Внутренний миф в эпоху алгоритмов: как культура и наука переписывают бессознательное

В глубине человеческой психики живёт внутренний миф - не просто архетипическая история, но дыхание самого бессознательного, ткань, где чувства, символы и смыслы сплетаются в единую невидимую структуру. Этот миф задаёт форму нашему переживанию мира: через него мы чувствуем себя героями, ищущими, спасателями, жертвами или свидетелями. Но культура и наука, изменяясь, переписывают и сам этот миф. Его структура ветвится, распадается, собирается вновь подобно потоку, который ищет новое русло.

Представим себя на берегу великой реки времени. Когда-то её течение было равномерным: культура и природа текли вместе. Человек жил в слиянии с миром, и его внутренний миф звучал как рассказ о единстве: «я - часть природы, природа - часть меня». Ритуалы поддерживали ощущение принадлежности, язык рождался из песнопений, из дыхания земли. Сначала различались «мы» и «они», лишь потом возникло «я». Так формировался первый слой бессознательного мифа: коллективный, природный, магический.

С развитием инструментов, религий и знания миф усложнился. С появлением рационального мышления и науки (Декарта, Ньютона) человек отделился от природы и попытался объяснить мир логикой. Миф уступил место формуле, символ - числу. Но, как писал Альберт Швейцер, цивилизация не может существовать без этического основания: когда дух уступает технике, наступает внутренний распад. Там, где миф о смысле заменён мифом о выживании, человек теряет внутреннюю опору. Внутренний миф, прежде звучавший как «я - искатель, я преодолеваю, я возвращаюсь с даром», постепенно превращается в миф труда, потребления, приспособления.

Карл Манхейм отмечал, что иррациональное не исчезает с ростом науки, оно лишь уходит в тень. Рациональный ум накапливает данные, а бессознательное превращает их в символы. Сегодня человек живёт среди алгоритмов и сетей, и в его глубинах рождается новый миф: «я - узел в системе», «я - алгоритм», «я - данные». Ощущение, что «что-то мной управляет», - это не только тревога, но и новое лицо мифа, где силы судьбы заменены силами цифрового кода. Иррациональное возвращается в виде страха быть переписанным, стертым и заменённым машиной.

Герберт Маркузе говорил о культуре репрессивных потребностей, о том, как цивилизация порождает однородного, одномерного человека. Там, где раньше внутренний миф был о свободе и поиске, сегодня он часто превращается в миф соответствия: «я - бренд», «я - профиль», «я - подписчик». Глубина вытесняется поверхностью, архетип героя замещается архетипом «участника». Бессознательное перестраивается: вместо таинственного пути возникает поток уведомлений; вместо судьбы появляется алгоритм рекомендаций.

Жиль Делёз и Феликс Гваттари видели в капитализме аксиоматический социус, где все потоки желаний, тел, кодов переплетаются и перерабатываются. Внутренний миф в такой культуре становится множественным, фрагментарным, «шизопоточным». Бессознательное уже не скрыто, оно циркулирует, растворено в потоках информации. Человек ощущает себя не личностью, а пересечением желаний и данных. Миф перестаёт быть рассказом о пути и превращается в движение без конца: «я - узел потоков», «я - виртуальная машина». Молодой инфлюенсер, который ощущает, что его жизнь - это серия сториз и лайков, живёт именно в таком мифе.

Цифровая культура создаёт свои религии. Как отмечает Ольга Четверикова, человечество переживает переход от нью-эйджа к цифровой вере(вере в алгоритм), в код и в бессмертие данных. «Цифровая одержимость» становится не метафорой, а новой формой одухотворённости. Мы кодируем себя и друг друга, добровольно участвуя в ритуалах сети. Так в бессознательном формируется новый техно-мифологический пласт. Его сюжеты просты и тревожны: «я - часть системы», «я - объект наблюдения», «моя свобода - иллюзия выбора интерфейса».

Эрих Фромм называл это состоянием синдрома распада «я». В мире, где смысл рассеивается среди экранов, внутренний центр теряет связность. Миф становится не единым повествованием, а множеством фрагментов: «я работаю», «я играю», «я наблюдаю», «я оцениваю». В человеке поселяется не герой, а хор внутренних голосов. Это не патология, а отражение новой структуры бессознательного: сетевой, распределённой и множественной.

Е.Н. Князева пишет о неопределённости как вызове историческому сознанию. Мы больше не можем опереться на прошлое как на устойчивую точку. А Е.В. Улыбина напоминает: миф живёт на границе между сознательным и бессознательным, между реальностью и образом. В эпоху науки и технологий внутренний миф превращается в поле вероятностей. Архетипы не исчезают, но меняют язык: становятся голограммами смыслов и фракталами идентичности.

Так рождается бионейросоциотехно-мифологическая реальность XXI века. Бессознательное срастается с машинами, социальными сетями, нейроинтерфейсами. Миф теперь не рассказывается, но программируется. «Я - нейронный узел», «я - биотехнический субъект», «я - социотехническая сущность». Такие формулы всё чаще звучат в глубинах человеческой психики. Линейная структура сменяется сетевой топологией, автономный герой заменяется распределённым субъектом.

Возьмём пример из терапии. Женщина, выросшая в семье, где отец пил, когда-то несла внутри миф «я должна спасать», «я герой, которого не спасли». Сегодня этот миф может переписываться иначе: «я - подписчик отцовского кода», «я - часть потока боли», «я - данные семейной системы». Современная культура, насыщенная цифровыми метафорами, даёт новые символы бессознательному. И если терапевт услышит этот новый язык кода, сети и трафика, тогда может появиться возможность вернуть клиенту не старый миф спасения, а новый миф осознанного включения, где он не теряет себя, а узнаёт в себе творца, наблюдателя или архитектора потока.

Психотерапия становится пространством, где внутренний миф можно не просто «исправить», а прожить заново в контексте культуры и науки. Гештальт-терапия, юнгианский анализ, психосинтез - все эти подходы сегодня не столько возвращают человека к архетипам прошлого, сколько помогают создавать гибридные мифы настоящего: мифы множественности, неопределённости и связи.

Итак, структура внутреннего мифа изменилась:

— от линейного сюжета к сетевой топологии;

— от героя к узлу, от центра к множеству точек;

— от преодоления и спасения к адаптации, включённости, осознанности в потоке;

— от личного смысла к смыслу, распределённому между культурами, кодами и системами.

Но внутренний миф не умер. Он, как живая ткань, просто ищет новый язык. Он больше не рассказывает истории богов, но пишет сценарии данных, эмоций и связей. Задача терапевта и мыслителя помочь этому мифу обрести голос, не дать ему раствориться в алгоритмах, вернуть человеку способность быть автором даже в мире, где бессознательное переплелось с машинами. Ведь миф - это всегда история о душе, ищущей себя. И, возможно, именно сейчас она ищет себя в новом месте - среди сетей, цифр и потоков света.

Источник: vk.com

Комментарии: