Что такое бессознательное?

Ответить на этот вопрос непросто – концепций бессознательного много, и часто они не совпадают друг с другом. Можно найти целые главы и монографии, посвященные сравнению этих представлений.

Например, в 2023 году вышла книга американского психоаналитика Джозефа Ньюирта. Это компактный сравнительный очерк, в котором он рассматривает разные психоаналитические взгляды на бессознательное: от Фрейда и кляйнианцев до интерперсональных и реляционных аналитиков, лаканистов, а также Кохута, Винникотта, Фонаги и других.

Совсем из другой области стоит отметить монографию Джоэла Вайнбергера и Валентины Стоичевой «Бессознательное: теория, исследования и клинические последствия» (2020). В ней обобщены научные данные о неосознаваемых процессах, эвристиках, имплицитной памяти, теории атрибуции и других связанных явлениях.

Эти две книги иллюстрируют два подхода к теме: назовём их очень упрощённо «внутрипсихоаналитический» и «общенаучный». Подобных работ сейчас много, в конце поста я приведу список.

Когда читаешь психоаналитические обзоры, многие из них начинаются с классического фрейдовского деления: на бессознательное в описательном смысле и на так называемое «динамическое» бессознательное.

Понятие описательного бессознательного нередко используется и современными авторами. Как правило, это самая широкая категория. Сюда относятся любые явления, которые мы не осознаём: навыки, мысли, воспоминания, автоматические реакции. Главный критерий – отсутствие сознательного доступа к ним.

Динамическое бессознательное — более узкая категория, которую выделял Фрейд. Сам термин «динамическое» подчёркивает, что это бессознательное образуется и поддерживается через непрекращающийся конфликт. С одной стороны, влечения и связанные с ними идеи и чувства стремятся прорваться в сознание и воплотиться в действиях. С другой – силы вытеснения удерживают это содержание за порогом сознания и блокируют его реализацию.

Важно отметить, что эта модель конфликта признана не во всех направлениях. За пределами психоанализа её почти не используют, да и внутри самого психоанализа некоторые школы (например, современная селф-психология) отошли от неё.

Параллельно с развитием идей Фрейда и после него возникали и другие влиятельные концепции, которые предлагали новые взгляды на природу бессознательного. Одной из наиболее значимых альтернативных моделей стала теория Мелани Кляйн, где центральное место занимает понятие «бессознательной фантазии».

Для многих коллег из других подходов кляйнианская концепция может оказаться сложной для понимания без глубокого погружения в теорию. В реляционном подходе, которому я обучался и обучаюсь, концепцией бессознательной фантазии не пользуются, поэтому я в ней почти не разбираюсь и не буду углубляться. Перечислю лишь пару абстрактных описаний.

Насколько я понимаю, для кляйнианцев бессознательные фантазии – это первичная форма психической активности, через которую с рождения представляются и переживаются телесные ощущения и импульсы младенца. Один из моих давних супервизоров, кляйнианец, когда-то говорил: «Бессознательная фантазия – это глагол». А товарищ (тоже коллега-кляйнианец) предложил мне такую метафору: «изначальный внутренний каркас, на который жизненный опыт постепенно наращивает ткань психики».

В общем, эти фантазии организуют психическую жизнь с самого рождения, формируя восприятие объектов и отношений (например, через идеи «хороших» и «плохих» объектов), и сопровождают как удовлетворение, так и фрустрацию младенца.

Из того, что я читал по этой теме, могу порекомендовать три особенно интересные и познавательные работы:

– статью лондонской кляйнианки Элизабет Спиллиус «Фрейд и Кляйн о концепте фантазии» (2001),

– обстоятельный обзор комитета по концептуальной интеграции МПА «Бессознательная фантазия и ее концептуализации: попытка концептуальной интеграции» (2015),

– и статью Хайнца Вайсса «Бессознательная фантазия как структурный принцип и организатор психической жизни» (2017).

(Ссылки на них – в конце поста)

Примерно со второй половины XX века фокус многих психоаналитических школ сместился: вместо классической динамической модели Фрейда всё чаще используют идеи, близкие к когнитивному взгляду на бессознательное. Впрочем, всеобщего и полного отказа от классической модели не произошло – некоторые современные аналитики интегрируют оба подхода.

Современные теории всё чаще рассматривают внутренний мир – и его бессознательную часть – как систему внутренних репрезентаций. Например, Фэйберн говорил о внутренних объектах и объектных отношениях, Митчелл – о внутренних реляционных конфигурациях, Буччи – об эмоциональных схемах, а Бостонская группа (о которой я писал в позапрошлом посте) – об имплицитном реляционном знании. Теперь это уже не фрейдовское Оно как «котёл бурлящих влечений», а скорее когнитивно-аффективное бессознательное: мир репрезентаций, ожиданий и убеждений.

Эти современные концепции объединяют два ключевых момента. Первый – репрезентационная структура. Второй – формирование в раннем детстве через повторяющиеся взаимодействия с родителями. В основе лежит раннее научение.

Важно, что такие репрезентации обычно остаются бессознательными не из-за вытеснения или внутреннего конфликта, а просто потому, что они никогда не осознавались напрямую. Это довербальное, процедурное знание, сформированное в раннем возрасте до развития языковых способностей. Тем не менее, они продолжают сильно влиять на все наши последующие отношения.

Чтобы проиллюстрировать, как формируются такие бессознательные репрезентации, обратимся к работе Дэниела Стерна, который ввёл понятие генерализованных репрезентаций взаимодействий. Это усреднённые модели взаимодействия, которые формируются у младенца в отношениях с матерью. Если, например, мама часто игнорирует эмоциональные сигналы ребёнка или отвечает непредсказуемо, у малыша складывается имплицитная схема взаимодействия: ожидание, что его эмоциональные проявления не встретят отклика, телесная готовность к разочарованию, автоматическое подавление потребности в утешении.

Со временем этот шаблон переносится на отношения с другими – человек может бессознательно ждать от партнёра эмоциональной холодности или заранее считать, что его чувства никому не важны. Этот пример иллюстрирует, как бессознательные репрезентации, формируясь без вытеснения, управляют отношениями во взрослом возрасте.

Современное психоаналитическое понимание бессознательного сильно отличается от фрейдовского «котла бурлящих возбуждений». Сейчас под бессознательным чаще подразумевают систему когнитивно-аффективных репрезентаций, наполненных эмоциями и внутренними конфликтами: страхом отвержения, чувством вины, злостью из-за неудовлетворённых потребностей, противоречием между желанием близости и стремлением к автономии.

Этот конфликт – уже не столько борьба влечений с запретами (как у Фрейда), сколько напряжение между различными репрезентациями: внутренними моделями отношений, которые могут быть несогласованными, искажёнными или конкурирующими, определяя, как мы интерпретируем мир и реагируем на него.

В итоге, как сейчас нет единого психоанализа, а лишь множество разных школ и подходов, так и нет единой согласованной концепции бессознательного. Вместо этого существует разнообразие моделей, каждая из которых охватывает разные аспекты неосознаваемых процессов и состояний в человеческой психике – от динамических конфликтов и фантазий до когнитивных репрезентаций и имплицитного знания.

В реляционном психоанализе ситуация похожая – здесь тоже существуют разные взгляды на природу бессознательного. Особенно горячие дискуссии шли в 1990-е и в начале 2000-х.

Я не смогу описать здесь все их взгляды, поэтому остановлюсь пока на одной из самых известных и спорных концепций. Её автор – интерперсональный/реляционный аналитик Доннел Стерн, который предложил понимать бессознательное как «несформулированный опыт» (не путайте его с Дэниелом Стерном, про которого мы говорили чуть выше).

Представьте бессознательное не как склад готовых, но скрытых содержаний, а как сырой материал, который ещё ждёт оформления. Это потенциальный опыт, который ещё не принял определённую форму – «смутно организованное, глобальное, аффективное состояние, ожидающее воплощения» (Стерн).

В классической модели Фрейда вытесненное содержимое уже обладает определенной структурой и ждёт, когда в процессе анализа оно будет связано со словами и осознано. Стерн же утверждает другое: несформулированное не просто «спрятано» – оно буквально ещё не существует в определённом виде.

Теоретические корни этой концепции восходят к интерперсональной теории Гарри Салливана. Он подчёркивал, что мы узнаём о своём опыте только через коммуникацию с другим или через размышления, оформленные в «коммуникативной речи».

Стерн идёт дальше. Он вводит герменевтическую перспективу (вдохновлённую Гадамером и Мерло-Понти) и конструктивистский подход. Согласно этому взгляду, любой опыт укоренён в конкретном историческом, культурном и межличностном контексте. Его смысл никогда не задан раз и навсегда – он конструируется заново в каждом новом взаимодействии.

Ещё раз, по Стерну, несформулированный опыт – это не вытесненные содержания с фиксированным смыслом. Это скорее «смутные тенденции» или «зачаточные состояния». Они обретают форму только в процессе межличностной артикуляции.

Речь идёт не о вытесненных воспоминаниях или желаниях, ждущих открытия. Это аморфные, неструктурированные состояния. Бессознательное здесь не «динамическое» во фрейдовском смысле, а «паратаксическое» (в салливанском смысле) – разрозненные элементы, которые ждут артикуляции. Финальная форма, смысл и структура опыта никогда не предзаданы. Они появляются только в процессе формулирования в конкретном межличностном поле.

Стерн подчёркивает: «Опыт не является данностью; он конструируется». Этот процесс разворачивается в реляционном поле, где оба участника взаимно (и во многом бессознательно) влияют друг на друга.

Ключевой момент теории Стерна: формулирование опыта – всегда совместный, диалогический процесс. В терапии клиент и терапевт вместе «формулируют» хаотичный материал, превращая его в связные нарративы и образы.

Таким образом, по Стерну, бессознательное – это прежде всего область возможностей. Это потенциальный опыт, который может обрести форму и стать осмысленным. Несформулированное – не изъян психики, а универсальное условие человеческого существования. Всегда есть «бесконечность невыраженного», открытая для новых смыслов, но неисчерпаемая.

Но есть важное «но». Не все психоаналитики (и даже реляционные аналитики) согласны со Стерном. Некоторые коллеги считают, что бессознательное содержит и несформулированные потенциальности, и структурированные, аффективно заряженные репрезентации.

Их аргументы весомы:

Во-первых, если бы в бессознательном не было ничего конкретного и «неприемлемого», от чего бы защищались наши защитные механизмы?

Во-вторых, как объяснить устойчивые паттерны переноса, если прошлый опыт не существует в какой-то организованной форме? Клиенты ведь воспроизводят очень специфические сценарии отношений, а не просто «формулируют» что-то новое.

Также концепция несформулированного опыта недостаточно объясняет травматические воспоминания. Травма часто возвращается в очень конкретных, повторяющихся формах – во флешбэках, кошмарах, телесных реакциях. Это больше похоже на «записанный» опыт, чем на аморфную потенциальность.

Наконец, современные исследования имплицитной памяти показывают, что довербальный опыт младенчества сохраняется в организованном виде и влияет на поведение. Это трудно совместить с идеей, что весь неосознаваемый опыт существует только как «несформулированный».

Конечно, Стерну есть что ответить, и он убедительно отвечает.

Но на этом я пока остановлюсь. И скажу только, что эта дискуссия показывает разнообразие и внутри реляционного подхода: от конструктивистских идей (где акцент делается на эмерджентном характере смысла) до более традиционных представлений о существовании фиксированных бессознательных содержаний (структурированных репрезентаций).

Возможно, я ещё вернусь к этой теме в будущем. А ниже – список литературы.

Александр Левчук

18.07.25

_______________

Bohleber, W., Jim?nez, J. P., Scarfone, D., Varvin, S., & Zysman, S. (2015). Unconscious phantasy and its conceptualizations: An attempt at conceptual integration. The International Journal of Psychoanalysis, 96(3), 705-730.

Craparo, G., & Mucci, C. (Eds.). (2018). Unrepressed unconscious, implicit memory, and clinical work. Routledge.

Ginot, E. (2015). The Neuropsychology of the Unconscious: Integrating Brain and Mind in Psychotherapy (Norton Series on Interpersonal Neurobiology). WW Norton & Company.

Leuzinger-Bohleber, M., Arnold, S., & Solms, M. (Eds.). (2016). The unconscious: A bridge between psychoanalysis and cognitive neuroscience. Taylor & Francis.

Newirth, J. (2023). The unconscious: A contemporary introduction. Routledge.

Reber, A. S., & Allen, R. (Eds.). (2022). The cognitive unconscious: The first half century. Oxford University Press.

Spillius, E. B. (2001). Freud and Klein on the concept of phantasy. The International Journal of Psychoanalysis, 82(2), 361–373.

Stern, D. B. (1997). Unformulated experience: From dissociation to imagination in psychoanalysis. Routledge.

Stern, D. B. (2018). The infinity of the unsaid: Unformulated experience, language, and the nonverbal. Routledge.

Weinberger, J., & Stoycheva, V. (2020). The unconscious: Theory, research, and clinical implications. The Guilford Press.

Weiss, H. (2017). Unconscious phantasy as a structural principle and organizer of mental life: The evolution of a concept from Freud to Klein and some of her successors. The International Journal of Psychoanalysis, 98(3), 557–587.

Источник: vk.com

Комментарии: