История человеческой мысли есть в значительной мере история забытых изначальных обстоятельств рождения идей

История человеческой мысли есть в значительной мере история забытых изначальных обстоятельств рождения идей. Понятия и изобретения, ныне кажущиеся нам краеугольными камнями реальности, возникали рутинно, как технические решения сиюминутных проблем, и лишь спустя время, иногда века, обретали статус онтологических монолитов. Как в случае с колесом, например: колесо – это ведь не только логистика, но и концепция мира, как катящегося круга. Интересно, как появлялось что-то еще более простое и необходимое, как слово "быть", например. Как это работает? Важность этого понятия создается контекстом культурного кода? Но как будто бы слово "быть" само по себе, на самом базовом уровне, уровне пусть даже и культурного кода, а не мира самого по себе, является очень важным. Почему это раньше было незаметно, хотя тот самый фундамент культурного кода уже был, когда изобрели слово "быть"? Или все же его тогда еще не было, и только когда он появился, появилась и важность?

Механизм преображения из рутинного решения в фундаментальный символ, вероятно, заключается в том, что важность создается не внутренним содержанием концепта, а внешним контекстом сложившегося культурного кода. Новое слово или инструмент — это пустая форма, которая наполняется значимостью по мере того, как вокруг нее кристаллизуется система интерпретаций. Молоток был просто камнем на палке, пока не появилось строительство; колесо — диском с отверстием, пока не возникла логистика. Их «гениальность» является ретроспективной проекцией, атрибутом не изобретения, но его последующего применения. Как это работает? С глаголом «быть» происходит нечто иное, ставящее под сомнение эту простую схему. Его важность кажется имманентной, предшествующей любому культурному коду, как если бы он был не выдуман, а обнаружен, как закон природы.

Если фундаментальность «бытия» была заложена в сам акт его языкового оформления, почему современники его изобретения не поразились его глубине? Почему оно не потрясло их сознание сразу, как теория относительности — современников Эйнштейна? Вероятно, ответ заключается в том, что культурный код — не статичный фон, а динамический процесс. Изобретение понятия «быть» было не следствием, а причиной появления того самого культурного фундамента, который придал ему вес. Люди создали грамматическую конструкцию для удобства речи, своего рода протокол общения, и лишь потом, в процессе его использования, этот протокол начал формировать само их мышление, принуждая их мыслить категориями субстанции, сущности, атрибута. Они изобрели не концепт, а инструмент, который, в свою очередь, изобрел для них целый мир.

Важность не была имплантирована в слово извне; она была в нем потенциально заложена, как в куске кремня заложена возможность огня. Но для воспламенения требовался определенный тип интеллектуального трения. Глагол «быть» стал катализатором метафизического сознания. Он предоставил формальный аппарат для вопроса: «Что есть нечто?» — вопроса, который до его изобретения попросту не мог быть сформулирован с такой четкостью. С его появлением мысль получила возможность не просто обозначать явления, но и спрашивать об их основе, их истине, их сути. Он создал почву для философии, а затем и для науки, как побочный продукт решения сугубо коммуникативной задачи.

Изначальная «незаметность» его гениальности была закономерна. Современники не видели глубины, потому что смотрели на поверхность нового инструмента, а не в пропасть, которую он приоткрывал. Они держали в руках ключ, не подозревая о существовании двери. Дверь появилась позже, когда культурный код, постепенно перестраиваясь вокруг этого ключа, возвел перед ним целое здание западной метафизики. Важность всегда является не свойством объекта, а функцией от отношений в системе. Гениальность «бытия» — это гениальность не слова, а того лабиринта смыслов, который был выстроен благодаря ему и вокруг него. Мы поражаемся не изначальной искре, а пожару, который от нее занялся, и ошибочно приписываем свойства пламени самой искре.

Но все же что-то в этом скрыто. Как будто бы искра только в этом «месте» могла разжечь пожар. Вероятно, роль слова «быть», его важность определяется фундаментальными свойствами мышления (ну или мира, если смотреть на происходящее физикалистски, а не феноменологически). Как будто бы эти свойства задают ландшафт и форму пустого сосуда для культурного кода. И в этом сосуде/ландшафте слово быть своим буквальным значением заняло главную, центральную нишу. Слово, означающее существование, обязательно должно было появиться, и оно обязательно стало бы очень важным, потому что таков ландшафт, заданный заранее, сформированный неизбежной и неизменной данностью свойств человеческого мышления/мира. Это было также неизбежно, как то, что математика стала «языком, на котором говорит Вселенная/мышление» (опять же, зависит от того, как на это смотреть). А постепенно появляющийся культурный код не выстраивает важность понятия, он ее проявляет, высвечивает, как заполняющая прозрачный сосуд непрозрачная жидкость выявляет форму этого сосуда по мере его постепенного заполнения.

Источник: vk.com

Комментарии: