А. Бек "Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия"

"Находящиеся в конфликте люди воспринимают и реагируют на угрозы, исходящие в большей степени от сформировавшихся образов, а не от реалистично оцененных личностей своих противников. Они путают образ собственно с человеком[13]. Самый негативный образ противника рисует последнего как опасного, зловредного и просто злобного. Будучи относимо к опостылевшему и вредному супругу или к человеку, воспринимаемому как часть недружественной чуждой силы, зафиксировавшееся негативное представление поддерживают выборочные воспоминания о прежних несправедливостях – неважно, реальных или воображаемых – и приписывание злого умысла. Сознание таких людей оказывается заключенным в «темницу ненависти». В этических, межнациональных и международных конфликтах мифы о Враге получают дальнейшее распространение, что придает образу (врага) новое измерение.

Чувство ненависти между родителями и детьми, разведенными партнерами или родными братьями и сестрами способно длиться десятилетиями и даже всю жизнь. Внутреннее переживание чувства ненависти очень глубокое, сильное и, вероятно, качественно отличается от повседневно случающихся приливов гнева. Как только ненависть выкристаллизовывается, она становится похожей на холодный нож, который следует вонзить в спину противника.

В тяжелых случаях этот противник может представляться безжалостным, беспощадным, злобным и даже способным на убийство.

Поскольку воображаемый Враг может выглядеть опасным, злобным и беспощадным, сторона, полагающая себя жертвой, ощущает необходимость либо вырваться, спастись бегством, либо отвратить от себя угрозу путем того или иного рода устранения или даже прямого убийства Врага. В гражданских конфликтах истинная опасность обычно – но не всегда – сильно раздувается и преувеличивается. Угрозы часто не идут в направлении физического устранения того или иного человека, а относятся к воздействию на его психическое состояние, к психологическим уязвимостям – гордости, самооценке, особенно если тот, кто эти угрозы высказывает, считает, что его противник одерживает верх. Ощущение собственной уязвимости обычно непропорционально велико по сравнению с реальным враждебным действием противника.

В некоторых случаях психологическая «дуэль» образов друг друга, полных озлобления, с обеих сторон может привести к импульсам, направленным на возбуждение стремления к убийству.

первичное, первобытное мышление активируется, когда члены какой-то группы выдвигаются, чтобы наказать предполагаемых обидчиков. Иррациональный фрейминг других людей как Врага особенно очевиден при рассмотрении случаев насилия, совершаемого толпой. Члены банды, собравшиеся для линчевания, или... не думают о том, что лишают жизни таких же, как они сами, человеческих существ. Не осознают, что движущая сила насильственных действий каждого их них берет начало в их собственном доне?льзя взвинченном и примитивном мышлении. Отвратительные образы жертв распространились по вершащей насилие группе, как лесной пожар. Поскольку каждый ее член воспринимает свои жертвы как нечто скверное, воплощение зла, он ведо?м мыслями о возмездии. Моральный запрет на убийство автоматически отменяется убежденностью, что они делают правильные вещи: злодеев надо уничтожать. Такое агрессивное, пропитанное насилием поведение приносит немедленное облегчение, поскольку утоляет гнев, дарует ощущение силы и власти, удовлетворения от того, что правосудие совершено и справедливость восстановлена.

Индивидуум, являющийся частью мародерствующей толпы, считает, что использует свое право выбора. На самом деле решение пойти убивать сделано автоматически его ментальным аппаратом, который оказался полностью захвачен примитивным императивом: убей, уничтожь опасное и ненавистное существо. Хотя психологический импульс, направленный на причинение вреда или убийство, на данном этапе развития враждебности в некотором смысле является непроизвольным: каждый... в беснующейся толпе имеет возможность сознательно его контролировать. Более длительно действующие и надежные способы справиться с деструктивными проявлениями должны быть направлены на систему примитивных представлений, которые выставляют жертвы в виде воплощения зла, на систему законов и правил, которые диктуют необходимость наказания этих воплощений зла, и на систему убеждений, разрешающую пренебрегать запретами на причинение вреда другим человеческим существам.

История изобилует примерами вражды между семьями, кланами, племенами, этническими группами и нациями, которая передается из поколения в поколение. Некоторые распри стали легендарными, как вражда между Хэтфилдами и Маккоями или между Монтекки и Капулетти в «Ромео и Джульетте». В первой сцене первого акта этой пьесы герцог приказывает своим враждующим подданным:

Изменники, убийцы тишины,

Грязнящие железо братской кровью!

Не люди, а подобия зверей,

Гасящие пожар смертельной розни

Струями красной жидкости из жил!

Кому я говорю? Под страхом пыток

Бросайте шпаги из бесславных рук

И выслушайте княжескую волю.

Три раза под влияньем вздорных слов

Вы оба, Капулетти и Монтекки,

Резнею нарушали наш покой.

Сняв мантии, советники Вероны

Сжимали трижды в старческих руках

От ветхости тупые алебарды,

Решая тяжбу дряхлой старины.

На случай, если б это повторилось,

Вы жизнью мне заплатите за все

Драматизация образа Врага также является удобным способом для национальных лидеров объяснить крутые развороты в их экономической и военной политике. Приписывая военные поражения проискам стигматизируемых меньшинств, какой-либо политический лидер может взрастить у нации ощущение униженности, слабости и уязвимости. Например, Гитлер использовал «козни» многочисленного еврейского меньшинства в качестве объяснения поражения Германии в Первой мировой войне и национального унижения, последовавшего за соглашением о перемирии, а также инфляции и депрессии[23]. Рисуя евреев как поджигателей войны, международных капиталистов и большевиков, он проецировал этот злокозненный образ на всю уязвимую этническую группу.

Наличие козла отпущения расширяло возможности нацистов. Действия по унижению и преследованию евреев усиливали соответствующий демонический образ. Логичным следствием этого стал вывод о необходимости уничтожить Врага, чтобы у него больше не было возможностей вредить и делать что-то деструктивное (вызывать войны, экономически угнетать нацию и «загрязнять» культуру). Гитлер смог вызвать у последователей сочувствие и жалость к самим себе, изображая их жертвами еврейской власти, подрывной деятельности и насаждаемой коррупции. Так «жертвы» становились «обидчиками», обладающими всеми возможностями эффективной бюрократии военного времени для «окончательного решения»

Можно обнаружить некую общность, красной нитью проходящую через весь спектр проявлений гнева, враждебности и антагонистического поведения: от персональных словесных оскорблений, предубежденности и фанатизма до войны и геноцида. Гнев остается гневом, неважно, спровоцирован он непослушным ребенком или восставшей колонией; ненависть остается ненавистью, независимо от того, спровоцирована она грубым и жестоким супругом или безжалостным и беспощадным диктатором. Неважно, какими внешними причинами вызывается антагонистическое поведение – в общем случае в его возникновении и внешних проявлениях задействованы одинаковые внутренние психологические механизмы. И также, как в случаях деструктивных межличностных столкновений, когнитивные искажения возбуждают гнев и толкают к враждебным проявлениям в поведении. Таким образом, в необоснованную личную агрессию, возникающую на базе предрассудков, предубеждений, фанатизма, этноцентрических убеждений или вооруженных вторжений, оказывается вовлеченным механизм примитивно-первобытного мышления: абсолютизация категоричных умозаключений – с одной стороны, и забвение факта, что жертвы – тоже человеческие существа, с другой.

Если существуют когнитивные общности, это может упростить задачу по выработке психологических подходов к коррекции негативных проявлений подобного рода. На основе этих общностей можно выработать систему разрешения конфликтов между индивидуумами и группами индивидуумов, а также заложить основы работающих решений для проблем преступности и массовых убийств. Изучив опыт психотерапевтической практики, мы сможем выявлять когнитивные искажения и применять соответствующие «антидоты», разрабатываемые исходя из понимания, дальнейшего уточнения и модификации подобных процессов и систем глубоких убеждений, лежащих в их основе".

Источник: vk.com

Комментарии: