт. Она так и называлась – проповедь об отсутствии Я, о не-Я – ан-атмане. Более двух тысячелетий спустя, в XVIII веке, Дэвид Юм независимо пришёл к очень схожей концепции на Западе.

Будда рассуждал в следующем духе. Наш опыт внутренне разнообразен, и в нём можно выделить пять групп феноменов: телесные, чувственные, восприятия, мышления и сознания. Мы не можем назвать цельным Я, центром нашего опыта, ни их все вместе, ни лишь какую-то одну группу, так как им присуще большое многообразие и непостоянство. Феномены опыта пребывают в беспрестанном потоке, они мгновенно сменяются и трансформируются: прогремел звук, пронеслась мысль, зажглось чувство, пережилось ощущение, дала знать о себе боль, сверкнул свет – и так без конца. Нигде в этом потоке мы находим субъекта, кроме как в виде непродолжительной мысли о субъекте, которую вскоре уносит течение вместе со звуками, красками и прочими элементарными психофизическими состояниями. Мы не есть наши мысли или чувства, наши восприятия, телесные ощущения или акты осознания. Мы не управляем их ходом, и они столь малы, эфемерны и текучи, что не могут претендовать на статус постоянного центра.

Но что же тогда – мы? Если подходить к проблеме в рамках классического понимания, то нас не существует. Есть только поток феноменов без их носителя, и наша личность суть процесс без лежащей под ним неизменной субстанции. Я – это не человечек, который пребывает внутри мира как исследующий его персонаж компьютерной игры, а сам этот мир, вся совокупность пребывающего в течении опыта. Это можно пояснить на примере музыки. Музыкальная композиция представляет собой сочетание и чередование во времени разнообразных звуков, и её цельность потому иллюзорна и условна. Наконец, у музыкальной композиции нет никакого Я, которое бы проходило через всё её течение. Разумеется, звуки сливаются в общие паттерны и находятся в некоей последовательной гармонии, отчего мы можем сказать, что эта мелодия такова по своему духу, а иная от неё совсем отличается. Так и жизнь одного человека, подобно мелодии, отличается от жизни другого за счёт разницы входящих в опыт компонентов. Но как музыка есть последовательность звуков без какого бы то ни было центра, так и человек есть процесс, своего рода эффект взаимодействия и чередования состояний опыта, а не их носитель.

Второй этап, после критики субстанциальности субъекта, наступил в XIX веке и связан с именами таких первопроходцев, как Ницше в философии, Достоевский в литературе и Фрейд в психоанализе. Их интересовала не столько структура опыта и то, есть ли у него носитель, а тот же вопрос применительно к желанию и поведению. Независимо друг от друга и под разными углами они увидели, сколь большое это упрощение – считать, что существует управляющий поступками разум, сознающий нашу пользу, и периодически осаждающие его чувства, влечения и ошибки суждения. Человек на каждом шагу действует себе во вред, прекрасно это сознавая, делает то, что сам презирает, то, что противоречит его интересам. Разумные соображения потому вовсе не являются непременным центром поведения и иерархически не расположены выше прочих. Нет также и чувств, потребностей, влечений, которые бы имели однозначно преобладающее значение. В каждом человеке расклад и расстановка сил свои. Один способен отказаться от фундаментальных потребностей в безопасности, в еде и воде ради полового инстинкта или игры в рулетку. Другой пожертвует жизнью ради любви, третий любовью ради жизни, четвертый поставит собственную разумную пользу надо всем. Человек, выражаясь словами Ницше, только «общественный строй многих душ», где отдельные движущие нас аффекты и желания подобны мини-личностям. Гнев, зависть, ревность, любовь, ненависть, радость, отчаяние, решимость, колебание – это не состояния, в которых оказывается человечек внутри головы, субъект-субстанция. Это скорее поочередный выход на сцену различных «мини-субъектов», циркуляция которых и составляет внутренний опыт.

Для иллюстрации можно привести такую аналогию: в командном пункте нашей головы прямо перед пультом управления толпа мартышек каждую долю секунды затевает шумные драки и свары. Мартышка, которая побеждает, прыгает за пульт управления поведением и какое-то время силой исходящей от неё угрозы держит остальных в стороне. Но вот проходит немного времени, и её стаскивает набравшийся сил конкурент. Тогда мы хотим уже не есть, а почитать книгу, не ругаться, а помириться, не спать, а бодрствовать. По законам нейробиологии только одна доминирующая потребность и программа может реализовываться в поведении в каждый взятый момент времени, поэтому за пультом всегда одна главная мартышка – специфическая нейронная сеть мозга. Личность человека есть тогда что-то вроде статистического среднего из нрава мартышек, которые за этим пультом оказываются, она полицентрична не только с точки зрения восприятия опыта, но и мотивации. У нас нет центров поведения, которые обладали бы безусловным преимуществом, нет встроенной ригидной иерархии между ними, даже базовые биологические потребности могут быть легко подавлены иными потребностями вплоть до сознательного лишения себя пищи, питья, безопасности, удобства и чего угодно вплоть до жизни. Всё зависит от конкретной расстановки сил в конкретной голове и исторической ситуации.

Исследуя внимательно роль разума в этой игре, мы не можем не заметить, что он вообще не является силой, инициирующей поведение, не является игроком на арене. Разум лишь калькулятор – он ничего не хочет и не может хотеть по самой своей природе. Он снабжает своими вычислительными мощностями захватившую контроль потребность и верно служит ей, пока та у руля. Если вы хотите пить, он будет искать способы удовлетворить это желание. Если вам вздумалось слагать стихи и писать картины – он озаботится и этим. Наконец, если вы хотите убивать или одержимы тягой к приему наркотика, он с такой же готовностью придумает, как это устроить.

Подчинённость разума центрам мотивации легко доказывается изменением биохимии или физиологии мозга. Помещение электрода в определённую часть миндалевидного тела мозга тотчас же сделает человека агрессивным, и деятельность его ума направится на то, как бы причинить вред окружающим. Если сдвинуть электрод немного в иную часть миндалины или гипоталамуса, болезненно повысится либидо – ум станет лихорадочно искать пути удовлетворить половую потребность. Аналогичным образом работают психоактивные вещества и гормональные препараты, мощно изменяющие поведение, направленность и ход мышления. MDMA сделает вас любящим всех вокруг и очень доверчивым. MDA сделает вас настолько доверчивым, что вы расскажите все секреты любому, кто спросит; потому его используют спецслужбы как сыворотку правды. Очень высокий уровень дофамина толкает человека на грань мании и шизофрении, очень низкий – депрессии и суицида. С высоким пролактином вы с большой вероятностью уже немногим за 20 лет заведёте большую семью и будете верным мужем, а вот с низким – останетесь холостяком и повесой.

Одним словом, интеллект строит и корректирует поведенческие программы, но не лежит в основании их запуска – сперва пульт управления должен быть захвачен одной из мартышек, одной из командных нейросетей бессознательных структур мозга. Это объясняет тысячелетиями поражавший рационалистов факт: то, как малоэффективны бывают попытки урезонить или увещевать людей, чтобы повлиять на их поведение. Человек может быть полностью убежден и согласен с вашими доводами, но пока где-то в недрах шестерёнки с натугой не задвигаются, это не приведёт к практической реализации. Он будет всё понимать, но поступит с точностью наоборот. Нередко и самого согласия добиться не удастся просто потому, что ведомый потребностью ум склонен отбрасывать и коверкать то, что идёт с ней вразрез, и оправдывать то, что помогает её воплощению. Фрейд назвал это рационализацией – мошеннической деятельностью ума по подведению рациональных оснований под бессознательные импульсы. Если взглянуть на феномен с противоположного конца, идеи могут быть абсурдны и противоречивы, но если им как-то удаётся зацепиться за бессознательные механизмы желания, они оказываются действенны. Так работают успешные манипуляторы, политические ораторы и диктаторы, вся сфера рекламы. Задача эффективного текста, речи, личного воздействия потому не столько в том, чтобы рассказать и обосновать, сколько «показать» нечто воображению и на вёслах как логики, так и поэтики добраться до глубинных слоев психики.

Эра научного подтверждения полицентрической модели

На протяжении большей части существования человечества утверждения о множественной структуре личности принадлежали к области догадок и гипотез. В последние полстолетия, однако, исследования мозга современными методами больше не оставляют на этот счёт сомнений. Мы не только отдаём себе отчёт в психологическом факте данной борьбы и отсутствии какого бы то ни было центра опыта и мотивации, но и можем увидеть конкретные физиологические механизмы. Несомненной революцией стала технология фМРТ, которая позволяет с очень высокой точностью наблюдать активацию зон мозга при разных видах деятельности. Чем активация выше, тем больше отслеживаемое фМРТ кровенаполнение соответствующей популяции нейронов, поскольку для работы им нужно много кислорода и питательных веществ.

Исследования с помощью фМРТ и других методов подтвердили, что в мозге существует постоянное соперничество и борьба за лидерство между центрами активации и торможения. Зоны бодрствования постоянно конкурируют с зонами сна, одновременно посылая сигналы спать и не спать, по итогам которой формируется поведение. Негативные эмоции борются с положительными, чувство голода с чувством сытости, исследовательское поведение с потребностью безопасности или центрами экономии энергии (то есть ленью) – и так на тысячах фронтов. В общем, происходит война всех со всеми, и каждая нейросеть, каждая мартышка, без остановки пробует пробиться к пульту управления и отпихнуть других.

Человек, таким образом, является вместилищем бессчётного числа конкурирующих сил. Большая часть из них вшита в нашу биологию, многие загружены социально-культурной средой, а какие-то мы создаём сами целенаправленным усилием. Динамика жизни каждого определяется геополитической ситуацией между вовлеченными в это противостояние игроками. Она зависит от того, есть ли на карте достаточно сильные фигуры и альянсы, чтобы долго и прочно удерживать контроль в своих руках. Если да, то мы имеем гармоническую личность, целеустремленную, знающую, чего она хочет, и продуктивную, ибо способную к продолжительной решимости и долгосрочным проектам. Напротив, паритет множества враждующих сторон, когда ни одна не может надолго и всерьез возобладать, истощает, приводит к внутреннему хаосу, невротическому и психическому разладу, саморазрушению, безделью и стагнации. Самые творческие, самые гениальные люди порой сочетают в себе цельность и преобладание главных движущих импульсов, страстей и устремлений с непрерывно дестабилизирующими и атакующими их оппозиционными началами. Подвергаясь постоянному натиску на самой грани возможностей, базовые личностные ориентиры в этой борьбе адаптируются, крепчают, развиваются, и подобный мятущийся дух генерирует столько внутреннего электричества, что становится способным на титанические свершения.

Конечно, описанная картина не оставляет окошечка для свободной воли. Дело в том, что у этой свободы просто нет субъекта, нет субстанциального центра опыта и мотивации, а только сложное переплетение сражающихся алгоритмов, множество сил-игроков, каждая из которых составлена из ещё меньших частей. С точки зрения внутреннего феноменального опыта индивида, мы, впрочем, существуем в удобной пользовательской иллюзии – так, как если бы эта свобода была. Мы потому ставим и должны ставить перед собой задачи, и важнейшая из них – выстроить такую иерархию ценностей, задач и потребностей, чтобы у пульта оказывались преимущественно конструктивные начала. Это означает прилагать усилия, дабы следовать руководству собственного разума, понимая это с учётом сделанных выше оговорок. Речь идёт о блоке разумных потребностей, тех, которые в биологии называют потребностями саморазвития. Они обращены в будущее и учитывают существование организма и сообщества в более широком временном контексте, в отличие от сиюминутных и стихийных, являются более творческими, нежели потребительскими.

Только в человеке группа нейросетей, связанных с этими накопительными и долговременными потребностями, получила колоссальное развитие. Однако и в дикой природе программы саморазвития имеют широкий ход. К ним относятся исследовательское поведение по сбору информации о среде, обучение, игровое поведение и, например, запасание пищи. Ключевой чертой программ саморазвития является то, что они создают условия для лучшего удовлетворения потребностей в будущем и приносят радость как в момент реализации, так и в долгосрочной перспективе. В отличие от преимущественно потребительских программ, они обладают развернутым накопительным и созидательным эффектом.

Поэты и мыслители Древней Греции, размышляя над судьбами людей, пришли к выводу, что человек является игрушкой богов. Это заявление на удивление точно, если иметь в виду, что боги политеизма суть различные аспекты человеческой психики и бытия. Так, Афродита воплощала любовь, Арес ярость и гнев, Аполлон упорядоченность, индивидуальность и созидательность, Дионис хаотичность, единство и экстаз, Афина благоразумие и мудрость – и так далее. Нельзя не согласиться с древними греками: человек и правда игрушка божеств, тысяч и тысяч из них. Секрет же того, чтобы игра их удалась на славу, имела связный сюжет и перспективу, состоит в чёткой иерархии и скоординированности. В здоровом политеизме и в здоровой душе наверху должен пребывать один бог или по крайней мере альянс нескольких дружественных сил, подчинивший своим задачам остальных. В противном случае будет царить гражданская война, качание то в одну сторону, то в другую, блуждание кругами, и в конце концов эта постоянная свара разорвёт нас на части. Чтобы выковать внутреннюю структуру, мы должны делать постоянный выбор: на чьей мы стороне, кому приносим жертвы день ото дня, какие части себя мы кормим – ведь именно это укрепляет как богов, так и нейросети мозга. В этом отношении устройство последних незамысловато и является фундаментальным законом нейробиологии: их сила в конкуренции с остальными растёт при периодической активации и идёт на спад при деактивации. Чем больше мы совершаем некие поступки, в том числе акты сознания, тем больше превращаем себя в тех, кому эти поступки свойственно совершать. Так мы шаг за шагом меняем расстановку сил внутри.

Источник: m.vk.com

Комментарии: