Феномен тишины неоднократно становился предметом исследования в рамках различных научных дис-циплин

Феномен тишины неоднократно становился предметом исследования в рамках различных научных дис-циплин. Так, в культурологии отмечается, что тишина, молчание мифологическим сознанием оценивались негативно и ассоциировались с мраком, холодом, смертью. Кроме того, тишина входит в состав бинарной оппозиции «звучание – тишина», являясь ее правым отрицательно маркированным членом. По мнению В. П. Руднева, бинарные оппозиции лежат в основе описания любой картины мира и носят уни-версальный характер.

В философии тишина понимается как самостоятельный, фундаментальный феномен. Это некая первичная, объективная действительность, то, что охватывает прочие фундаментальные феномены, включая лю-бовь и смерть .

Для религиозного сознания тишина выступает как нечто возвышенное, выражающее божественный порядок и разум. Напротив, в светской культуре тишина лишена этих характеристик и сближается с понятиями смерти, небытия и страха. Такое понимание тишины сближает ее с молчанием, немотой, пустотой и непокоем.

Традиционно молчание и тишина рассматриваются как отличные друг от друга феномены. Как отмечает М. Н. Эпштейн, несмотря на акустическую тождественность тишине, «структурно молчание гораздо ближе разговору и делит с ним интенциональную обращенность сознания на что-то». Тишина – статичная ка-тегория, а молчание динамично . Молчание возможно только для человека, поскольку он один обладает речью. Таким образом, молчание – это единица коммуникации [2; 21]. В то же время М. Пикар утверждает, что речь – это оборотная сторона тишины, так как звучащее слово каждый раз возникает из тишины. При этом молчание не равно не-говорению, оно сближается с тишиной, поскольку, как и тишина, является условием познания Божественного.

Для символистской поэтики характерно влечение к иной, “высшей” реальности, которая осуществляется или воссоздается путем намеков и соответствий. Будучи важнейшими атрибутами области метафизики, тишина и молчание выполняют в творчестве большинства поэтов-символистов значимую тематическую и семиотическую функцию.

Различие между тишиной (тишью, беззвучием) и молчанием (безмолвием, безгласностью, безглагольностью) преимуществнно зиждется на отсутствии/присутствии признака одушевленности. В применении к поэзии это означает, что в силу метафорического процесса одушевления природы нельзя провести абсолютную черту между тишиной и молчанием.

В поэтике романтизма и символизма мотив тишины чаще всего является составляющей ночного или сумеречного ландшафта. Сочетание темноты и тишины располагает к созерцанию и к восприятию иной реальности, непостижимой при дневном свете. Сообщая свои размышления и чувства окружающей его природе (шире – вселенной), лирический субъект превращает ее в молчащего собеседника. Молчание макрокосмоса есть молчание трансцендентное: в отличие от молчания коммуникативного, его нельзя заменить человеческим языком.

Оно безмолвствует о чем-то несказ?нном и тем самым, подобно зеркалу, которое отражается в другом зеркале, создает впечатление бесконечности. То же самое можно сказать о непостижимых явлениях микрокосмического характера, когда человеческие созерцание и чувства не подвергаются обычному словесному выражению. Содержание трансцендентного молчания – мистическое. Это – одна из причин, почему для романтических и символистских поэтов – и вообще для представителей так называемой “чистой поэзии” – тема трансцендентного молчания играет столь важную роль. Вместе с топосами темноты и пустоты, художественное осмысление тишины/молчания принадлежит к эстетике отсутствующего: в центре художественного внимания находится то, чего нет, то, чего не видно или не слышно. Кроме того, в связи с молчанием как постоянным признаком реальности также встречается мотив немоты.

Помимо тишины как таковой и трансцендентного молчания хочу здесь упомянуть молчание коммуникативное. При нем речь идет не столько о непонятности или невыразительности, сколько о ненужности или нежелательности говорить. В лирике мотив коммуникативного молчания часто встречается в контексте описания тихой гармонии (напр. – пребывания вместе двух возлюбленных), когда субъекту кажется, что речь только нарушила бы ощущаемое им всеединство; в этом плане понятию речевой communicatio противопоставляется безмолвная communio.

Тишина и молчание в раннем творчестве К.Д. Бальмонта.

Эрик Метц

Источник: vk.com

Комментарии: