Уилфред Рупрехт Бион, великий и ужасный…

«Научение через опыт переживания» я прочитал и законспектировал лет около десяти тому назад, «Элементы психоанализа» - вскоре после этого. Третья книга, «Трансформации», так ко мне в руки и не попала, а финальный опус – «Внимание и интерпретация», я, после первых двух, набрался смелости освоить только сейчас. Кстати, в сравнении с теми двумя книгами она на удивление легко зашла – может быть потому, что я уже был готов к этому языку. Но и сам язык, кажется, изменился довольно сильно.

Отношение моё к Биону всегда было очень противоречивым. С одной стороны – язык, который хочется назвать чудовищным. Помнится, цитаты из «Научения..» я когда-то демонстрировал студентам в качестве примеров структурных нарушений мышления. Размытые и спутанные интеллектуальные конструкции, через которые продираешься, как через джунгли. Читаешь, вязнешь, злишься, чтоб хоть как-то с этим справиться, твоя психика порождает кучу идиотических стишков в стиле Псоя Короленко. С другой стороны, ты вдруг на какой-нибудь сессии просто ловишь себя на том, что твоё видение и формулировки навеяны бионовским мышлением. Этот человек сформулировал некоторые понятия и концепции настолько удачно и естественно, что ты уже и не представляешь себе психоаналитического мышления без них – «контейнирование», «бета-элементы и так далее», «отказ от переживания», «атака на связи» и прочее. Волей-неволей, ты сам начинаешь видеть подобным образом – видимо, более удачного языка для описания некоторых аспектов психического поля пока ещё не изобрели.

В целом, я о Бионе думаю примерно так: поскольку психоанализ появился как дисциплина во многом герменевтическая, связанная с толкованием тайного, непознанного, плюс претендующая на максимальный градус стремления к абсолюту познания человека, к нему с неизбежностью потянулись не только клиницисты и гуманисты, но и философы, высоколобые мастера умствования. Бион и Лакан для меня именно таковы, причём Бион в последней книге – ещё и с отчётливым мистическим душком. Я сам бы сказал: контакт с собственной психической реальностью и с субъективной реальностью Другого, бытие во взаимодействии с ним требуют не какого-то особенно изощрённого интеллекта и изысканных формулировок а, скорее, сочетания смелости и чувствительности (гуманности ещё). И здесь опять парадокс: Бион ведь пишет по сути как раз об этом, просто делает он это высоколобым около-философским языком (и да, мне кажется, что гуманности временами не хватает, ортодоксальный кляйнианский дух чувствуется)!

Увы, к сожалению, во «Внимании и интерпретации» относительно предыдущих книг меняется, кажется, сам идеологический базис: если раньше речь шла о процессуальном формулировании человеком собственной субъективной психической реальности, «личной истины» - здесь вдруг появляются мистико-религиозные по сути формулировки, понятия вроде «абсолютная Истина», «Божество», «Вещи в себе». Впрочем, поскольку это Бион, есть, скорее, ощущение амбитендентности, двойственности высказывания – оно как будто и о том, и о другом одновременно.

..пришли три Фрейда, три Фрейда, три Фрейда,

Подземные три Фрейда, Вилфред ответь!

У Биона грядки поперёк лопатки,

Ооой, поперёк лопааатки..!

Итак, вот вам в продолжении поста краткий условный конспект «Внимания и интерпретации». И, кстати, если у кого-нибудь есть «Трансформации» в пдф, поделитесь пожалуйста. Книга вроде бы когда-то небольшим тиражом издавалась. В довесок прикрепляю здесь свои старые конспекты двух первых книг, ничего в них не добавляя и не меняя.

***

УИЛФРЕД БИОН, Внимание и интерпретация

Одна из немногих книг, предисловие к которой показалось мне полезным. После жутких (несмотря на их полезность) ощущений от первых двух книг Биона эта была воспринята на удивление легко – видимо, я уже был готов к дозе витиеватости и туманной аморфности формулировок.

«Рассудок – раб эмоций и существует для того, чтоб рационализировать эмоциональные переживания».

Один из фокусов – на лжи, точнее, «на элементах колонки 2», т.е. на идеях, имеющих заведомо защитный характер и с этой целью даже противоречащих реальности, но защищающих от эмоционального переживания/контакта.

Книга откровенно пахнет идеализмом. Непознаваемая до конца эволюционирующая «Абсолютная истина» и «вещи в себе», блин!

В Главе 2 - интересное описание организации переживаний психотических пациентов. В одном описании это как бы вневременность, когда один момент (переживание момента) раздроблено на элементы, рассеянные по годам, будто бы время в психической реальности бесконечно расширилось. Описание избрания галлюцинаторного пути исполнения желания как мгновенного, не требующего ожидания и терпения.

Большое и туманное описание психотического «несуществования»:

- пациент переживает «боль, но не страдание»;

- фрустрация и интенсивная боль приравниваются;

- фрустрация, ставшая болью, переживаются как «ни-что» (no-thing). Здесь знакомая картина из практики, но, кажется, логический изъян в бионовском описании: невыносимость боли описывается как превращение чувств в ни-что: «эмоция, вызываемая ни-что, переживается как неотличимая от ни-что, эмоция заменяется не-эмоцией; на практике это может означать отсутствие чувства или эмоции..».

- уничтожается время как измерение переживания, затем наступает «несуществование»

- некоторые пациенты исторгают из себя «несуществование» как объект наружу, и тогда это преследующий объект, завистливо-враждебный к любому «существованию».

- любые (?) внутренние объекты, в т.ч. Суперэго, могут быть наделены качеством несуществования.

- затем следует, кажется, описание бессвязности мышления как атаки на связи, т.к. реальность ощущается пациентом как слишком ограничивающая и фрустрирующая, хотя отголоски этой реальности, например интерпретации аналитика, до пациента как-то долетают (?).

И в начале следующей главы Бион называет эти свои описания неудовлетворительными))) и вводит термин О, обозначающий «абсолютную истину, окончательную реальность, божество, бесконечное, вещь в себе», на эволюции которого и должен сосредоточиться аналитик. Причём «аналитик не должен с этим идентифицироваться, он должен этим быть». (Кстати, «психоанализ, как вещь в себе, уже существовал», и Фрейду всего лишь «оставалось раскрыть его формулировки»)) Мистико-религиозный дух отсель висит в воздухе весьма плотно, и отсель начинается критика «памяти и желания» как мешающих улавливать эволюцию О, О?К. Основная аргументация (многажды дублированная) при этом – то, что «память и желание происходят из сенсорного опыта и имеют в нём свою основу», а эволюционирующее О, являющееся основным предметом психоаналитического интереса, относится к «реальности психической», имеющей не сенсорную природу. Есть ощущение, что он говорит при этом то об эмоциональной реальности, то об абстагировании и абстрактном мышлении, об «элементах, которые невозможно ощущать». Где-то память и желание обозначаются Бионом даже как априори относящиеся к «колонке 2», т.е. защитными по умолчанию, отвлекающими от О. К памяти и желанию добавляется также «понимание». Всё это должно быть замещено «верой», «актами веры», подобными «галлюцинациям, галлюцинозу». «Акт веры» приравнен к строке таблицы F (концепт). Чем-то, кстати, всё это напоминает феномены сенсорной депривации: восприятия не заслоняют галлюцинации, связанные с «истинной психической реальностью», с О, с инвариантными характеристиками личности. Приближение к О означает разрушение привычной «реальности» и как минимум неприятно, или вызывает ужас. Элементы эволюционирующего О «преследуют».

Думаю, очень важно отметить, что в этой книге настройки бионовского дискурса меняются относительно двух первых книг на прямо противоположные: если в тех речь с очевидностью шла об индивидуальной психической реальности и об субъективной истине – и это для психоанализа был прорыв, преодоление позитивистской, классической научной парадигмы – здесь «окончательная реальность и божество». Удручает.

В самом рациональном своём варианте утверждения о мешающих памяти и желании воспринимаются как совет не держаться за уже известное, за социальные рамки и словесные ярлыки, а быть внимательным к любым новым феноменам в аналитическом кабинете, или к феноменам вообще, помня о том, что всё, в том числе личности аналитика и анализанта, течёт и меняется. В качестве рационального послабления постулируемой максимы Бион предлагает записывать конкретные факты, относящиеся к пациенту, чтобы «не перегружать ими сознание»: «записывайте сенсорные феномены.., а не феномены, являющиеся предметом первоочередной заботы психоаналитика, поскольку их ощутить органами чувств невозможно». Есть и ещё одно важное уточнение: «Я хотел бы оставить термин «воспоминание» для переживания, связанного с сознательной попыткой что-то вспомнить». Якобы это обязательно «выражение страха, что проявятся какие-то элементы». И: «Сноподобное воспоминание является воспоминанием о психической реальности и материалом для анализа». И далее опять: как только аналитик интерпретирует какой-то аспект многомерного опыта, «та грань, которую он интерпретировал, перестаёт иметь значение». И будто бы даже «вспоминается и забывается только то, что не ассимилировано». И ещё в этом поле – формулировки, практически неотличимые от утверждения, что «Дао изречённое есть ложное Дао» («единственно истинная мысль – та, что никогда не находила индивида, который контейнировал бы её»), только вместо «Дао» - «О». Интересно, термин «О» не из кастрированного ли на две первых буквы слова «Taо» получился?

В Главе 5 на основе всего вышеобозначенного предлагается вариант формулировки цели анализа:

«Свобода от ослеплённости.. качествами, принадлежащими области ощущений, должна позволить аналитику «видеть» эволюционирующие аспекты О, инвариантные в анализанте. Чем больше прогресс анализа, тем в большей мере психоаналитик и анализант достигают состояния, в котором оба созерцают тот неразложимый минимум, который и представляет собой пациент. (Этот неразложимый минимум неизлечим, поскольку то, что при этом проявляется, - это то, без чего пациент перестаёт быть пациентом.)» [Слово «излечить» (связанное со словом «пациент») здесь, конечно, мой глаз режет. Пахнет для меня от него каким-то суровым и отталкивающим для меня дискурсом (Бион сказал бы - «вертексом»), мистико-религиозным и одновременно очень иерархичным по сути, в котором ты подчиняешься некоему абстрактному Богу, а твоя личностная структура предстаёт не формой твоего бытия, а болезнью, и от предполагаемого «образа здоровья» пахнет небытиём, растворением, нирваной.] Вообще и далее, то тут, то там встречаются формулировки, указывающие на то, что «подлинный психоанализ» вызывает в аналитической паре и у пациента «катастрофические» изменения. Это понятная формулировка, но складывается ощущение, будто речь идёт не о трансформации, а о разрушении идентичности пациента. Иногда, впрочем, Бион говорит при этом как будто о том, что напоминает категорию «ложной самости», об «исторической памяти колонки 2». Параллельно – формулировка «анализа бесконечного»: «Такие прилагательные, как «завершенный» или «полный», не могут относиться к существительному «анализ».. сферу личности невозможно исследовать.., анализ стимулирует рост исследуемой области».

С Главы 6 начинается история о «Мистике» в группе, очень понятная и вполне для меня правдоподобная. «Мистик имеет прямой контакт с О» и приносит в группу взрывную силу, идею, одновременно разрушительную для существующей структуры и созидательную, способную привести к трансформации. В группе имеется «истеблишмент», задача которого – ограничить, минимизировать разрушение и одновременно адаптировать «мессианскую идею» мистика для масс, сформулировать правила, дающие возможность рядовым членам группы получить доступ к опыту и идее мистика. Рассуждения об истеблишменте и его функциях достаточно социоцентрированы. Одновременно вся история о «мистике и группе» это – метафорическое (категория С – «сновидные мысли, сны, мифы») описание контейнирования, взаимоотношений формы и содержания, применимые к любой системе, в т.ч. к индивидуальной психике. Кое-где эти описания приближаются к фактам, зафиксированным Фрезером в исследовании примитивных религий и магии.

Интуитивно очень понятное описание трёх вариантов взаимоотношений контейнера и контейнируемого:

Союзнические отношения - «Две группы сосуществуют, существование каждой не вредит другой; два объекта разделяют третий к общей выгоде всех трёх».

Симбиотические отношения – «Присутствует конфронтация, и её результат способствует росту; один объект зависит от другого к взаимной выгоде».

Паразитические отношения – «Продукт ассоциации – нечто разрушительное для обеих сторон ассоциации; один объект зависит от другого и производит третье, разрушительное для всех трёх». «Сеттинг, в котором доминирует зависть.., разрушающая и хозяина, и паразита». Здесь – очень современно звучащее высказывание: «Зависть не следует приписывать той или другой стороне, это, по сути, функция отношений».

В Главе 11 Бион возвращается к теме лжи и рассматривает её как, по сути, защитный феномен. Кажется, в каком-то смысле для него и понятие «защита» ассоциировано, если не идентифицировано, с «ложью» - защиты устанавливаются, чтобы предотвратить катастрофическое изменение, вызванное контактом с «Истиной», О. И здесь он в формате «басни» приближается к экзистенциальным формулировкам: «Не будет преувеличением сказать, что человечество обязано своим спасением небольшой группе одарённых лжецов, которые были готовы даже перед лицом несомненных фактов утверждать истинность своих лживых выдумок. Даже смерть они отрицали, выдвигая самые бесхитростные аргументы для поддержки очевидно смешных утверждений, что мёртвые продолжают жить в вечном блаженстве».

И далее опять адов позитивизм, причём практически чуть ли не религиозный, с Истиной на знамёнах: «Истинная мысль, или истина, не требует (ни формулировки, ни) мыслителя – он не является логически необходимым..; мыслитель логически необходим для лжи..»; лжи необходима также формулировка. «Никому нет необходимости думать истинную мысль: она ждёт прихода мыслителя». При этом ложь не ограничена сферой мысли, паразитическая «связь между двумя сознаниями, приводящая к разрушению обоих – это ложь».

Здесь описание, напоминающее мне о динамике отношений в аналитической паре, которая обычно концептуализируется как «пограничная» - и одновременно это описание, кажется мне, проповедует суровую интерпретативную технику в самом жестком кляйнианском стиле:

«Параноидно-шизоидное состояние можно рассматривать как специфическое для мыслителя, который находится в состоянии преследования мыслями, принадлежащими к нечеловеческой системе, к сфере О.. Влияние эволюционирующей сферы О на сферу мыслителя сигнализируется чувствами преследования параноидно-шизоидной позиции. Продумываются эти мысли или нет, имеет значение для мыслителя, но не для истины. Если продумываются, то способствуют ментальному здоровью, если нет, приводят к нарушениям. Ложь зависит от мыслителя и получает значение при его помощи. Это связь между хозяином и паразитом в паразитических отношениях.. Аналитик, который принимает ложь, действует как хозяин; если же он её не принимает, то вносит свой вклад в чувства преследования, «являясь» непомысленной мыслью, мыслью без мыслителя». И в следующей главе психоаналитик назван буквально «судьёй личности пациента»! Всё действительно настолько сурово, или это неадекватный перевод?

Завершает Главу 11 высказывание, противоположное идеям интерсубъективистов: «Чем больше можно видеть, что интерпретации (психоаналитика) показывают необходимость его знаний, его опыта, его характера для мыслей, которые он сформулировал, тем больше оснований предположить, что интерпретация психоаналитически никчемна, то есть чужда сфере О».

Продолжение в комментарии.

Источник: vk.com

Комментарии: