НИКАКОГО ЦЕНТРАЛЬНОГО ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО КОНСИЛИУМА, КОТОРЫЙ РЕШАЕТ, ЧТО БУДЕТ ПРАВИЛЬНО, НЕ СУЩЕСТВУЕТ

Какие книги нужно читать, чтобы стать грамотным? Как говорить правильно и сойти за своего в разговоре с профессионалами или школьниками? Приживутся ли в языке "блогерки"? Мы поговорили о нескучной лингвистике с научным сотрудником Отдела культуры речи Института русского языка имени В.В. Виноградова РАН" Владимиром Пахомовым.

Владимир Маркович, начнем с самого очевидного вопроса. Что такое культура речи?

— Культура речи — это владение нормами литературного языка, умение правильно произнести слово с нужным ударением, просклонять и записать его, а также понимание того, как правильно употреблять слова и в какой ситуации они уместны. Я бы добавил к этому еще и знание того, как меняется язык и какие в нем действуют законы, к каким словарям нужно обращаться в спорных случаях. Ведь очень часто, когда мы говорим о правильной речи, мы имеем в виду только то, что актуально прямо сейчас, и людям кажется, что эти нормы были верны всегда и ничего в языке меняться не должно. И если вдруг какой-то словарь фиксирует новый вариант ударения или новые грамматические характеристики слова, думают, что происходит катастрофа: деградация, ухудшение языка. А это просто переход к другой норме. Язык меняется, и правила в нем — тоже.

Мы все имеем право на ошибку. Как только люди начинают взаимодействовать с языком, говорить и писать, они могут ошибаться, потому что на свете нет человека, который знает, как пишутся, произносятся и употребляются все слова русского языка во всех их формах.

Получается, когда человек говорит, что у него врожденная грамотность, это миф?

— Врожденной грамотности не бывает. Бывают хорошая начитанность и хорошая зрительная память. Чем грамотнее человек, тем чаще он смотрит в словарь, потому что понимает, сколько в языке всего трудного, интересного и опасного. Невозможно научить человека говорить без ошибок, можно только сократить их количество.

Мы все ошибаемся. И далеко не все так однозначно в русском языке. Существует огромное количество оттенков, полутонов, переходов. Взять, например, ударение в слове "до?говор" — это не ошибка, а вариант, допустимый в разговорной речи уже много десятилетий. Если мы откроем словарь "Русское литературное произношение и ударение" 1959 года под редакцией Аванесова и Ожегова, то увидим, что форма "догово?р" — строгая норма, но и "до?говор" допустимо использовать в разговоре. Этот вариант менее желателен, но не ошибочен. Кстати, в начале ХХ столетия один известный судебный эксперт возмущался, когда люди говорили не "при?говор", а "пригово?р", хотя первый вариант был профессиональным ударением слова, жаргонизмом. В начале прошлого века оба они конкурировали.

"При?говор" сегодня и в среде специалистов мало употребляется.

— Любой жаргон, любая профессиональная речь — это система распознавания "свой-чужой": если ты говоришь "до?быча нефти" — ты свой, а если "добы?ча" — значит, к нефтяникам отношения не имеешь. Культура речи — это как раз понимание таких оттенков. Бывают случаи, когда какой-то вариант правильный, но и другой — тоже правильный, пусть и не настолько, как первый. Та же история с многострадальным "кофе", употребление которого в среднем роде допустимо в разговорной речи. Норма может меняться. В конце XIX века, например, долго не принимали слово "позавчера": считали, что так говорят только неграмотные люди, ведь правильная форма "третьего дня". Прошли годы, и употребление слова "позавчера" стало эталонным.

А обличительная интонация только запугивает людей, и им уже совсем ничего не хочется: ни говорить, ни писать.

Но это же не значит, что можно говорить как хочешь?

— Конечно, нет. Мы говорим не о вседозволенности, а о том, что норма допускает варианты и в этом тоже нужно разбираться. Это вовсе не означает, что если когда-нибудь, лет через сто, ударение "зво?нит" станет нормой, то можно уже сейчас так говорить. Вот когда изменится, тогда и будем, а пока словари настаивают, что правильно произносить "звони?т", и других вариантов не допускают!

Чем сейчас занимается ваш отдел?

— Ресурс "Академос", опубликованный на сайте нашего института, — продолжение печатной версии "Русского орфографического словаря" РАН, который выходит с 1999 года и продолжает традиции "Орфографического словаря русского языка", выходящего с 1956 года. Создатели "Академоса" называют его электронным братом-близнецом "Русского орфографического словаря", но "Академос" полнее и новее. Каждый год в него добавляется несколько сотен словарных статей, а если что-то меняется, мы вносим коррективы. Например, слово "хайтек" раньше рекомендовалось писать через дефис, а сейчас уже нет.

Почему же за столько лет не был утвержден новый свод правил?

— В конце 1990-х годов была такая попытка, та редакция правил русской орфографии и пунктуации содержала немногочисленное количество изменений. Немногочисленное, но достаточное для того, чтобы разразился страшный скандал. Например, все слова с "пол" предлагалось писать через дефис: что "пол-одиннадцатого", что "полдвенадцатого". А еще, согласно этой редакции, можно было одинаково писать и "жареная картошка", и "жаренная с грибами картошка", не показывая разницу между отглагольным прилагательным и причастием, образованным от глагола несовершенного вида. Лингвистов обвинили в том, что они снова готовят реформу языка, работа была приостановлена. Нам, конечно, очень нужен новый свод правил, и работа над ним идет. На рубеже веков появилось огромное количество слов, не отраженных в старых справочниках. Выходящие же новые справочники не носят характера общеобязательного источника. А книга 1956 года не отвечает на вопрос, например, как писать слова с первой частью "интернет". При этом общество не готово принимать никакие изменения в орфографии. Нам нужно полное академическое описание русской орфографии, которое бы просто отразило существующие нормы. Эта задача также стоит перед нашим отделом.

А как устанавливается литературная норма? Когда ученые понимают, что новый вариант пора фиксировать в словаре?

— Это, пожалуй, самое интересное в работе лингвиста. С одной стороны, словарь должен, насколько это возможно, продлить жизнь старым нормам, чтобы носители языка разных поколений понимали друг друга. С другой — он не может быть музейным экспонатом и отражать только язык прошлого. В какой-то момент вариант нормы дорастает до того, что его можно включить в словарь, но в разных справочниках могут быть разночтения, потому что их авторы не всегда сходятся во мнении.

То есть вы не собираете что-то вроде консилиума, где решается, что на этот раз в справочники вносится, а что нет?

— Никакого центрального федерального лингвистического консилиума, который решает, что будет правильно, не существует. У каждого словаря есть автор или авторский коллектив, и нужно ориентироваться на репутацию ученого или на гриф академического института, выпустившего книгу.

Приоритет для лингвистов — то, как говорят в Москве?

— Конечно, речь столицы всегда была образцом для языка, причем не только русского. В разных регионах страны говорят немного по-разному, в речи присутствуют региональные словечки. Есть и фонетические различия. Кстати, прежде их было больше. Например, если москвичи произносят "семь", "восемь", то петербуржцы раньше говорили "сем", "восем". Но вот, например, в случае с московским "боюс" и петербургским "боюсь" победил второй вариант, а варианты первого типа начали квалифицироваться как старомосковские. Эти различия стали стираться только к середине ХХ века, что объяснялось влиянием Центрального радио и телевидения. Нормы дикторов распространялись на всю страну. Однако в прошлом году я был в Петербурге, и в одном из музеев гид, пожилая женщина, произнесла "восем". Я настолько поразился, что перестал следить за ходом экскурсии! Слово прозвучало так, как петербуржцы говорили до революции.

Если бы современных людей послушал Пушкин, он бы, скорее всего, сильно удивился!

— Думаю, ему было бы очень интересно. В свою очередь, если бы Пушкин сегодня сделал то, что ему удалось двести лет назад, его бы ругали нещадно. Ведь он сблизил две стихии — высокую книжную и живую разговорную речь. На их стыке и появился язык, который мы называем современным литературным. Если бы Пушкин сейчас нас послушал, думаю, он бы восхитился и записывал бы все подряд, интересовался бы новыми словами, использовал бы их в своих произведениях.

Что за последние столетия изменилось в русском языке сильнее всего?

— Очевидно, что быстрее всего меняется лексика. Появляются новые предметы и явления — возникают и новые слова. Это то, что люди замечают даже в границах своей жизни. Например, когда у нас был ковид, произошел настоящий языковой взрыв, возникло колоссальное количество новых слов, а старые актуализировались, проявили себя как языковая игра или даже как язык вражды, когда люди друг с другом спорили. И в 2021 году, почти мгновенно, вышел "Словарь русского языка коронавирусной эпохи", насчитывающий около 3,5 тысячи слов.

Гораздо медленнее меняется фонетика, еще медленнее — грамматика. Чтобы увидеть эти изменения, нужны десятилетия, а то и столетия. Скажем, примерно с XVIII века у глаголов, оканчивающихся на "ить" в личных формах ударение стало переходить на корень, и уже никто не говорит "дари?т", "вари?т", "кури?т", "плати?т" и так далее, как это было принято еще в XIX веке.

Глагол "звони?т" идет по тому же пути. На наших глазах фиксируются колебания в парах "вклю?чит-включи?т", "вру?чит-вручи?т", "све?рлит-сверли?т", и вариант "вклю?чит" уже признали допустимым. Если языковой процесс начался, остановить его невозможно, скорее всего, когда-то он дойдет до конца. Просто глагол "звонить" попал в короткий список слов, которые при неправильном употреблении считаются приметой безграмотной речи. И хотя он отвечает тому же закону, образованные люди не хотят принимать "зво?нит" как норму.

Так же как и слово "ложить".

— Именно. Но это слово существует в просторечном употреблении, ведь общенародный русский язык гораздо шире, чем русский литературный: он включает в себя и жаргон, и просторечия, и нецензурную лексику, и многое другое.

Фиксируются ли тупиковые ветви развития языка?

— Случалось и так, что рушились целые грамматические категории. Сейчас, например, в русском языке есть единственное и множественное числа, а когда-то было еще и двойственное. В итоге языку оно не понадобилось, и двойственное число ушло, оставив на память о себе такие формы, как "два дома", "два берега". А если говорить про глаголы, раньше у нас было несколько прошедших времен. Например, плюсквамперфект — действие, которое происходило до другого действия, во многих европейских языках оно есть. Звучало это в таком духе: "земля была промокла, да высохла" — то есть промокла в прошлом, но потом высохла. Такие конструкции оказались языку не нужны, сохранилась только форма с частицей "было" и с изменившимся значением — действие, которое было задумано, но не осуществилось: "я хотел было поехать на автобусе, но передумал и пошел пешком".

Язык стремится к упрощению?

— Не всегда. Если говорить о фонетике, в русском языке упрощается система гласных, но усложняется система согласных. В древнерусском языке гласных звуков было больше, и такие буквы, как мягкий и твердый знаки, когда-то обозначали короткие гласные звуки. Звучало это как сейчас в словах "ресепшен", "промоушен" — есть ведь там между "ш" и "н" что-то неуловимое, правда? В таких словах мы пишем букву "е", чтобы показать короткий гласный звук. Когда-то такие редуцированные звуки были во многих словах русского языка, но в процессе развития короткий гласный звук без ударения исчез, а под ударением превратился в длинный гласный: лоб — лба, а не лъба. Сейчас количество гласных сведено до минимума, и каждое следующее поколение звуки произносит короче. А с согласными дело происходит наоборот. В старомосковском произношении перед мягким согласным должен был произноситься тоже мягкий согласный: "дьверь", "зьверь", "сьмех", сейчас мы произносим такие звуки твердо, хотя так говорить гораздо сложнее. И по этому пути идет большинство славянских языков.

А если говорить про моду на феминитивы, как думаете, сохранятся они в языке или нет?

— Феминитивы как явление существуют в русском языке испокон веков: "москвичка", "студентка", "начальница". Они не воспринимаются как чужеродные. Во-первых, потому, что с нами давно; во-вторых, потому, что образованы в соответствии с регулярными моделями. А вот "директорка" уже раздражает: это искусственное образование, которое пытаются насильно в язык впихнуть. Но язык так не работает, к тому же у нас есть феминитив "директриса". Об этой теме подробно пишет Ирина Фуфаева в своей книге "Как называются женщины", где разбираются подобные регулярные модели. И слово "директорка", как и многие другие, люди не хотят видеть в языке не потому, что не уважают женщин, а потому, что оно искажает принятую языковую модель. Что любопытно, в том же, XIX веке феминитивов в языке было гораздо больше, и они не носили разговорно-просторечного оттенка, как сейчас "продавщицы" или "актерки", но при этом прав у женщин было меньше. А в ХХ столетии произошло постепенное уравнивание людей обоего пола в правах, и от феминитивов стали избавляться. После революции казалось прогрессивным по отношению к женщине использовать слова мужского рода, а феминитивы, напротив, считались уничижительными. Сейчас наблюдается обратная ситуация, несмотря на то, что мужской род в обозначении профессии нейтрален, он не свидетельствует о маскулинности. И если до сегодняшнего момента какого-то слова не было, значит, языку оно и не требовалось.

Каждому поколению свойственна своя лексика?

— Лингвисты следят и за молодежным сленгом, стараясь зафиксировать и описать все, что происходит в языке. Сленг меняется очень быстро, и даже 14-летние и 18-летние говорят сегодня на разных языках.

Сейчас, если подростки видят в конце предложения скобки, которые обозначают эмоцию, то говорят: "дед опять ногтей насыпал". А еще недавно и это было в новинку.

— Да, ребята, скорее, напишут "апхапха", скобочки — это уже, как они говорят, "кринж". А еще молодежь часто пишет в соцсетях вообще без заглавных букв, даже в именах и топонимах. Считают, что использование заглавных букв — это следование правилам, которые делают текст серьезным и разрушают ламповость и теплоту общения. Это уже значимое игнорирование правил, а не их незнание. Когда-то модно было писать на "олбанском". И тогда всерьез шли разговоры о том, что же дальше будет с русским языком, если все начнут писать "красавчег" или "аффтар". Хотя еще в начале ХХ века аспиранты Дмитрия Николаевича Ушакова развлекались похожим образом. "Олбанский" язык тоже был игрой грамотных людей, и это также было значимое нарушение правил русского языка. Школьники лишь подхватили игру, потому что это казалось им ярким, дерзким и веселым. Как только всем надоело, эта история закончилась. Такова судьба любой языковой игры. Уже все выучили, что такое "кринж" и "краш" — скоро и это уйдет. А "скуфа" не только выучили, но и образовали производные от этого слова, например "оскуфиться". Стали забывать и о "квадроберах", а ведь еще несколько месяцев назад это было очень популярное слово. Пора изобретать что-то новенькое!

Каким должен быть подход к людям, которых сложно заставить читать и изучать что-то? Как молодое поколение лучше всего усваивает языковые нормы и правила?

— Только в игровой форме, без морализаторства. Разговор о языке очень часто ведется с консервативно-охранительных позиций, его все время пытаются от чего-то защитить, а тех, кто нарушает нормы, — оштрафовать. Но нужен совершенно другой подход: желательно просто, в легкой форме рассказывать, как язык устроен, демонстрировать, как он меняется, заинтересовывать историями о происхождении слов.

И. Ивина

Источник: vk.com

Комментарии: