Мы привыкли описывать внутренний мир в терминах вещества

Мы привыкли описывать внутренний мир в терминах вещества. Гнев «накапливается», силы «иссякают», терпение «лопается». Эта интуитивная гидравлическая модель психики уподобляет наши переживания некой волшебной жидкости, переливающейся по сосудам личности. Образ удобен, очень стар и очень устойчив, но лжив. Он заставляет нас верить, что эмоция – это субстанция, которую можно запасти, излить или сдержать, как воду в плотине. Однако психика – это не резервуар, а ландшафт.

Главное свойство ландшафта – его рельеф. Это сложная, годами формирующаяся структура нейронных связей и биохимических паттернов. Этот рельеф и есть личность. Он определяет, какую мысль легко пронести по устоявшимся «тропам» синапсов, а какая встретит сопротивление. Когда отец приказывает сыну, происходит не передача некой субстанции власти и не накопление субстанции гнева. Происходит столкновение двух рельефов. Волевой импульс отца, подобно тяжелому катку, пытается продавить новую впадину в пластичной, но упругой местности детской психики. Сопротивление ребенка – это не количество «жидкости» протеста, а естественная упругость его собственной формы, его сложившегося «я».

Каждое такое столкновение оставляет след. Рельеф меняется – где-то возникает новая колея, где-то холм сминается в равнину. Именно эти изменения, а не мифическое «расходование» ресурса, объясняют усталость или раздражение. Но этот процесс не односторонний. Желания и ощущения, которые порождаются рельефом, сами же на него и воздействуют. Мысль, повторяясь, прокладывает все более глубокую борозду, по которой следующим мыслям бежать уже легче. Сильное переживание способно за несколько мгновений создать каньон, который навсегда изменит всю конфигурацию ландшафта. Психика подобна реке, которая не только течет по руслу, но и постоянно его промывает, углубляет или меняет его направление.

Однако у этого русла есть своя воля, своя память о первоначальной форме. Это – гомеостаз, стремление системы вернуться к некоему базовому уровню. Упругость психики проявляется в способности к заживлению: острые травмы со временем притупляются, навязчивые мысли, если им не потакать, постепенно теряют свою власть. Но эта регенерация никогда не бывает полной. Каждый опыт оставляет шрам, и «нормальные значения», к которым возвращается система, – это уже новые значения. Личность – это не статичная статуя, а постоянно перестраивающийся ландшафт, где прошлое навсегда вписано в топографию настоящего.

Борьба с нежелательными состояниями – это не попытка «спустить пар» из котла или добавить в него топлива. Задача – не слить гнев, а изменить рельеф так, чтобы гневу было неоткуда брать свою стремительность. Не вливать в себя мотивацию, а выравнивать путь для ее возникновения. Понимание психики как динамической формы, а не как набора субстанций, лишает нас удобных, но ложных метафор и возвращает к реальности: наша сущность – это не то, что мы в себе носим, а то, как мы устроены.

Но, на самом деле, полезны в этом вопросе могут быть и редукционистский подход (снизу вверх строить в том числе упрощения и так получать наиболее точные), и эмерджентный (применить теорию хаоса и рассмотреть мозг как странный аттрактор, а психику - как эмерджентное свойство), и подход осознанных полезных иллюзий (в том смысле, что, может быть, действительно есть смысл и в том, чтобы представлять силы как ману – сила и живучесть этой метафоры может указывать на то, что что-то в ней есть, несмотря на фактическую неправильность)

Источник: vk.com

Комментарии: