Уже в самых ранних мифо-эпических предпосылках формирования философии сновидения отчетливо прослеживается некоторая общность подхода к этой проблеме

Уже в самых ранних мифо-эпических предпосылках формирования философии сновидения отчетливо прослеживается некоторая общность подхода к этой проблеме. Назовем ее «теорией образов». В сомнологии Гомера выделяется понятие «образ» как одна из форм сновидения. Однако такое представление о сновидении, бытующее в античной культуре, очень древнее, нельзя приписывать его создание Гомеру. С. Я. Лурье, например, считал, что оно пришло в Элладу от персов. Демокрит говорит об «образах» как о тонких двойниках человека, состоящих из мельчайших атомов и носящихся в воздухе. От атомистического берет свое начало и «эйдология» платонизма, где источник «образов» сновидения (не путать с «идеями») переносится внутрь человека. В эпоху греко-латинского эклектизма эта позиция трактовки образа как чистого смысла усиливается. Так, Цицерон утверждает наличие «мысленного образа» («cogitate species»), неотрывного от речи и вещей. В этом представлении прослеживаются как платонические, так и стоические черты.

Платон выделяет три термина: «eidolon» - образ; «eikon» - изображение, отпечаток; «phantasma» - призрак, подобие. Согласно Платону, все существа (и люди, и боги) и их образы произведены богом. Сновидения относятся к образам без вещей. Означающая серия отсылает нас к «трансцендентальному означаемому» (Ж. Деррида) . Образ сновидения в культуре античности есть телесная (чувственно воспринимаемая) и «говорящая» форма («formae» по Цицерону). Сон приходит, становясь «над главой» («vnsp VKsqxxXrjC,») у спящего, и вещает. Телесность начинает непрозрачное для сознания существование в форме другого. Образы приведенных Гомером сновидений однозначно идентифицируются как божества. Но кроме того, «бог, прежде всего, есть присутствие. И способ его присутствия - это речь».

История античной онейрологии, таким образом, представляет собой этап осознания образа как «телесно-языковой» конструкции. Всякое бытие для грека классической эпохи было зримым и звучащим, и внутренняя жизнь человека могла проявиться только в этих формах. Лишь в эллинистическую и Римскую эпоху начинается переход от зримого и слышимого образа к изображаемому и вербализуемому, но немому и незримому «эйдолону». О чем бы ни шла речь, об «эйдолонах» атомистов или «смыс-ло-образах» идеалистической линии, в контексте нашего рассуждения это одно - поверхность тела, «кожное» Я. «Эйдолон» есть «вторая кожа», формирующаяся под воздействием другого. Это скульптурно-героическое, или обыденно-житейское, или аскетическое тело, благодаря которому люди ранней и поздней античности утверждают себя в мире. «Вторая кожа» способствует канонизации образа тела как телесно-индивидуализированного.

«Призрак, величием с ним и очами прекрасными сходный

Та ж и одежда, и голос тот самый сердцу знакомый».

Тело «образа» античного сновидения тесно связано с телом сновидца. Вспомним, как характеризуется последнее в античной культуре. У Гомера сон «сладкий», «опьяняющий»; древние натурфилософы считали сон дисбалансным проявлением того или иного вида материи (Гераклит «увлажнения», «охлаждения» Эмпедокл и Парменид, «недостатка» атомов Демокрит), причем критическое усиление дисбаланса ведет через болезнь к смерти. Атомисты объясняли зрительное видение во время сна проникновением «образов» в тело через «поры». Тонкие двойники вещей «атакуют» античного сновидца.

Тело и образ сновидения в античности.

Львов А.В.

Источник: vk.com

Комментарии: