Умер Франс де Вааль (29 октября 1948 — 14 марта 2024) |
||
МЕНЮ Главная страница Поиск Регистрация на сайте Помощь проекту Архив новостей ТЕМЫ Новости ИИ Голосовой помощник Разработка ИИГородские сумасшедшие ИИ в медицине ИИ проекты Искусственные нейросети Искусственный интеллект Слежка за людьми Угроза ИИ ИИ теория Внедрение ИИКомпьютерные науки Машинное обуч. (Ошибки) Машинное обучение Машинный перевод Нейронные сети начинающим Психология ИИ Реализация ИИ Реализация нейросетей Создание беспилотных авто Трезво про ИИ Философия ИИ Big data Работа разума и сознаниеМодель мозгаРобототехника, БПЛАТрансгуманизмОбработка текстаТеория эволюцииДополненная реальностьЖелезоКиберугрозыНаучный мирИТ индустрияРазработка ПОТеория информацииМатематикаЦифровая экономика
Генетические алгоритмы Капсульные нейросети Основы нейронных сетей Распознавание лиц Распознавание образов Распознавание речи Творчество ИИ Техническое зрение Чат-боты Авторизация |
2024-03-21 12:10 Полвека он изучал приматов, чтобы понять истоки конфликтов, политики и милосердия, и искренне верил, что человечество не обречено воевать. В США 14 марта 2024 года от онкологического заболевания скончался знаменитый приматолог Франс де Вааль, ему было 75 лет. Де Вааль — один из самых известных ученых и популяризаторов науки. Он написал сотни научных статей и свыше десятка книг, где показывал, как сложно устроены общества шимпанзе, бонобо и других обезьян. Наблюдая за ними, исследователь сделал важнейшие выводы об истоках человеческой политики, морали, жестокости и милосердия. Одно из его сочинений вошло в перечень книг, рекомендованных для чтения молодым американским конгрессменам, а журнал Time в 2007-м включил де Вааля в сотню самых влиятельных людей года. Наследие ученого особенно важно сейчас, потому что оно помогает понять самые ужасные и самые прекрасные поступки людей. «Мы, будучи более последовательно жестокими, чем шимпанзе, и более эмпатичными, чем бонобо, несомненно, являемся самыми биполярными приматами» — эта фраза из книги «Наша внутренняя обезьяна» как нельзя лучше отражает представление приматолога Франса де Вааля относительно природы человека. Этот взгляд повлиял на многих коллег ученого — цитаты из его книг можно найти в текстах представителей самых разных дисциплин, от психологии до экономики. Вообще же на работы де Вааля, согласно данным Google Scholar, на сегодняшний день ссылались в научных публикациях более 78 тысяч раз (из них больше 21 тысячи в последние пять лет). «Франс де Вааль — один из ключевых представителей поколения натуралистов: ученых, которые во второй половине ХХ века сделали очень неожиданную вещь в науке об эволюции приматов и человека, — рассказывает научный обозреватель и ведущий подкаста „Голый землекоп“ Илья Колмановский. — Они остановили попытки подвергать животных искусственным экспериментам — и стали просто наблюдать их естественное поведение. Так они узнали, что на самом деле было главным поводом для сапиенсов стать такими умными — и такими беспощадными». Начиная с XIX века биологи проводили над обезьянами все более сложные эксперименты, чтобы понять, как устроен процесс мышления. Они рассуждали: нужно придумать такую задачу для животного, чтобы, ставя ящик на ящик и дотягиваясь до висящего банана палкой, зверь показал бы нам движение от простого к сложному, формирование логики — и в конечном счете мышления. Это ведь то, как мы стали такими умными, добывая себе пищу, верно? Однако ответов на все интересующие биологов вопросы так получить не вышло. В середине XX столетия это подтолкнуло исследователей к тому, чтобы изучать естественное поведение животных, вооружившись биноклем и блокнотом. Так ученые увидели, что те же обезьяны прежде всего социальные животные и главное для них — взаимоотношения с соплеменниками, а вовсе не техника того, как именно достать с дерева тот или иной плод. Осознав это, ученые уже во второй половине века вновь вернулись к наблюдению за животными в неволе, но уже не в лабораториях, а в искусственных колониях, созданных в зоопарках. Одним из пионеров такого подхода был молодой голландский ученый Франс де Вааль. В 1975 году, когда ему не было и тридцати лет, он начал многолетний проект по созданию большой колонии приматов в зоопарке города Арнем, что на востоке Нидерландов. «В те времена едва ли можно было соединить в одном предложении слова „животные“ и „когнитивные процессы“, не вызвав при этом удивленных взглядов», — вспоминал он впоследствии. Как писал сам де Вааль, он «часами простаивал у металлической ограды пахучего ночлега шимпанзе», наблюдая за хитросплетениями отношений между обезьянами: сотрудничеством, интригами, временными альянсами, демонстрациями силы и знаками поддержки. Результатом стала книга «Политика у шимпанзе», вышедшая в 1982 году. Она получила статус научного бестселлера и даже, как указывал сам ученый в предисловии к юбилейному, 25-му переизданию, попала в список литературы, рекомендованной для чтения американским конгрессменам во время первого года их работы на этой должности. Примерно тогда же ученый переехал в США. Де Вааль писал «Политику у шимпанзе» вовсе не для того, чтобы показать, что взаимоотношения в стае приматов могут чем-то напоминать поведение политиков-людей, — его задача была много масштабнее. Он был уверен, что поведение шимпанзе и других обезьян указывает на «важные составляющие человеческой природы». В ходе своих наблюдений и экспериментов (с ними ученые все же полностью не распрощались) де Вааль выяснил, что шимпанзе присуще чувство справедливости. К примеру, группа приматов могла с удовольствием выполнять задания исследователей, получая в награду огурец. Однако, стоило обезьянам увидеть, что другая группа их собратьев получает за те же действия сладкий виноград, они тут же устраивали «забастовку». Также ученый настаивал, что обезьянам, да и вообще млекопитающим (даже таким небольшим, как грызуны) свойственна эмпатия — их беспокоят признаки боли других существ. «Возможность того, что сочувствие находится в настолько древних частях мозга, что мы разделяем их с крысами, должна заставить задуматься любого, кто сравнивает политиков с этими бедными, недооцененными существами», — писал де Вааль в одной из статей. Именно в этом эволюционном наследии, а не в религии ученый и видел основу человеческой морали. «Разве реально было бы убедить человека заботиться о других, если бы ему не была изначально присуща естественная склонность к этому? Какой был бы смысл апеллировать к честности и справедливости, если бы у нас не было мощной инстинктивной реакции на их отсутствие?» — такими вопросами задавался де Вааль в своей книге «Бонобо и атеист» (на русский она переведена как «Истоки морали»). Де Вааль вовсе не пытался представить приматов идеальными и высокоморальными существами. Он много писал об ужасающих по своей жестокости действиях обезьян, к примеру — как два претендента на статус лидера стаи ночью неожиданно напали на самца-конкурента и растерзали его. «Де Вааль стал одним из первых, кто наблюдал темную сторону социального интеллекта: изощренность и чудовищную агрессивность шимпанзе, их конфликты и спланированные убийства, — рассказывает Илья Колмановский. — Шимпанзе самые лютые среди приматов — и у них самые страшные и кровопролитные конфликты среди своих». В этой двойственности исследователь как раз и видел истоки поведения людей, способных как на самые возвышенные, так и на самые подлые поступки. Вот что об этом писал сам де Вааль: «Меня нередко спрашивают, как можно приписывать шимпанзе способность к эмпатии, если известно, что иногда они убивают сородичей. Я отвечаю вопросом на вопрос: не следует ли нам из тех же соображений отказаться от человеческой эмпатии?» В умении находить баланс между своими амбициями и эмоциями других участников группы ученый и видел главный вызов для социального интеллекта. «В этом деле нет неважных деталей: например, де Вааль установил, что шимпанзе отлично узнают друг друга по форме седалищных мозолей, то есть сзади, — за что получил Шнобелевскую премию», — вспоминает Илья Колмановский. Впрочем, такое своеобразное признание одной из его работ вряд ли сильно расстроило де Вааля: по воспоминаниям коллег, он, даже будучи научной звездой первой величины, имел хорошее чувство юмора и был очень дружелюбным человеком. «Франц был забавным, — вспоминает психолог Линн Найгаард, коллега де Вааля по Университету Эмори. — Если дискуссия становилась напряженной, он мог в нужный момент сделать не относящееся к делу замечание, чтобы рассмешить всех и снять напряжение». Илья Колмановский тоже вспоминает де Вааля как открытого и эмпатичного человека: «Я, будучи аспирантом, занимался эволюцией приматов как палеонтолог, и мне было интересно, можно ли научиться искать черты поведения в древних костях. Я написал де Ваалю, и тот ответил с невероятной щедростью. На конференции 2008 года в Чикаго я видел, как он и другие приматологи со всего мира приветствуют друг друга уханьем и воем, используя диалекты именно тех групп шимпанзе, которых они изучают. Он был окружен плеядой учеников и тех, кто мечтал стать его учениками, — но тем не менее находил время, чтобы представить меня всем звездам, которые там были, и терпеливо отвечать на мои вопросы». По мнению Колмановского, одна из самых актуальных частей наследия де Вааля сегодня — исследования природы агрессии и ее преодоления: «В главной научной монографии де Вааля Peacemaking Among Primates он раскрывает суперспособность мозга шимпанзе. Там ведь немало сложных задач. Например, суметь обмануть — съесть вожделенную еду на глазах у вожака, а если он вас поймает — научиться в следующий раз есть так, чтобы не поймал. Для этого надо научиться думать о том, как он думает. Надо уметь побеждать в поединках без драки, моральным давлением. Но самое сложное, и это то, в чем шимпанзе, возможно, дадут и нам фору, — это умение после самых жестоких конфликтов установить мир». Как вспоминает научный журналист Джон Хорган, даже в середине 2000-х де Вааль категорически не соглашался с теорией о глубинных, природных истоках войн. Хотя на фоне терактов 11 сентября, а также конфликтов в Ираке и Афганистане многие видные исследователи и мыслители (вроде Стивена Пинкера и Фрэнсиса Фукуямы) склонялись к мысли о том, что человеку по своей природе свойственна агрессия и некое, как пишет Хоган, «слепое агрессивное стремление, которое заставляет нас воевать». Вааль же в разговоре с Хоганом называл эту идею «мрачным мемом», который «не соответствует фактам». В качестве аргумента против представлений о предопределенности природной жестокости приматов (а стало быть и человека) ученый нередко приводил бонобо — карликовых шимпанзе, имеющих репутацию миролюбивых животных, живущих при матриархате. Они разрешают конфликты миром… при помощи секса (впрочем, говорить о том, что эти обезьяны полностью чужды насилию, тоже не приходится). Де Вааль стал одним из главных популяризаторов этих животных, считая, что человечеству есть чему у них поучиться. Об этом он писал в том числе в книге «Бонобо и атеист»: «Бонобо показывают, что длинный ряд наших предков отмечен не только мужским доминированием и ксенофобией, но приверженностью к гармонии и вниманием к ближнему. Не стоит измерять прогресс человечества исключительно количеством сражений, выигранных нашими самцами у других гоминин… Насколько мы сегодня можем судить, человек не победил другие группы гоминин в сражениях и не завоевал их, а, скорее, вытеснил, вызвал естественное вымирание, и средством к тому стала не война, а любовь». * * * Невоинствующий атеист де Вааль верил — и искал, и находил подтверждения своим убеждениям, — что мораль находится не вне, а внутри людей. Как животные, не имеющие религии, всё же способны сочувствовать и помогать друг другу (и вне семей, и даже вне уровня вида), испытывать стыд, а значит, различать «хорошее» и «плохое» на каком-то внутреннем, инстинктивном уровне, так и люди, полагал он, ведомы внутренним нравственным чувством. Эта мысль может показаться странной. Ведь, как сказано выше, де Вааль много писал именно о значении внешнего влияния на социальное устройство сообществ. Но одно другому не противоречит. Вопрос пропорции: где заканчивается внешнее давление и начинается внутренняя мораль? И если эту внутреннюю мораль можно «сдвинуть» в сторону того, что (допустим) война — это нормально, это ведь одновременно означает и противоположное. Достаточно, чтобы внешние условия чуть-чуть изменились, и внутренняя мораль мгновенно отзовется. И всякое «можем повторить» уже будет считаться не просто глупым, но глубоко безнравственным и позорным. Важно об этом помнить. И спасибо Франсу де Ваалю, что он положил жизнь в том числе на то, чтобы доказать обоснованность этого мнения научным путем. У него получилось. * * * Франс де Вааль: Даже социальные животные — не заложники своей природы. … Так что да, корни политики старше человечества — но смысл здесь не в том, что «человеческая природа неизменна», а наоборот — в великом разнообразии доступных нам социальных форм. …Институты имеют значение. История имеет значение. Культура имеет значение. География имеет значение тоже. И биология, общая для всего человечества, тоже значима: если бы мы размножались не двуполым, а трех- или четырехполым образом, очевидно, наша социальная и политическая система была бы радикально иной. Но институты не «спущены» нам с небес и не «вшиты» в наш генокод. Они появились в конкретных исторических условиях, для решения конкретных задач конкретного времени. И если даже у шимпанзе, чье поведение куда сильнее детерминировано природой, есть столько «свободы» в выборе общественного устройства — то значит, у человеческих сообществ вообще нет предопределенности. В России де Вааль известен благодаря целой серии переведенных книг. Это и вполне научное исследование ?«Политика у шимпанзе. Власть и секс у приматов», и философская публицистика ?«Истоки морали. В поисках человеческого у приматов», и мемуарное ?«Последнее объятие Мамы. Чему нас учат эмоции животных». Наконец, его последняя книга ?«Разные. Мужское и женское глазами приматолога» посвящена гендерным вопросам. «Литрес» от греха подальше снял ее с продажи (хотя бумажные копии доступны в интернет-магазинах). Источник: vk.com Комментарии: |
|