Transcendelia

Реальность, которую мы воспринимаем как данность, в действительности представляет собою в значительной степени феноменологический «пузырь», а точнее — герменевтическую сферу, сотканную и ежемоментно ткущуюся в социальном конструировании. Существует не некая одна сфера, а великое множество герменевтико-феноменологических сфер-пузырей, некоторые из них близко сопересекаются, а другие — находятся на противоположных полюсах воображаемой решётки потенциально возможных миропространств.

Интегральный мыслитель Кен Уилбер подчёркивает, что более адекватным пониманием будет не «социальное конструирование реальности», а «конструирование социальной реальности», поскольку существуют объективные, системные и, можно сказать, близкие к онтологическим обстоятельства, которые пронизывают любое конструирование. Примером является недеконструируемость экосистемы или того, что человеческий организм для жизни нуждается в кислороде. Системные хардовые индустриальные мощности той или иной державы (их наличие или отсутствие) никак не меняются от софтовых социальных (точнее — культурных) конструкций. Множество других вещей ускользает от тонкого социального конструирования и служат для него материально-системным базисом.   

Но недеконструируемые аспекты не ограничиваются материально-системными феноменами. Также недеконструируемым аспектом является наличие недискурсивной, неконцептуальной сознаньевости, или присутствия, или хотя бы проточувствительности как неотъемлемой грани любой переживаемой реальности. Какие бы дискурсивные и концептуальные описания мы ни порождали, все они являются переменчивыми фигурами на фоне неизменно присутствующего сознавания.

Даже если мы помыслим событие, лишённое сознавания и какой-либо проточувствительности (названной Альфредом Нортом Уайтхедомпрегензией), эти мысли всё равно возникают в безбрежных горизонтах сознавания. Если мы попытаемся помыслить небытие, мы можем породить очень сложносоставные философские умозрения этого небытия, но факт останется фактом: небытие мыслится на фоне уже априорно наличествующего Бытия. А всё остальное — «если бы да кабы».

Не существует «взгляда из ниоткуда», и любая, даже самая онтологизированная, картина мира отражает методологию и эпистемологию сознающе-познающего субъекта, находящегося в определённом герменевтическом круге общения с другими, зачастую — сходно структурированными, субъектами. Из сознающей панпсихической (точнее — панинтериористической, если говорить уилберовским языком) Вселенной выхода нет, разве что в кромешное угасание нирваны.

Но и таковое в недвойственных духовных традициях воспринимается уже не как цель, а как возвращение точки отождествления к фоновому безобъектному присутствию, внутри которого свободно образовываются, перетекают и исчезают объекты, с которыми ставший прозрачным и просвечивающим субъект вступает в сострадательные и сотворческие взаимодействия. Наличие форм не является препятствием к духовному освобождению, а при правильном повороте сознания постигается как его естественное самопроявление.

Как бы то ни было, первой стадией эволюции сознания, которая остро почувствовала конструируемость и контекстуальную обусловленность нашей сопереживаемой реальности и всепронизанность процессов самого конструирования, стала зелёная плюралистическая волна, также известная как постмодерновая, релятивистская и аперспективная. Одним из апостолов идеи социального конструирования стал американский антрополог (с латиноамериканскими корнями) Карлос Кастанеда, в своих ставших бестселлерами книгах поставивший серию феноменологических экспериментов, в которых можно предполагать не столько достоверное отображение реальных событий, сколько синтезирование Кастанедой собственных интуиций в жанре философски и экзистенциально провокативного, психоактивного «спекулятивного вымысла» (что не означает полного отсутствия фактического антропологического материала и экспедиций, в которых участвовал этот автор, равно как и несуществования феноменологических и энергетических реалий, им описываемых).

Культурное конструирование Кастанеда понимал сквозь призму преимущественно состояний сознания, и доступ к новому образу мира он получал посредством изменённых состояний сознания (ИСС). Вначале индукция ИСС происходила с использованием психоактивных веществ, — что было в духе времени 1960-х гг., которому всецело соответствовал и сам Кастанеда. Однако впоследствии он артикулировал существование психотехнических приёмов и практик, позволяющих культивировать иное восприятие реальности.

Кастанеда попытался продемонстрировать, что изменение восприятия — это не просто изменение картины мира, а видоизменение «энергетической» структуры самого человека, самого сознающего существа. Потенциально мы можем освободиться от ограничений нашей бренной, жёстко структурированной социумом и различными ограничениями формы, — верил он, — и обрести свободно парящее существование в безбрежной вечности.

Что ж, действительно, прогрессия через состояния сознания и овладение способностью управлять своим восприятием и своей «биоэнергией» в бодрствовании и сновидении действительно высвечивает совершенно иные феноменологически реальности. Однако феноменологический подход, которого придерживался Кастанеда, — как и все феноменологические, непосредственно переживаемые подходы, опирающиеся на перспективу 1-го лица (1-л ? 1 л в интегральной «математике перспектив»), — не охватил (и по определению не мог охватить) перспективу, открываемую структурализмом развития, объективно изучающему опыт 1-го лица с помощью методологий 3-го лица (3-л ? 1 л).

Таким образом, видоизменение состояния сознания действительно позволяет открывать совершенное иные перспективы на реальность и жить по причудливо иным траекториям, однако наша картина мира стабилизирована не просто произвольным «социальным консенсусом» (наподобие транса обыденной жизни, который пропадает, стоит лишь «просто» пробудиться и осознаться), но и эволюционными структурами сознания-и-бытия, которые гораздо более стабильны, чем казалось зелёному плюрализму. И значение этих невидимых, не открываемых непосредственному феноменологическому взору структур сознания колоссально, если не всеопределяюще. Космос, в том числе и человеческий Космос, нередуцируемо упорядочен, — и необходимости в демонтаже этого созидательного порядка совершенно нет.

Но обо всём по порядку. Сам Кастанеда предложил модель личности, которая представляла собою дуалистическую пару «тональ — нагуаль». Тональ в кастанедовской мысли представляет собою «мир описания» — ведомый, познаваемый, рационально осмысляемый и рассудком постигаемый мир культурно конструируемой реальности. Вокруг «острова тональ» — непостижимое, называемое нагуалем. Нагуаль — не просто то, что пока мы ещё не знаем, но сможем познать своим тоналем. Нагуаль — принципиально нерасшифровываемая, нерасколдовываемая тайна бытия, преисполненная духовной силой, то, что Кастанеда поэтически называет «активной стороной бесконечности». Доступ к измерению нагуаля открывается через изменённое восприятие, названное «вторым вниманием» (в отличие от «первого внимания» — обыденного рассудка-тоналя). 

Более подробное изложение кастанедовских идей на страницах этой заметки невозможно и сделало бы её ещё одной бесконечной простынёй. Однако можно порекомендовать, например, кастанедоведческую статью чешского религиоведа Зюзаны Костиковой «Мезоамериканское вдохновение Кастанеды» (Kosti?ov? Z. M.Castaneda’s Mesoamerican inspiration: the Tonal/Nagual, the cardinal points and the birth of contemporary Toltec spirituality // Religio.  2019, vol. 27, iss. 2, pp. [247]–268) и многочисленные другие работы, включая статьи в Cyclowiki.

Для нас здесь важно одно. В кастанедовском «нагуализме» применительно к человеку тональ понимается как «организующее начало восприятия, которое строит для субъекта восприятия его личную реальность», целостный образ мира. Для Кастанеды собирание тоналя определяется положением «точки сборки» — некоего абстрактного фильтра «энергопотоков» восприятия. Мир наполнен энергией, а мы эту энергию расшифровываем при помощи своего фильтра-тоналя, и положение этого фильтра обычно у нас стабилизировано, но его можно сдвигать?? — через психопрактику состояний сознания.

Невозможно не заметить, что тональ Кастанеды в своём определении (организующее начало восприятия, создающее рассудочное описание мира) практически тождественен тому, что выдающаяся исследовательница-психолог Джейн Лёвинджер понимала под термином «эго», когда разрабатывала свою авторитетнейшую модель психического развития. Последовательница Лёвинджер, исследовательница Сюзанна Кук-Гройтер, защитившая диссертацию в Гарвардском университете, подчёркивает, что эго — это начало смыслообразования, или смыслосозидания. Эго не просто «осмысляет» мир, оно в этом осмыслении создаёт смыслы (meaning-making). И эти парадигмы творческого осмысления реальности развиваются в стадийной последовательности — от более простых и эгоцентрированных, «конкретных» стадий (импульсивная, защищающаяся) ко всё более рациональным и автономным стадиям, переходя, наконец, к стадиям Единства, как убедительно показывает это Кук-Гройтер в своих трудах.

Единственное отличие здесь в том, что Кастанеду как феноменолога беспокоило в большей степени то, что в интегральной метатеории можно было бы назвать «горизонтальными превращениями» тоналя — через состоянческие смещения точки сборки. Лёвинджер и Кук-Гройтер как структуралисты развития прослеживали поэтапное «вертикальное усложнение» картины мира человека, его эго. Тот же самый Кастанеда, несмотря на обширную амплитуду доступных ему состояний, осмыслял мир через стабилизированные формы смыслоконструирования, его личности (сколько бы он ни пытался её скрывать) была характерна узнаваемая конфигурация.  Можно представить себе резинку тоналя, которая закреплена в структуре эго, находящейся на определённой стадии: развивая горизонтальные состояния, мы растягиваем эту резинку, но стоит нам отпустить состояние, резинка всё равно возвращается к своей психоэнергетической базе и, в целом, никогда от неё не отделялась.

Это понимание помогает нам придти к более взвешенному взгляду на кастанедовскую парадигму. В развиваемой Уилбером интегральной метатеории выводится значимое различие между амплитудами горизонтального развития через состояния сознания, присутствия и пробуждения (от грубого состояния, соответствующего у Кастанеды «первому вниманию», к тонкому «второму вниманию» и, по-видимому, причинному «третьему вниманию» — с потенциальным метаморфозисом в трансцендентные категории сознавания, то есть, как выражался Сергей Хоружий, кардинальным преобразованием онтологического статуса субъекта) и высотами вертикального развития через структуры-стадии сознания, которые включают в себя последовательность уровней усложнения мировоззрения — об более архаических и эгоцентрических до мифического, рационального, плюралистического, а также интегральных и сверхинтегральных уровней-стадий.

Роберт Антон Уилсон, другой апостол зелёной волны с акцентом на состояниях сознания, называл тональ каждого человека его «туннелем реальности» (reality tunnel), позаимствовав этот термин у взбунтовавшегося против истеблишмента гарвардского экс-профессора Тимоти Лири. В таком случае мы можем сказать, что и тональ, и эго являются фильтрами, формирующими туннель реальности человека, его мир описания. Вполне возможно, что тональ и эго — одно и то же, однако Кастанеда делал явный акцент на сдвиге состояний восприятия, тогда как учёные-структуралисты исследуют совершенно другое — незримые грамматические (психоэнергетические) структуры, к которым неизменно возвращается субъект, выходя из ИСС (включая и психотехнически обусловленные состояния, к примеру — медитативные).

Более того, даже в случае стабилизации состояния пробуждения человек, согласно интегральной метатеории Уилбера, всё равно интерпретирует опыт постижения сквозь призму той структуры сознания и той структуры эго, до которой он добрался к этому моменту в процессе взросления и созревания личности. Тогда как большинство исследователей-феноменологов зелёной волны в тенденции своего сознания к деконструированию ограничений и обусловленностей естественным образом сфокусировались на попытках погружаться в состояния сознания и осуществить преобразование индивидуума через переживание состояний, интегральная проблематика подчёркивает необходимость разработки методов психоэнергетической трансформации структур сознания.

Нюанс здесь состоит в том, что структуры сознания и эго — как мышцы: они растут в процессе ассимиляции и метаболизации жизненного опыта, решения конкретных экзистенциальных задач, трансляции способностей текущих структур сознания, доступных индивидууму в различных активируемых им линиях развития. Иными словами, тогда как горизонтальную резинку тоналя можно растянуть в пиковом переживании, вертикальную структуру сознания не стабилизировать на более высоких стадиях, не пройдя путь взросления. И у этого пути нет конечной точки, это бесконечно длящееся шоссе в никуда — в позитивное никуда постоянно расширяющегося и углубляющегося мировидения и мирочувствия.

Но позвольте, как же это всё связано с нашей сагой о Трампе и информационными куполами пропаганды и психоинформационного воздействия? Я обещал не только читателям, но и себе, что эта заметка станет финальной в этой серии. Если снова будет всплеск интереса, я, может, продолжу изыскания под новым соусом, пока же ограничусь буквально курсивно и тезисно.

Эго-тоналю (в смысле Кук-Гройтер и Кастанеды) постоянно необходимо осмыслять мир и конструировать сюжеты. В каком-то смысле генерирование когерентной картины мира является процессом его мифологизации. По ходу дела, мифическое так никогда и не убирается из нашей жизни — даже когда мы переходим ко всё более рациональным и пострациональным стадиям. Мы всё равно опираемся на достраивание неведомого и непостижимого, того энергоинформационного хаоса, с которым пытаются совладать наши фильтры восприятия.

Те мифы и легенды, которыми мы, сами того не зная, наводняем свой тональ, те смыслосозидающие сюжеты, которые непрестанно генерирует наше эго (претерпевающее в жизни вертикальные трансформации от доконвенциональным к конвенциональным и постконвенциональным стадиям себя-и-мироосмысления), представляют собой зеркальный образ мира, которым мы окружаем своё психоэнергетическое существо. «Зеркальный» в смысле того, что мы в него смотримся, как в зеркало, а соткан он из наших грёз, проекций, сновидений наяву. На рациональных стадиях мы просто достраиваем рациональные мифологемы — в отличие от мифических и магических мифологем дорациональных стадий.

В ситуации неопределённости и многозначности эго-тональ не может не ухватиться за любые предоставленные рельсы мироосмысления — в особенности на своих более ранних (менее автономных) стадиях развития, но также и вообще на всех стадиях, включая и самые поздние и зрелые. Даже стадия осознавания эго не приводит к исчезновению этого самого эго-механизма, он просто становится всё более и более прозрачным и просвечивающим. К тому же здоровый вектор состоит в том, чтобы его укреплять и расширять, а не пытаться от него «избавиться». [Если немного отойти в сторону от нашей темы: не может быть ситуации уничтожения эго (как смыслосозидающей единицы); результатом такой деятельности может стать лишь псевдодуховное эго, ложно возомнившее, что оно уничтожило эго, тогда как оно просто сплело очередное веретено осмысляющего сюжета. Эти сюжеты важны и нужны, они суть нашего тоналя, нашего крепкого мировоззрения.]

Однако процессы естественного мифопоэза (созидания мифов, мифологем и целых мифологий) могут быть угнаны (hijacked) искусственно прокачанными пропагандистскими машинами, бюджет которых, как известно, исчисляется миллиардами долларов. Если кампания по манипулированию массовым сознанием методом подбора или при помощи наработанных психотехнологий оказывается способна успешно выдать когерентное послание, которое резонирует с состоянием тоналя и структурой эго значительных масс народонаселения, тогда тексты, подтексты и сублиминальные индукции, упакованные в пропагандистский нарратив, воспринимаются совершенно некритично. Структура сознания человека ухватывается за трансляцию подаваемого материала как за нечто «само собой разумеющееся», как «мою собственную достоверную мысль». В итоге тот самый паразит сознания (по Колину Уилсону) встраивается в нашу субъективность, подменяя собою и своими сюжетами какие-то слои мироосмысления, и индуцированный психоэмоциональный нарратив воспринимается аудиториями, над которыми развёрнут тот или иной инфокупол, как «моё искреннее мнение».

Это один из путей объяснения, почему и как обычные граждане становятся искренними и некритичными ретрансляторами пропаганды. Эго-структура — это смыслосозидающий рассказчик, который без умолку плетёт повести (нарративы) о себе и мире, объясняя всё и вся в стабилизируемой картине мира и не терпя встречи с Неведомым, вызывающим тревогу и беспокойство. Тогда как теория развития эго (Лёвинджер и Кук-Гройтер) подчёркивает вербальный, лингвистический слой эго-структуры, кастанедовское понимание тоналя как психоэнергетического механизма помогает нам понять невербальные, неконцептуальные, недискурсивные проявления тоналя. Описание, которое ткётся эго-тоналем, это не просто рациональные сюжеты, это совокупные мультиэтажные мифопоэмы с ассоциативными сетями образов и подсознательных оттенков.

Что же мы можем практически сделать по этому поводу? В настоящую заметку это уже не влезает. Я могу лишь поделиться своей мыслью о необходимости индивидууму развивать у себя не только системное (интегративное) видение мира во всех его подоплёках, но и внутренний интегральный анархизм — устремлённость к внутренней свободе от политических идеологий и фракций (с включением возможности прагматического взаимодействия с ними), к самостоятельному, вызревшему, мудрому видению и задействованию мирореальности. Анархия ассоциируется с беспорядками и крутыми ребятами с гранатами, разодетыми в пулемётные ленты. Однако философский анархизм — многообразное и зачастую изысканное течение, которое включало в себя и множество осмыслений, делавших акцент на ненасильственных формах со-бытия.

При этом это не обязательно несбыточный идеализм, недостижимая форма мироустройства без государства. Как описывал в своей автобиографии «Канатоходец» Василий Налимов, в начале истории СССР анархо-коммунисты пытались встроиться в государственные иерархии с целью смягчить злоупотребления, неминуемо приходящие с властью, выступить диалектической антитезой жестокосердию, умягчая злые сердца. Их целью было не разрушение, а строительство нового, более справедливого устройства общества. Как известно, анархистское движение, вначале находившееся в общественном мейнстриме (о чём свидетельствуют до сих пор сохранившиеся улицы Бакунинская, Кропоткинская — и одноимённая станция метро), было в итоге разгромлено, однако анархо-коммунисты явили собою пример отважных людей, стремившихся к реальным делам, а не просто фантазиям о некоем будущем анархистском Эдеме, едва ли реально достижимом на ближайшей стадии эволюции человечества.

Вы можете в комментариях к заметке или мне лично писать свои вопросы по практическим аспектам, я постараюсь на них ответить. Если вопросы будут, то они могут лечь в основу своеобразного приложения к этой трампиаде, начавшейся с анализа массовых проекций и инфокуполов и завершившейся пониманием сконструированности психоэнергетической картины мира всевозможных герменевтических кругов, из которых составлено человеческое общество, и того, как эта психоэнергетическая картина мира может подвергаться нападению.

Этой серией заметок я никоим образом не воспеваю трампизм и иные -измы (к которым отношусь с глубоким скепсисом и даже почти кинизмом), а реализую свой рвущийся изнутри мятеж против злонамеренных сил, активно и откровенно проявляющихся последние годы (а на самом деле — гораздо дольше) и с готовностью захватывающих в силки своих информационных манипуляций добрых людей и паразитирующих на всех нас, эксплуатируя наше внимание, воруя нашу энергию в своих узких и корыстных интересах, принося горе человеческому содружеству.