Почему человечество перестало «создавать» Эйнштейнов, Моцартов и Толстых?

Почему, несмотря на повсеместный доступ к знаниям, цифровую революцию и миллиарды потенциальных умов, на свет так и не вышел новый Ньютон?

Давеча Eugene Filippov задал вопрос,

«Кого за последние 50 лет Вы считаете аналогами Владимира Зворыкина, Сергея Королева, Ивана Павлова, Парацельса, Авиценны, Исаака Ньютона, Николая Коперника, Братьев Райт, Сократа и т.д.?

Кто на Ваш взгляд за эти последние 50 лет был близок им по силе ума, по значимости сделанного в познании мира?»

Искренне пыталась, но кроме Игоря Ивановича Сикорского не могла никого вспомнить, да и то, не уложилась в указанные временные рамки. Последнее изобретение Игорь Сикорский показал за два года до смерти, в 1970 году,экспериментальный Sikorsky S-67 Blackhawk. Хотя последние философские и религиозные тексты писал перед смертью.

Я поняла, но никого другого не вспомнила. Ибо их не «слышно».

Затем, уважаемая Ирина Павлова рассказала о феномене - про исчезновение красавиц во всём мире. Даже среди кинозвёзд.

Из сообщения Ирины Васильевны: «Мой коллега тогда сказал на это:

«Всё это действительно так.

Человечество раньше нуждалось в эталонах и производило их, как в искусстве, так и в генетике. А теперь перестало нуждаться.

И отреагировали моментально: и культура, и генетика. Это признак прогрессирующего вырождения».

Мы затеяли разговор с ближним кругом, и обсудили, почему в последние десятилетия так туго с гениями? Нет, несомненно, открытия делаются чуть ли не ежедневно, но прорывы уровня Эдисона или второго Льва Толстого стали дефицитом.

Мысль Ирины Павловой о том, что «в мире исчезает то, что миру стало не нужно» необыкновенно точна, на мой взгляд.

А начался этот процесс, как мне думается, с преобразования образование в систему массового производства, да, в итоге построили эффективную модель, которая значительно улучшила жизнь большинства людей и всего общества. Это было верное решение.

Но, при этом мы утратили самые утончённые и выдающиеся умы, тех интеллектуальных Страдивари, которые рождались в условиях индивидуального, почти ремесленного подхода.

Нижеследующее написано после прочтения статьи Эрика Хоэла «Почему мы перестали создавать Эйнштейнов» («Why We Stopped Making Einsteins»), где он глубоко анализирует феномен исчезновения выдающихся гениев в современном мире. Хоэл отмечает, что «прорывы уровня Эдисона или второго Льва Толстого стали дефицитом» — тревожный сигнал, отражённый в публикациях Nature, Chronicle of Higher Education и работах исследователей, таких как Скотт Александр.

Когда мы вспоминаем ушедшие эпохи, перед глазами встают фигуры гигантов – Маркс, Дарвин, Гёте, Паскаль, Бетховен, Эдисон. Их идеи не просто меняли дискурсы – они «врывались в ткань реальности и переписывали саму логику мира». Тогда как сегодня, в век суперинтеллекта, глобального Интернета и open-access библиотек, нам остаётся лишь имитировать блеск прошлого.

Разве кто-то из ныне живущих сопоставим по масштабу с этими именами?

И дело не только в романтизации прошлого. Данные подтверждают это ощущение. В исследованиях заметен крен: несмотря на рост населения и ликвидацию многих барьеров, количество прорывных индивидуальных достижений с конца XIX века идёт на убыль. Графики числа признанных учёных и художников на душу образованного населения свидетельствуют – пик остался позади, где-то в середине прошлого века. (Графики можно посмотреть в публикации Хоэла, источник, где обычно)

Мы оказались в странном положении: информации больше, чем когда-либо, но выдающихся умов – меньше.

Не потому ли, что само поле идей стало чересчур плотным? Ведь чем больше мы открыли, тем труднее стало открыть нечто по-настоящему новое. Кажется, будто весь интеллектуальный космос уже пройден и описан, и теперь гению некуда шагнуть, кроме как глубже внутрь чужих систем.

Но, возможно, дело не в идеях, а в самих людях – в среде, из которой они выходят. Современное образование устроено как фабрика: всё унифицировано, стандартизировано, сведено к оптимальной модели, где каждый школьник – это заготовка, проходящая через одни и те же этапы шлифовки. Как писал Хоэл, «мы построили систему, рассчитанную на большинство, но не на исключение».

Сравните это с прошлым. Причем на любом этапе последних 2000 лет. Ребёнок из знатного круга обучался не по программе, а рядом с личным наставником. У Марка Аврелия было шестнадцать учителей. Ада Лавлейс постигала математику под руководством Мэри Сомервиль. Бертран Рассел до шестнадцати лет не посещал школу, но рос в обществе философов. Даже юный Эйнштейн слушал трактаты Спинозы от семейного друга Макса Талмуда.

Это был не процесс обучения – бережное постепенное встраивание в ткань мышления. Там не было тестов, экзаменов, оценок, норм и стандартов. Главным и единственным была вовлечённость. Личностное соприкосновение с умом, который уже светится.

Сегодня же детей бросают в огромную машину образования – массовую, безликую, построенную по принципу «один учитель на тридцать учеников». Их воспитывают не взрослые интеллектуалы, а такие же «дети», только постарше. Школа становится местом социализации, но не средой мышления. Настоящего контакта с умом ребёнок зачастую не испытывает до самой университетской скамьи – и то в лучшем случае. Вспомните трех гениальных профессоров из вашего университетского образования?

И не стоит удивляться, что такие условия не дают ростков гениальности. Мы изолировали детей от великих умов – и великие умы от детей.

Парадоксально, но именно демократизация знаний могла стать причиной исчезновения гениев. Массовое образование стало достижением – да, оно подняло уровень жизни, расширило доступ к культуре, науке, языкам. Но в этом массовом механизме нет места для ручной настройки. Оно как пианино, настроенное на среднюю громкость, где нет блеска, отсутствуют форте и пиано.

Ведь, как показало ещё исследование Блума в 1980-х, обучение один на один даёт результат, превосходящий 98% стандартных методов. Но тьюторство невозможно масштабировать. Оно привилегированно, медленно, дорого и требует не просто учителя, а настоящего носителя мышления. А такие учителя не работают по учебникам. Они работают по душе. Или не работают вовсе.

Даже цифровые ресурсы, YouTube и онлайн-курсы, не спасают ситуацию. Потому что информация – это не знание, как ноты, это еще не музыка. Судите сами, без живого прикосновения, без передатчика – всё это остаётся мёртвым.

И всё же, может быть, дело не в ошибке.

Может быть, гении не исчезли – они просто стали ненужными. Мы живём в системном, сетевом мире. Почему при общем желании быть значимым и невероятной сверх оценке своих средних способностей у множества вещающих в сети, нет потребности в яркой искре, а важен стабильный процесс.

Почему не нужен один Ньютон – нужен консорциум инженеров, чтобы поддерживать инфраструктуру.

Или не востребован Бах – достаточно музыкального стриминга ряда посредственностей.

И если гениальность исчезает, возможно, это не трагедия, а естественный ход вещей. Как атрофия рудиментов в теле – аппендикса, хвоста, третьего века. Уходит то, что больше не выполняет функцию.

А начался этот процесс, быть может, с того самого момента, когда образование перестало быть ремеслом и стало массовым производством. Мы построили эффективную систему, которая значительно улучшила жизнь большинства и сделала общество более справедливым. Это было верное решение.

Но вместе с этим ушли те, кто рождался в условиях индивидуального интеллектуального вызова, в тишине разговора с Учителем, в споре и в диалоге.

Потому и так не слышны те самые интеллектуальные Страдивари, да и нет возможности услышать их инструменты, они вероятно уже не слышны в фабричном гуле стандартизации, верходуйства и уж простите, в отсутствии базовых настроек, которые за последние 100 лет почти повсеместно разрушили и заменили симулякрами.

Но. Не теряю надежды. Думаю, гении ещё существуют. Просто мы забыли, как к ним прислушиваться.

Источник: vk.com

Комментарии: