Когнитивный кризис

Фазовый кризис связан с предельным для данного уровня технологического развития состоянием экономики, что предполагает развитие процессов глобализации. По мере усугубления кризиса социосистемных процессов управления и производства в упадок приходит познание и образование как воспроизводство знания. Выход из кризиса XIV столетия был связан с географическими открытиями, с высокой познавательной активностью человечества. Становление индустриальной фазы индуктивно вызвало смену формата мышления — от схоластической к эмпирической рациональности. С XVII в. развитие промышленности тесно связано с развитием науки и научного мышления. С начала ХХ в. можно говорить об абсолютном доминировании данной формы мышления в общественных процессах. Это предполагает неограниченное применение эмпирической рациональности, в том числе в отношении упорядочений с числом Мейясу Q > 2.

Необходимо иметь в виду, что эмпирическая парадигма исключительно проста и единообразна. По существу, наука применяет одну и ту же методологию ко всем возможным предметам исследования. Необходимость учитывать специфику предмета привела к быстрому дроблению научных дисциплин и всё более узкой специализации учёных. Число научных дисциплин непрерывно росло, достигнув к концу ХХ в. десятков тысяч. Соответственно, уменьшилась связность научного знания. Единое здание науки рассыпалось на множество осколков. Тенденции к междисциплинарности и трансдисциплинарности не компенсировали специализацию, породив новые проблемы. Вероятно, в каждом из осколков заключено представление обо всей науке, подобно тому как любой кусочек голограммы воспроизводит всё изображение, хотя и с низким разрешением, однако техники восстановления целого нет. Мы интерпретируем это как приближение науки к пределу Лейбница. Г. В. фон Лейбниц, скончавшийся в 1716 г., считается последним человеком, который «знал всё». Современными научными знаниями владеют сотни тысяч людей, эти представления не собираются и не могут быть собраны в единую картину, что приводит, в частности, к неразрешимым междисциплинарным противоречиям.

Полный набор знаний, безусловно, может быть описан в виде некоторой базы данных. Системы ИИ способны установить содержательный порядок, который должен быть положен в основу дальнейших исследований. Для управления познанием допустимо использовать и уже существующие структуры: университеты, институты, академии наук, рассматривая эти структуры как библиотеки знаний, принадлежащих конкретным людям. Однако классификация знаний не является их сборкой и синтезом. Проблема в том и заключается, что научный формат мышления в своём развитии очень быстро сталкивается с пределом сложности, с невозможностью человеческого мышления удерживать в себе все знания, собирать их, конфигурировать или иными способами оперировать с их совокупностью. Иными словами, научный формат мышления неизбежно фрагментируется, а дальнейшая работа с отдельными фрагментами знания порождает значительные нерефлексируемые риски. Проблема сборки дополнительно обостряется невозможностью досконально воспроизвести историю каждой дисциплины в её сопоставлении с другими. Таким образом, возникает риск тиражирования нетривиальной ошибки. Данный предел носит экстенсивный характер, в принципе, его можно преодолеть.

Гораздо более серьёзный характер имеет другой когнитивный предел, с которым математика столкнулась в конце XIX в., а физика — в начале XX в. В математике содержанием кризиса стала когнитивная антиинтуитивность: крайне привлекательный подход (теория множеств) не хотел работать так, как это требовалось математикам. Он решал ряд проблем, но при этом генерировал парадоксы. В физике попытка сопряжения электромагнетизма и термодинамики привела к неожиданной и тотальной катастрофе. Задача создания теории излучения абсолютно чёрного тела была решена без особого труда, и не было никаких сомнений в правильности и самого решения, и теоретических моделей, положенных в его основу. Решение было нефизическим. Оно предсказывало, что плотность излучения будет неограниченно расти с уменьшением длины волны. В результате излучающее тело за короткое время отдаст всю свою энергию и охладится до абсолютного нуля (ультрафиолетовая катастрофа). Это, конечно, противоречило и здравому смыслу, и опыту, и второму началу термодинамики. Именно здесь мы должны говорить о когнитивном кризисе. Оказалось, что физический пазл собрать невозможно. «Детали» не подходят друг к другу.

М. Планк предложил гипотезу, совершенно умозрительную и, по его собственным словам, высказанную от отчаяния: энергия излучается не непрерывно, а отдельными порциями, квантами. При таком допущении получалось вполне разумное распределение плотности излучаемой энергии в зависимости от длины волны. Гипотеза помогла объяснить особенности фотоэффекта, но легче не стало. Во-первых, для гипотезы Планка не было никаких разумных оснований. Во-вторых, она противоречила волновой теории света. В-третьих, естественное развитие гипотезы Планка быстро привело к принципу неопределённости Гейзенберга, а это было уже прямое нарушение парадигмы измеримости, лежащей в основе подхода Бэкона. Оказалось, что никакими приборами нельзя одновременно и точно измерить координату и импульс частицы. Попытка ограничить проблемы областью микромира (это не спасало положения, но делало ситуацию менее острой) была сорвана мысленным экспериментом с «котом Шрёдингера». В довершение всего был описан другой мысленный эксперимент, известный как парадокс Эйнштейна — Подольского — Розена. Этот парадокс предоставлял физикам выбор между принципом неопределённости и принципом близкодействия (локальностью физической теории). Оба принципа жизненно важны для научной картины мира.

В теоретической физике сложилась трагическая ситуация. Ткань физической реальности буквально расползалась под руками. Физика столкнулась с пределом Ходжсона. Этот предел возникает, когда и если знание развивается до того уровня, когда обретает собственную онтологию, претендующую на предельность, то есть стремящуюся ответить на все онтологические вопросы. Именно это произошло с математикой в конце XIX в., а с физикой — в начале ХХ в. Подобная ситуация обусловливает либо рефлексию знания с восстановлением и подтверждением его оснований (программа Клейна — Кантора — Гильберта — Бурбаки в математике), либо создание управляющего и обобщающего уровня, где соединяются воедино все теории, из которых состоит знание. Такое взаимодействие, безусловно, предполагает наличие учёного, способного преодолеть предел Лейбница, хотя бы локально, в рамках одной большой дисциплины, например физики как целого.

Однако рефлексия оснований математики не подтвердила этих оснований. Попытка создания обобщающего уровня в теоретической физике, великого объединения, привела только к сомнениям в истинности исходных теорий. В обоих случаях генерировались парадоксы и неизбежно возникал эпистемный конфликт. Математики и физики перестали понимать, что они считают истиной. Математика сразу же была переоснована герметически (ZFC- подход в теории множеств). Что касается физики, то в 1920-х гг. её переоснование стало содержательным. Возникла квантовая механика, был разработан соответствующий математический аппарат, некоторое время продолжались дискуссии, имеющие своей целью понять происхождение квантового подхода, его пределы и основания. Далее была построена квантовая теория поля, которая вновь столкнулась с ультрафиолетовой катастрофой. Расхождения попытались скрыть с помощью метода перенормировки, но они регулярно всплывали снова и снова и появились даже в моделях теории струн.

Содержанием предела Ходжсона является эпистемный конфликт: эпистема Бэкона в своём развитии генерирует парадоксы, отрицающие её (когнитивный формат, который даёт возможность интенсивно познавать, уничтожает свои основания). В другом языке попытка применения к развитому научному знанию когнитивных операторов (например, рефлексии или понимания) приводит к неприемлемым результатам. Или даже так: задача, сформулированная в данном формате мышления и, очевидно, имеющая в нём смысл, в данном формате не решается. На данном этапе развития меньшее значение имеют остальные когнитивные пределы: • Вселенная построена так, что не может быть целиком познана в эпистеме Бэкона (предел Хокинга). • Человеческое мышление построено так, что не может всё познавать. Видовые ограничения на мышления вынуждают вводить антропный принцип (предел Ницше).

Понятно, что когнитивные (эпистемные) кризисы ведут к торможению социосистемного процесса познания, индуктивно распространяющемуся на все остальные процессы. В данном случае кризис познания усугубляет фазовый кризис и затрудняет выход из него апробированным способом, то есть через выход за пределы пространства предшествующей глобализации. Необходимо также учесть, что огромные успехи науки в XIX–XX столетиях привели к очень высокому доверию к ней. Это означает, что, столкнувшись с нарастанием фазового кризиса, мировые элиты будут требовать помощи от науки, которая сама находится в кризисной ситуации. В результате эти два разнородных кризиса резонансно усилят друг друга. Хорошим примером может служить коронавирусный кризис 2020 г., когда все без исключения ошибочные решения властей опирались на заключения врачей и учёных-вирусологов.

Из резюме доклада Римскому клубу "Сплетенный мир", 2023

Источник: vk.com

Комментарии: