ТОКСИЧНОЕ ПРОЩЕНИЕ

Сегодня при обсуждении неблагоприятного детского опыта, жестокого обращения и психотравмы популяризируется тема прощения. Дескать, обидчиков из прошлого необходимо немедленно простить и отпустить. Иначе обида будет разъедать изнутри, это не конструктивно и вообще плохо для «духовно развитого человека». На мой взгляд, в этом наставляющем на благой путь подходе игнорируется множество подводных камней и нюансов.

Во-первых, степень нанесённого вреда. Одно дело, когда обидчик совершил что-то, что вызывает легко разрешимые переживания в пределах одного вечера. Совсем иное – когда нанесённые физические увечья и психические травмы оставляют неизгладимый след на всю жизнь, резко снижают возможности развития, лишают полноценной самореализации. Поэтому важно подходить к ситуациям дифференцировано.

Кроме того, чрезвычайно важно отличать объяснение от оправдания. Например, мать положили в больницу, а отец в это время изнасиловал дочь-подростка. Психолог интересуется причинами произошедшего и предполагает, что папе было одиноко и у него болела голова. А ещё у него было несчастное детство. В результате он призывает проявить к нему понимание, сострадание и тут же прощение. Полагаете, вымысел? Нет, нечто подобное я продолжаю слышать в разных кругах специалистов. Да, эти гипотезы могут частично объяснять поведение автора насилия, но никоим образом его не оправдывают. Особенно когда речь идёт о взрослом человеке, родителе, от которого ожидается осознанное и нравственное поведение в противовес насилию и жестокости. А если он к своему взрослому возрасту не обзавёлся этими качествами, то это его ответственность, но никак не ребёнка.

Вопрос: формированию и закреплению каких установок (посланий) мы способствуем, находя оправдания и призывая к прощению в подобных случаях? Если человеку одиноко или у него было несчастное детство, то он может тебя изнасиловать? И надо отнестись к этому с пониманием? Для пациента это может быть весьма медвежьей услугой, могущей крайне негативно повлиять на его будущее. Так мы рискуем поддерживать ситуацию не только внешнего, но и внутреннего насилия, что грозит ухудшением психического функционирования и последующей ретравматизацией.

Во-вторых, важно учитывать разные уровни психики – сознательный и бессознательный. На бессознательном уровне к объектам привязанности всегда существуют амбивалентные переживания любви и ненависти. А если опыт взаимодействия был пронизан насилием и пренебрежением, то хранящаяся ненависть будет более объёмной и концентрированной (хотя зачастую неосознаваемой и неощущаемой). В терапии важно обнаружить и интегрировать подавленные переживания. Тогда как побуждение к прощению – это сознательное действие, от которого лежащим в бессознательном аффектам ни горячо, ни холодно.

Однако, это может приводить к ещё большему закупориванию и накоплению аффекта. В свою очередь, это создаёт угрозу его неконтролируемого выплеска, смещённой агрессии, хронической депрессии, психосоматических заболеваний и психоза. За фасадом сознательного прощения может скрываться незамеченный и неисследованный сундук с неотреагированными переживаниями, который может позже непредвиденно и коварно открываться, приводя к самым разрушительным последствиям для психического и соматического здоровья. Психоаналитик Салман Ахтар предупреждает о потенциальном вреде псевдопрощения (декларируемого на сознательном уровне) и преждевременного прощения (без предварительной психологической работы).

В-третьих, давайте рассмотрим причины, которые могут вести к преждевременному или псевдопрощению. Как известно, люди с избегающей стратегией привязанности склонны идеализировать родителей в сочетании с самоуничижением, а с тревожной – наоборот, имеют склонность к очернению родителей при подчёркивании своих страданий. В ситуации систематического насилия для пациента с избегающей стратегией вполне закономерно воспринимать себя с позиции родителя, т.е. как провинившегося, плохого, справедливо наказываемого. А родитель, проявляющий насилие, – молодец, правильно воспитывает, наставляет меня нерадивого на путь истинный. И здесь один шаг до токсичного прощения, за бортом которого остаются неосознанные уязвимость и гнев, а также неудовлетворённые эмоциональные потребности. Терапевту в данном случае стоит не то, чтобы поддерживать такое псевдопрощение, но напротив, не поддаваться на это, постепенно вскрывая эмоциональную подоплёку ситуации и подчёркивая важность эмоциональных потребностей. В противном случае, поддержание нездоровой идеализации и поверхностного прощения может усугублять паттерны насилия (включая внутренне насилие, самоуничижение). Это также может закреплять толерантность к насилию («насилие – это нечто оправданное и вполне допустимое»), в результате чего человек может оправдывать собственные насильственные действия.

Возможно, подталкивать к прощению и скорейшему завершению переживаний склонны терапевты, сами имеющие избегающий тип привязанности. Время от времени можно сталкиваться с заявлениями некоторых специалистов, что хватит уже копаться в прошлом и искать виноватого, надо взять ответственность на себя и жить настоящим. Если такие рекомендации адресованы всем пациентам, то, к сожалению, многие из них будут лишены возможности переработать свой неблагоприятный опыт (дабы вновь не встретиться с ним с напускной улыбкой за ближайшим углом), прежде чем взять на себя здоровую ответственность. Не говоря уже о том, что этот подход напрочь исключает влияние внутренних объектов, бессознательное, структуру личности, ригидность психического аппарата и другие важные аспекты.

Причиной оправдания насилия пациентом может быть привычка компульсивно слушаться и ублажать агрессора, ведь тогда он нанесёт мне меньше вреда, и я буду в большей безопасности. То, что в детстве помогало защищаться, сегодня может служить способом установления отношений, в которых насилие повторяется, оправдывается и прощается: если я стану хорошим, исправлюсь и буду вести себя как следует, то мама (партнёр) наконец перестанет злиться, бить меня, а может и полюбит.

К токсичному прощению могут вынуждать глубинные саморазрушительные или мазохистические черты характера, склонность к интроецированию чужой вины и стыда. Также к нему может подталкивать защитное отрицание нанесённого вреда, его рационализация, а также разворот против себя, оправдывающий фигуры привязанности из-за тотальной от них зависимости (впоследствии это экстраполируется на других обидчиков).

Иными словами, прощение может быть следствием не проделанной душевной работы, а подменяющих её защитных механизмов.

Наконец, я не считаю, что терапия должна вести к прощению или непрощению. Прощение – это личный, интимный процесс и дело самого человека. Для меня противоестественно и дико, чтобы терапевт склонял к нему пациента, ещё и мотивируя это сомнительной пользой.

Психоаналитик Алан Бадью рассматривает прощение не как средство или технику терапии, а как её возможный результат, которому предшествует глубокий анализ и проживание чувств.

Салман Ахтар пишет о возможности подлинного прощения только если отреагированы боль и месть (возмездие), признан нанесённый вред, валидирована адекватность восприятия, проведена ревизия произошедшего. И только после этого может быть принято самостоятельное решение о прощении.

В схема-терапии переработка неблагоприятного и травматического опыта не обходится без проживания и валидации чувств Уязвимого Ребёнка и Рассерженного (Яростного) Ребёнка.

Также важно учитывать, что прощение может быть полным и частичным (что-то я прощаю, а что-то не могу простить). Я думаю, что анализ, понимание и отреагирование не всегда могут и должны вести к прощению. При этом я не согласен, что непрощение будет наносить человеку последующий вред. Человек может не простить что-то, но в значительной степени отреагировать чувства. А даже если какие-то чувства останутся (а почему они должны совсем исчезнуть?), будучи осознанными, понятыми, валидированными, они не будут нести в себе какой-либо деструктивный потенциал. Гораздо токсичнее и опаснее могут быть псевдо- или преждевременное прощение, навязанное защитами и/или не вполне компетентным специалистом.

Таким образом, терапевт не ведёт пациента к каким-то своим «правильным» целям, а совместно с ним совершает психологическую работу, доверяя опыту постепенно раскрывающихся переживаний. А свобода мышления, вдумчивый анализ и ментализация уберегут от следования готовым и универсальным мантрам и стереотипам на этом сложном и уникальном пути.

Источник: vk.com

Комментарии: