Психологический тип, если и отражается на политической ориентации в координатах идеологического картирования, то отнюдь не прямо и не однозначно

На множестве примеров политической истории мы вновь и вновь видим одну и ту же закономерность: психологический тип (если не полностью, то в значительной мере заданный генетическими индивидуальными особенностями, отражающимися в индивидуальных особенностях психофизиологических характеристик и поведенческих реакций), если и отражается на политической ориентации в координатах идеологического картирования, то отнюдь не прямо и не однозначно.

Между тем, в вопросах объединения и размежевания людей, в том числе в рамках политических организаций, «психологическая совместимость», подсознательно подаваемые и считываемые вербальные и невербальные знаки, совпадение общего психофизиологического склада личности, стиля и манеры поведения и формирования социальных связей и отношений (а то и вовсе совместимость на уровне запаха и внешности) играют намного более весомую роль и проявляются намного сильнее, чем формальное согласие по идеологическим вопросам и программным политическим позициям, которые могут меняться даже у одного и того же человека в течение жизни. При наличии распознаваемого на уровне физических и поведенческих маркеров чувства родства (распознавание «свой – чужой» показывает, что «свой») люди, даже занимаясь политикой, могут просто игнорировать даже очень существенные идеологические расхождения, не уделяя им внимания и не считая важными с точки зрения текущих общих задач настоящего момента. И, напротив, если распознавание «свой – чужой» показывает, что «чужой», люди найдут формальный предлог для «идеологического» размежевания даже совершенно на пустом месте.

Таким образом, в объединении людей в коалиции важно не то, какого цвета идеологический флаг, и какие программные идеи на нём написаны, а то, как воспринимаются люди, вокруг этого флага собравшиеся. Содержательное наполнение политической идеи может быть весьма далеко от её идеологической формы, вплоть до отсутствия всякой связи. Иначе говоря, люди объединяются не вокруг рациональных программ, а на основе распознавания генетической общности (или всё-таки комплементарности?), лишь маркируемой внешними фенотипическими поведенческими сигналами.

Если это так, то, политические объединения и размежевании в большей степени определяются не программными принципами, а стремлением к объединению с носителями аллелей, идентичных своим, каковое генетическое сходство и распознаётся по внешне различимым фенотипическим признакам, в том числе и поведенческим сигналам. Фактически речь здесь идёт о парохиальном альтруизме по отношению к носителям идентичных генетических признаков, в основе которого лежит принцип родственного отбора (в данном случае родственного не в генеалогическом смысле, а в смысле генетического сходства, которое может сложиться в результате комбинаторики и у генеалогически неродственных особей). Если это так, то в основе политических, в том числе партийных объединений у людей лежит, в сущности, ровно тот же принцип, что и в основе самцовых коалиций у енотов – принцип объединения с генетическими (при этом не обязательно генеалогическими, генетическое сходство может возникнуть и в результате случайной рекомбинации) родственниками и поддержки распространения своих же аллелей, пусть и заключённых в другой особи-носителе.

При этом политические и экономические программы, как будто бы апеллирующие к рациональным убеждениям и субъективным представлениям о своих объективных социальных интересах, о правильном устройстве общества и т.п., на самом деле выступают лишь внешними маркерами в системе распознавания «свой – чужой». Если эти маркеры справляются со своей задачей идентификации реальных стоящих за ними и их определяющих вариаций психофизиологического склада и определяющих уже их проявлений индивидуальной генетической внутрипопуляционной вариативности, то может создаться иллюзия, будто бы люди и впрямь объединяются и размежовываются на основании неких рациональных программ, идей, идеальных представлений о должном, а также субъективного представления о своих объекивных социальных и классовых интересах. Но стоит возникнуть сбою, когда символический маркер входит в противоречие с более глубинными сигналами, мы видим, как легко и быстро люди формально совершенно противоположных политических убеждений (но похожие по своему психофизиологическому типу!) сходятся и объединяются, просто игнорируя все спорные идеологические вопросы и вовсе не придавая им в политической борьбе значения, и как, напротив, абсолютные политические и идеологические единомышленники, но несовместимые на уровне различий своего «общего психологического склада», размежовываются и входят в личный конфликт даже в условиях полного отсутствия конфликта их объективных рациональных интересов.

Таким образом, чисто биологическая реакция (в конечном счёте, по-видимому, в своих основаниях сводящаяся к неравенству Гамильтона) может служить объяснением политических альянсов и расколов, которые с чисто политологической точки зрения выглядят абсолютно необъяснимыми и не имеющими никаких рациональных причин, а, следовательно, заранее непрогнозируемыми и лишь с явным «натягиванием совы на глобус» интерпретируемыми задним числом. Следовательно, исследование «психологических типов» (отражающих на уровне внешне наблюдаемых поведенческих реакций генетическую вариативность популяции) может быть ключом к превращению политологии из сферы гуманитарной демагогии и словоблудия в полноценную естественную науку (с эмпирической верифицируемостью своих положений, формализуемостью методов и неплохим прогностическим потенциалом), то есть в полноценный раздел биологии поведения человека.

Источник: vk.com

Комментарии: