ТА СТОРОНА ТЕРАПИИ, О КОТОРОЙ РЕДКО ГОВОРЯТ

Хочу написать про ту сторону терапии, о которой не так часто удается поговорить.

Во-первых, потому что трудно подобрать слова. Эта сторона скорее про переживания, которые ходят где-то глубоко и прорываются на поверхность в основном слезами, остолбенелостью, расширением картины мира: там, где была полянка, вдруг ррраз и появился целый материк. Кто знал, что там вообще столько места, а не просто полянка? Никто. Но теперь будет так.

Во-вторых, проще и эффективнее говорить о конкретике: была проблема такая, выяснили, что причина сякая. График, диаграмма. Отзывы. Расходимся, терапия работает, все молодцы.

В-третьих, начнешь о ней говорить и отпугнешь новичков, которые вроде собирались на терапию, а теперь прочитают и передумает. Снижают клиентскую конверсию такие разговоры. Особенно при том, что плюсы терапии тоже не очень очевидны потенциальному клиенту. Да и как им быть очевидными, если плюсы зависят от ситуации потенциального клиента, от его целей — как в жизни, так и на терапию — а также от его готовности вкладываться в работу. И от терапевта к тому же, от контакта между ними двумя.

Никто заранее не скажет, к чему одна конкретная терапия приведет. К чему в таких условиях о сложностях процесса говорить?

И в-четвертых, когда пишешь про эту сторону, как будто снова её проживаешь, а лезть туда лишний раз вообще не хочется. Мрачное это местечко. Вот вам в доказательство зуб, сломанный от железных хлебов. И всё-таки я хочу о ней писать. Чтобы помнить самой. И чтобы те, кто отваживается копаться в себе, знали, что там не только грибочки с ягодками, инсайты с открытиями, укрепление опор и границ, а также эмпатия и принятие.

Там ещё неведомые дали, топкие болота и дремучие чащи. На которые нужны три железных посоха, три железных хлеба и три пары железных ботинок. На той стороне вопросы, на которые пока нет внутри ответов — потому что, как говорил Эйнштейн, хороший вопрос не имеет ответа на том уровне сознания, на котором задан.

Когда выходишь на следующий уровень, вопрос имеет шанс потерять всякий смысл. Простой пример: вопрос формата «хорошая ли я жена/сестра/сотрудница/дочь» теряет смысл, когда поднимаешься над дихотомией «хорошая/плохая». Дихотомия теряется, потому что выше уровнем разговор уже идет об ожиданиях, ценностях, ограничениях и возможностях. О контакте между людьми, а не о словах, которые произнесены, надеждах, которые оправдались или формальностях, которые соблюдены.

Простые конструкции, описывающие мир в духе «плохо/хорошо», «понравилось/не понравилось», «интересно/неинтересно» — выглядят сложением в столбик для первого класса. Не вместить им сложности мира, описываемой алгеброй в старших классах. Не говоря уже о вариативности математической статистики и теории вероятности университетских масштабов. На этом уровне сложности понятие сложение в столбик не имеет смысла. Да и откуда взяться столбикам в n-мерном пространстве. Там в основном эти, как их — вот эллиптические параболоиды, например. И другие фантастические твари.

Привычные опоры вида «так делаю я, потому что в семье/обществе/мире так делали всегда», «все нормальные люди делают это», «мне так сказали родители» и «надо быть дураком, чтобы отказаться» теряют свою магическую силу.

Появляется множество выборов там, где выбор казался единственно возможным. Короче, с глаз слетают шоры. Но шоры эти — как луковые одежки, одну снимешь, а там другая, незнакомая ещё, попрочнее и по виду как будто сам глаз. Но если пожить с ней, выясняется, что не глаз ни разу. Защита глаза — да. Ограничение — да. Но не глаз.

А ещё, мне кажется, важно писать об этом, потому что до сих пор я слышу что-то вроде «из тебя тянут деньги и делают дурочку», «можно и с подружками обсудить, ох уж эти твои модные западные веяния», «платить за то, чтобы приятно поболтать о себе час — занятный каприз» и «психологи и психотерапевты только слушают и говорят «мне отозвалось» да «о чем это для тебя», смысла в этом нету».

В ответ я поднимаю бровь и делаю себе заметочку: люди считают, что терапия — либо бесполезно, либо безболезненно, либо и то, и другое. А она ни то и не другое. И вот я пишу о ней снова и снова, чтобы разъяснить хотя бы себе самой, на что она похожа. Мои вечера вторников наполнены опытом взаимодействия, который я ещё не проживала — потому он пугающ и непривычен.

Я могу высказаться и не получить ни «ооо, молодец», ни «я верю в тебя», ни «ой, это всё пустое», ни «пфф, нашла из-за чего расстраиваться». Я могу высказаться и не передать слово собеседнице, а покопаться вместе в том, что говорю я. От терапевта при этом я чувствую принятие — и получаю вопросы, подсвечивающие то, чего я не вижу сама. В такой обстановке я могу осмыслять свой опыт и мнения безопаснее и объемнее, чем в дружеской беседе или в бумажном дневнике. У каждой — своя слепая зона. Собеседница может её подсветить.

А если я плачу за работу, я уверена, что

1) терапевт справится, что бы со мной ни происходило, и знает, откуда получить поддержку, если ей понадобится — супервизия, личная терапия 2) терапевт приходит на сессию отдохнувшей и внимательной

3) весь разговор идет в одну сторону — и не нужно чувствовать по этому поводу вину, это часть контракта

4) у меня есть регулярное выделенное время каждую неделю, на которое я могу рассчитывать и которое я могу занимать любыми вопросами по моему выбору

5) безусловно работают конфиденциальность и другие этические контракты

6) у меня есть право закончить терапию, когда я захочу… и ещё много всего. Вечера вторников снимают с моих глаз ту самую луковую шелуху. Одни шоры за другими. Разъясняя мне самой хитрый рисунок моих действий, иллюзий, ожиданий, надежд, психологических защит и способов оборонения или побега.

Смотреть на собственный рисунок и понимать, что некоторые его части устарели, а от чего-то пришло время отказаться — вот уж чего никому не пожалею, хотя и сила в этом непередаваемая. Смотреть на себя без привычного забрала ужасно страшно, болезненно, разочаровывающе, тошнотно, брезгливо, отрезвляюще.

Знакомство с собой — вообще не фунт изюму. Ни разу. Поэтому многих вещей я в себе за 34 года не касалась в бумажном дневнике или дружеских беседах ни разу. А с терапевтом теперь опасливо тыкаю очередное нагноение палочкой. О, мир не рухнул, надо же. И я на месте. Промываю душевную ранку, забинтовываю и жду. Она заживает. Я становлюсь сильнее, увереннее, радостнее и сфокусированнее.

Но только если я не пожалела ресурсов на процесс. Только если я решилась открыться и пережить — вложилась всем, что у меня есть. И душой, и умом, и телесно, и убеждениями, и ценностями, и принципами, и планами, и ожиданиями. Тогда отдача придет, и будет её столько, что только подставляй карманы, а она всё равно переливается через край — ведь если нету опыта жить щедро, нужно привыкать, что бывает и так тоже. И снова мир не рухнул. Человеческое сознание крайне пластично. Но процесс перестройки трудный.

Я никому не советую идти к терапевту. Не говорю: «Ой, тебе с этим знаешь куда?

Сейчас расскажу. Мне вот очень помогает, обязательно сходи тоже». Из этой фразы я говорю только середину: мне вот очень помогает. И прибавляю: только это кровь, пот и слезы. Долго, дорого и навсегда. Посохи, ботинки и хлеба. Чтобы очень помогало, приходится инвестировать значительные ресурсы — я тут говорю не о деньгах и не о времени, хотя они тоже понадобятся.

Гораздо сложнее оказывается инвестировать смелость, самоподдержку, доверие, рефлексию, умение проживать и переживать, отпускать и перестраивать оптику в соответствии с тем, как хочется смотреть на себя и на мир. Мои вечера вторников — трудное время недели. И ужасно важное.

Когда я пошла на терапию, то бросила занятия йогой. Мой организм не выдерживал нагрузки. Только через два с половиной года еженедельной терапии я пробую встроить обратно физическую нагрузку — на это появились силы.

С терапии я всякий раз выхожу выжатая, как лимон, и телом, и умом, и душой. Хотя, казалось бы, «просто» сижу на диванчике 50 минут и разговариваю. Ну да, иногда пл?чу, но не всегда же! А выжата — всегда. Почему? Это большой вызов себе — пересматривать убеждения, принципы, подходы.

Это большой процесс — говорить о важном, залечивать раны и укреплять себя.

Это большой труд — позволять себе становиться всё более собой, давать себе на это ресурсы и поощрять в разрушении несущих, казалось бы, перегородок, которые тем не менее исчезают, а жизнь продолжается. Это большая ответственность и терапевта, и клиента — наблюдать, куда уже можно залезть, чтобы смахнуть пыль или вообще устроить генеральную уборку, а куда пока слишком больно и есть риск навредить, поэтому надо прикрыть дверь и на цыпочках удалиться в другой флигель. Это большой эксперимент и большое дело — терапия.

И ещё это ужасно трудно.

Елена Трускова

Источник: vk.com

Комментарии: