Что такое принцип достаточной ответственности и коэффициент самореализации?

МЕНЮ


Искусственный интеллект
Поиск
Регистрация на сайте
Помощь проекту

ТЕМЫ


Новости ИИРазработка ИИВнедрение ИИРабота разума и сознаниеМодель мозгаРобототехника, БПЛАТрансгуманизмОбработка текстаТеория эволюцииДополненная реальностьЖелезоКиберугрозыНаучный мирИТ индустрияРазработка ПОТеория информацииМатематикаЦифровая экономика

Авторизация



RSS


RSS новости


# 56. Что такое принцип достаточной ответственности и коэффициент самореализации?

Письма к самому себе• 278

Подкасты доступны в мобильном приложении

Также их можно слушать в версии для компьютера.

Открыть в версии для компьютера

Человек испытывал потребность в том, чтобы осмыслить окружающий мир и своё положение в нём за много тысячелетий до возникновения религии, философии и науки. Плоды этой потребности кристаллизовались в форме мифов – небольших историй о существенном, одновременно и буквальных, и символических по содержанию. С возникновением более совершенных способов познания мифы всё дальше отступали на задний план, однако имеется сюжет, которого это ни в коей мере не коснулось. Сегодня, как и встарь, он живее всех живых и заново рождается и умирает на страницах книг, экранах и в головах людей. Более того, можно ручаться, что пока человечество существует, он продолжит притягивать, вдохновлять и направлять людей. Речь идёт о героическом мифе – явлении настолько универсальном, что его ключевые черты одинаковы в любую эпоху и в любом регионе мира, будь то Америка, Африка, Австралия или Евразия. Тысячи народов на протяжении всей известной нам истории культуры и совершенно независимо друг от друга пересказывают один и тот же сюжет. Было ли бы это возможным, если бы в нем не была выражена некая истина, настолько существенная и очевидная, что она была многократно сформулирована и сохранена во всех уголках земли? В любом случае непростительным легкомыслием будет обойти его стороной и не попробовать разобраться в том, что с такой настойчивостью порождало и все ещё порождает коллективное бессознательное homo sapiens.

Классический миф о герое начинается с того, что стоящий в центре повествования индивид, человек это или божество, живёт упорядоченной и по своим меркам довольно обыденной жизнью. Он не напрягает собственных сил, не пытается выяснить, на что способен, и пребывает в пространстве известного, где всё вяло и движется по проторенной колее. С неизбежностью, однако, наступает момент, когда обстоятельства внезапно меняются: судьба посылает знак или бросает вызов, и это ставит его лицом к лицу с великой задачей, кажущейся стороннему наблюдателю непосильной. Он оказывается на распутье и должен сделать выбор.

Индивид может отказаться и раз за разом отвергать призывы фатума – тогда его ждёт скорая гибель или прозябание в бесполезности и безвестности. Он может добровольно принять вызов – тогда он вынужден оставить обыкновенный мир позади и оказывается в том или ином смысле в изоляции, наедине с собой и своей задачей. Он выходит за рамки повседневной реальности и вступает в область неизведанного, в область хаоса, где подвергается многочисленным испытаниям, требующим высочайшего напряжения сил. По мере продвижения вперёд он получает неожиданную помощь от волшебных помощников и подвергается не менее неожиданным нападениям недоброжелателей. В горниле борьбы герой претерпевает глубокую личную трансформацию и выходит на иной пласт существования. Наконец, он добывает магическое сокровище, убивает чудище или выполняет иную продиктованную обстоятельствами миссию. Тем самым он приносит огромные блага всему сообществу, в которое затем возвращается. В некоторых случаях герой отказывается вернуться, удаляется из обыкновенного мира навсегда или же жертвенно погибает.

Пожалуй, самым лаконичным и структурно полным воплощением архетипа героического пути будут не хорошо знакомые западному читателю древнегреческие или скандинавские сюжеты, но миф о Будде. В кратком изложении эта история такова. В северо-восточной Индии, у царя Шуддходана из небольшого народа шакьев родился мальчик, которого нарекли Сиддхартха Гаутама. Сиддхартха было его первым именем, дословно означавшим «Достигший цели», а Гаутама – фамильным. Царь призвал астролога, и тот на основании исследования многих признаков объявил, что принцу суждено стать или властелином всего мира (чакравартином), или Буддой – прозревшим истину святым и избавителем от страдания. Царь был человек хоть и умный, но мирского и весьма прагматичного склада ума, поэтому всем сердцем возжелал своему сыну первой участи. Он решил обустроить жизнь Сиддхартхи так, чтобы ничто не толкнуло его на путь философских размышлений о горестях и судьбах человечества. С самых юных лет сын царя жил в великолепном дворце, жил бестревожно и в окружении роскоши, огражденный от всех печальных реалий существования. Принц почти не покидал пределов дворца, а если такое и случалось, то царь заботился, чтобы ему на глаза не попалось ничего, что могло бы его огорчить.

Сиддхартха рос задумчивым, одарённым и во всем успевающим молодым человеком. Со временем он обзавёлся женой и сыном и мирно наслаждался блаженным неведением в этом подобии рая на земле. Когда он отпраздновал свой двадцать девятый день рождения, боги, знавшие о предначертанном, решили, что пробил час подать ему знак, бросить вызов. Принц тогда находился на прогулке в царском экипаже, и один из богов, усыпив бдительность стражи, явился перед ним в образе дряхлого старика. Ошарашенный зрелищем старости, которой до того никогда не видел, Сиддхартха тотчас потребовал разъяснений у своего возницы Чанны. Чанна ответил, что такова учась каждого: с возрастом тело увядает, дряхлеет и становится таким, каким он его только что видел. Царский сын вернулся во дворец в полном потрясении. Шуддходана разъярился, узнав о случившимся, усилил стражу и сделал всё, что в его силах, чтобы отвлечь принца от тягостных мыслей.

Минула пара недель, и когда принц, казалось, только оправился от увиденного, боги послали ему на очередной прогулке встречу с тяжело больным прокаженным. Сиддхартха с горестью и тревогой узнаёт о мучающих всех людей болезнях и вновь впадает в смятение. Проходит немного времени, и судьба является царскому сыну в третий раз в образе мертвого человеческого тела; будущий Будда постигает, что всякая жизнь оканчивается смертью, от которой не оградят ни мудрость, ни богатство, ни власть. Наконец, в четвертый и последний раз отправляется он за пределы дворца и видит странствующего монаха, аскета, отказавшегося от мирских благ ради поисков истины и облегчения бремени человеческого. Сиддхартха вдохновлён примером и решает ему последовать. Не все, однако, хотели бы, чтобы предначертанное сбылось, и меньше всех дьявол Мара – владыка демонов и преисподней, чье имя означает «заблуждение». Он является пред царским сыном и начинает искушать его: «Не становись монахом, останься в доме отца своего, и тогда станешь великим и мудрым властелином всего мира, как и было предсказано».

Но принц непреклонен: он покидает дворец, оставляет жену и сына и пускается на поиски истины и средства избавления от страдания, в котором погряз мир. В течение шести лет он странствует как нищий монах, живя подаянием и подвергая своё тело и дух жестоким испытаниям. Он слушает разных учителей, пробует все духовные учения и методы от джайнизма до йоги, но нигде не находит искомого. На грани отчаяния и дойдя до крайней степени истощения Сиддхартха садится под дерево бодхи в медитацию и произносит клятву, что не сойдет с места, пока не познает истину. Чувствуя, что принц близок к обретению состояния Будды, владыка демонов Мара нападает на него с полчищем приспешников. Сиддхартха, почти пробужденный, уже легко отражает его атаки, и тогда Мара вновь принимается искушать его и требует, чтобы кто-то поручился за него как свидетель. Принц касается рукой земли, та начинает дрожать и ходить ходуном, и в воздухе раздаётся громогласное: «Я свидетельствую». Мара и его демоны обращаются в паническое бегство, а принц возвращается в медитацию и на четвертой ступени погружения достигает нирваны – становится пробуждённым, Буддой. В течение следующих сорока пяти лет он будет путешествовать по Индии, проповедуя своё учение – Дхарму – на благо всем живым существам.

Мы обнаруживаем здесь все классические элементы героического мифа: пребывание в узких рамках повседневного – принятие вызова судьбы – уединение и борьбу – волшебных помощников и противников – личную трансформацию и переход в иное состояние – достижение цели и возвращение в обычный мир для распределения обретенного блага. Легкомысленно полагать, что человечество сочинило десятки тысяч историй по этому единому образцу как безразличный набор фактов о чьей-то биографии, пусть даже самой выдающейся, или же в развлекательных целях. Функция памяти не в том, чтобы складировать обстоятельства, она нужна, дабы служить нашему настоящему и будущему. Задача мифа потому не описать, а пред-писать, он иносказательно воплощает этический образец или предостережение; миф есть скорее рассказ о том, что должно быть и чего до?лжно избегать, нежели о действительно существовавшем.

Какой же урок хочет преподать бессознательное в героическом мифе, с каким призывом он обращается к нам с барельефов древнего Вавилона, страниц книг и красочных телеэкранов? В первую очередь, это урок добровольного взятия на себя достаточной ответственности. Человек, говорится в этих историях, существует оторванным от своих высших возможностей. Этим он обкрадывает свою собственную жизнь и жизнь сообщества. Судьба периодически посылает ему вызовы и намёки касательно того, чем он должен заняться, и они могут исходить как извне, так и изнутри. Он должен принять их, выйти за границы известного и мужественно вступить в конфронтацию с тем, что его пугает, с тем, чего он не знает, с тем, что будто бы превышает его силы. Это потребует нарушения привычного хода жизни, потребует уединения, жертвы и подвергнет его испытаниям. На пути он встретит неожиданную помощь и столкнется с неожиданными препятствиями, толкающими с избранного пути. Если он будет верен задаче и последователен, то претерпит личную трансформацию и обретёт искомое. Затем он должен распределить добытое благо в обыденной реальности, способствуя её совершенствованию – так он не обеднит самого себя, но, напротив, возвысит.

Эти вечно возвращающиеся сюжеты представляют собой не просто увлекательную фабулу, а этический рецепт. Человек, гласит он, должен ставить такие задачи и брать на себя такой объем ответственности, которые соразмерны его потенциалу. Главная же задача, стоящая перед каждым, и задача без всяких преувеличений колоссальная и героическая, – это разобраться в том, как правильно проживать эту жизнь. Все остальные являются по отношению к ней необходимо вторичными.

Принцип достаточной ответственности – это не моральное брюзжание, а имеющий под собой веские основания жизненный закон, прочно укорененный в устройстве нашей психологии и биологии и уходящий на сотни миллионов лет вглубь эволюционной истории. Каждый организм представляет собой гомеостатическую систему, которая поддерживает способности на определенном уровне, задаваемом генетикой и влиянием среды. Если вызовы окружающего мира не требуют их повышения, эволюция так всё обустроила, что в целях экономии и эффективного распределения энергии они на этом уровне и остаются. Ницше выразил это с особой ёмкостью и совершенством: «Надо иметь необходимость быть сильным – иначе им не будешь никогда» («Антихрист»). Иными словами, единственный существующий путь к росту есть создание условий, при которых этот рост будет нужен. Лишь взятие на себя достаточной ответственности, попытка преодоления своих ограничений и вызов собственным способностям создают такие условия.

Избегая знаков и вызовов, неоправданно уклоняясь и отступая перед сложным и пугающим, мы задействуем нейронные сети жертвы. Они отвечают за то, что в биологии называется пассивным оборонительным поведением – бегство и затаивание. Уровень кортизола и других глюкокортикоидов повышается, и это угнетает нервную и иммунную систему, уменьшает размер гиппокампа, снижает все факторы роста от мышц и до мозга (так называемый фактор роста нервов – NGF) и имеет ещё длинный список неприятных последствий. Увиливание здесь не просто равнозначно утрате определенной возможности движения вперёд, оно подрывает даже то уже достигнутое состояние, в котором мы находимся. Более того, постепенно пассивное оборонительное поведение становится привычкой и делает из нас тех, кто вообще не способен принять вызов, жертву по образу мышления.

Напротив, добровольная конфронтация задействует в живом существе блоки нейронных сетей, отвечающих за активное оборонительное поведение и изучение среды. Это режим не жертвы, а хищника и исследователя. При таком положительном стрессе происходит общая активация, и тот же самый повышенный уровень кортизола запускает факторы роста, в том числе роста нервной ткани, и увеличивает умственные способности (повышается метаболизм префронтальной коры). Когда вместо того, чтобы ждать, пока нависающие угроза, проблема или задача сами обрушатся на нашу голову, мы добровольно беремся за них, это кардинально меняет наше внутреннее состояние и мобилизует силы. Хотя это не гарантирует успеха, но является лучшей ставкой в большинстве ситуаций, и не случайно именно этот подход лежит в основе всякой работающей психотерапии фобий. Если пациент страдает фобией, то лишь постепенная, дозированная и все возрастающая экспозиция пугающему стимулу придаёт мужество, необходимое чтобы хоть как-то преодолеть рамки своих страхов. Бегство и затаивание только истощают его и этот страх усугубляют.

Второй механизм, вовлеченный в работу принципа достаточной ответственности, сопряжен с устройством системы эмоционального вознаграждения. Положительные эмоции, вырабатываемые в первую очередь дофаминовыми нейронами вентральной покрышки мозга, сопровождают продвижение к поставленной цели и в меньшей мере само удовлетворение потребности. Благодаря этому успешные модели поведения закрепляются в нашей памяти, а неуспешные отбраковываются отрицательными переживаниями. Потребности и цели, однако, не все одинаковы, а находятся в определенной иерархии, отражающей их текущую важность, так что размер дофаминового вознаграждения должен эту расстановку приоритетов и ценностей учитывать. Но как системе определить, за что похвалить больше, а за что меньше? Это не могут быть показатели в абсолютных значениях, ведь что для одного много, для другого уже мало, а что хорошо сегодня, завтра уже может никуда не годиться. Количество дофамина и других эмоциональных нейромедиаторов потому относительно и находится в связи с тем, как наш мозг воспринимает имеющийся у нас набор возможностей и их вероятностей.

Это не только интуитивно понятно, но и было продемонстрировано во множестве экспериментов, например, Вольфрама Шульца (2010 г.). Обезьян научили нажимать рычаг, и за выполнение этого простого задания они получали одну изюмину. Мозг, разумеется, награждал их за этот благой результат порцией дофаминовой радости. Затем происходил приятный сюрприз: за то же задание начали давать две изюмины, и в ответ дофамина в обезьяньем мозге стало намного больше. Однако счастье быстротечно, и экспериментаторы вернули всё на круги своя, вновь вознаграждая за нажатия на рычаг лишь одной изюминкой. В ответ на такую подлость уровень дофамина не только не повышается, а падает ниже базового уровня. То, что недавно было прекрасным раскладом, в свете новых данных перестало им быть. Мозг иначе оценил набор имеющихся возможностей, так что одна изюминка – причина уже не для радости, но для страдания.

Этот простой пример показывает, что в мозге многих животных, как и человека, всегда присутствует модель того, на что мы можем реально рассчитывать, и именно в опоре на неё работают центры положительных и отрицательных эмоций. Если у начинающего бизнесмена есть состояние в один миллион долларов, и он внезапно получает ещё один, душа его пускается в пляс. Но тот же подарок судьбы, преподнесенный человеку с пятьюдесятью миллиардами, вызывает лишь ленивый зевок и в лучшем случае дофаминовый отклик, как от скушанного на завтрак круассана.

Человек бессознательно чувствует, пускай и не с безукоризненной точностью, насколько ставимые им задачи расходятся с его действительными силами. Это отношение между объемом добровольно взятой на себя ответственности и ощущаемым потенциалом можно назвать коэффициентом самореализации личности. Если его значение низко и задачи чересчур малы, то индивид отделён от высших возможностей своей жизни: не только полноценный рост, но и подлинное счастье становятся невозможны. Бессознательные слои психики хитры и скупы, они берегут лучшие угощения, пока мы не озаботимся тем, что – как они знают, и как знаем мы сами – этих поощрений заслуживает.

Это в интересах не только отдельных людей, но и общества, чтобы составляющие его индивиды привели себя в порядок и не умаляли собственных сил, найдя им достойное и полное применение. Только в этом случае они могут сделать наибольший вклад в общее течение жизни. Неустроенность общества является следствием неустроенности людей, которые не понимают собственной природы и блага и потому движутся по ложным маршрутам. Эксцессы их невежества и самопредательства порождают чувство гложущей пустоты и разочарованности, которые затем агрессивно вымещаются на окружающем мире или топятся в заранее обреченных на поражение актах потребления. В форме героического мифа человечество раз за разом формулирует фундаментальный принцип личного и общественного развития – принцип достаточной ответственности. Он же есть одновременно и важнейший компонент счастья, поскольку только добровольно взятая и соразмерная ноша воспринимается легкой и вселяет в ноги прыть. Отсутствие же на спине такой поклажи делает путь тягостным, вялым или по крайней мере пустым и серо-безразличным.


Источник: m.vk.com

Комментарии: