Хочу ещё поделиться лекцией Джанни Франчесетти

Хочу ещё поделиться лекцией Джанни Франчесетти. Слушала её с интересом и удовольствием, вспоминала все эти дни с воскресенья. А сегодня, набираю на компьютере, и замечаю что-то новое, снова погружаюсь в осмысление. 

Лекция была про полевые феномены клинической работы в современных условиях.

***

Сегодня в нашей клинической практике мы видим, что наше общество, наша культура меняются и то, как мы и наши клиенты проживаем эти перемены, это меняет нашу работу.

Но меняется общество, меняются клиенты, значит должны меняться и психотерапевты, иначе мы не сможем работать с нашими клиентами, потому что это не те клиенты, которые приходили к нам 30 лет назад.

Они страдают  по-другому, у них другие проблемы.

Есть необходимость подумать о том, как мы понимаем источник страданий наших клиентов, характер этих страданий и то, как с ними проводить психотерапию.

Мы не можем понять клиента, если не понимаем, что происходит вокруг него, включая самого терапевта и их отношения между собой с самого начала.

Когда мы рассматриваем поле как механизм - организм и окружающая среда - возникает вопрос: у каждого человека своё поле с окружающей средой или же нет? Потому что это, как поле зрения - оно у каждого своё - но то, что мы видим при этом остается общим.

Если мы говорим, что человек и его поле - отдельная структура, то мы по-прежнему придерживаемся индивидуального подхода к клиенту.

И есть другое направление в рамках нашей. В этой концепции, когда мы проводим консультацию, речь не идет о том, что у клиента есть своё поле и у терапевта есть своё поле, мы считаем, что есть некое общее поле, которое объединяет нас, т.е. для нас здесь есть одно общее поле для нас всех, даже когда мы раскиданы по разным точкам мира, но каким-то образом мы делим с вами пространство, делим время и находимся под воздействием сил, которые существуют в этом поле.

В рамках такого подхода, концептуально мы представляем нечто общее в рамках нашей консультации, в рамках клинического процесса. Когда я встречаю своего клиента во время сессии, он, безусловно, остается моим клиентом и я остаюсь его терапевтом, но при всём при этом, есть некое общее измерение, которое объединяет нас - это пространство, которое уже существует вне зависимости того, что мы делаем. Это пространство до вербальное, до рефлекторное,  до разумное. Оно уже воздействует на нас.

И в этих рамках клиент и терапевт возникают из некого общего субстрата, в котором они существуют неопределёнными.

Наши чувства - это тоже процесс, который возникает из общего поля, которое воздействует на всех нас. Может быть, это кажется странным, но это то, что отвечает нам современная нейрология, современные исследования о динамике сложных систем и целый ряд других научных дисциплин.

И, возможно, это кажется странным, потому что мы живем в системе западных культур, где центром Вселенной является индивидуум, где индивидуум является основой всего человеческого опыта. Но на самом деле это направление (индивидуалистическое), которое возникло в эпоху Ренессанса, и это, на самом деле, не какая-то антропологическая черта, присущая всему человечеству.

Т.е. нет такого, чтобы человек, на самом деле, был индивидуалистом.

Антропологи говорят, что на самом деле - это культурное локальное отклонение, хотя мы живём в этом, привыкли к этому и говорим в первую очередь о своей индивидуальности, но это не всегда нормально для человека.

И на самом деле мы представляем собой процесс, который возникает из поля, и в этом случае мы говорим о феноменальном поле. 

Это концепция, которая появилась из феноменологической литератаруры . Феноменальное поле - это горизонт возможностей. Например. Когда мы встречаемся с друзьями: смех, веселье, шутки, время летит быстро и всё напитано позитивной энергией и хорошей атмосферой.

Мы видим возбуждение, повышенную активность и  это - наиболее вероятные феномены в такой ситуации. 

Если мы идём на похороны, атмосфера совершенно другая и вероятность возникновения целого ряда совершенно других явлений. Это будет грусть, все молчат, время замедляется, пространство становится более густым и атмосфера совершенно другая.

Атмосфера здесь - достаточно специфический термин, который мы применяем для того, чтобы описать аффективный тон той или иной ситуации. Например, когда я работаю с депрессивным клиентом, еще до того, как мы начинаем говорить, в комнате уже происходит что-то.

Поле тяжелой депрессии обуславливает бОльшую вероятность низко энергетического фона, врем замедляется, пространство становится больше и кажется, что двигаться в нём тяжелее.

Т.е. есть ряд вероятностей, которые меняются от поля.

Когда мы попадаем в поле к обсессивным клиентам, мы видим совершенно другие силы: активность возрастает, думать становится легче, тело становится второстепенным, время скачет и больше не является линейным, пространство становится стеснённым и мне приходится держать дистанцию от клиента.

Это клинический пример того, что то что с нами происходит, происходит незамедлительно и до того, как мы можем это осмыслить и выразить словами или языком нашего тела. Феноменальное поле - это присутствие сил, которые воздействуют на клиента и на терапевта во время сессии.

И эти силы представляют собой проявление внутреннего напряжения поля и это называют интенциями поля. Поле постоянно присутствует, движется, меняется и воздействует на нас.

Мы работаем над пониманием этих общих базовых процессов, которые затрагивают и клиента, и терапевта в соответствии с существующей наукой динамики сложных систем. И мы можем рассматривать терапевтический процесс, как самоорганизующийся процесс, самоорганизующуюся динамику.

Где что-то является более вероятным, а что-то менее вероятным. И это можно описать в физических и эмпирических терминах. И с этой точки зрения, терапевтический процесс может рассматриваться не как наше воздействие на клиента, а скорее, как модуляция за счет присутствия терапевта для того, чтобы впустить в этот процесс то, что является менее вероятным, но при этом необходимым. 

И в случае, скажем, депрессивного поля, где всё кажется слишком медленным, тяжёлым, безвольным и лишенным энергии, часто появляется чувство бессилия у самого терапевта и терапевт должен реагировать на это, и пытаться изменить ситуацию.

И когда это не удается, у него возникает негативное чувство разочарования, и такое же чувство возникает у клиента. 

А, если я за счет своего опыта и навыка почувствовал вот это глубокое одиночество, это бессилие в помещении,  в этой точке я могу сделать довольно интересную вещь. В этой точке я могу встретиться с клиентом, уцепиться за его чувства, и выстроить с ним мост отношений. Потому что чувствуя его бессилие, его одиночество я оказываюсь с ним на одной местности, на его ландшафте и мы можем двигаться в какую-то сторону вместе. 

И эта парадигма поля говорит о том, что патология - это не то, что происходит у человека в голове, в мозгу, в индивидууме. Психопатология - это своего рода ландшафт места, где действуют определённые силы, где я встречаюсь со своим клиентом и где оказываюсь в ходе нашей сессии.

Диагноз больше не становится ярлыком. Диагноз - это возможность выделить и дать имя этим ландшафтам и этим силам, которые действуют во время терапевтической сессии в нашем кабинете.

И терапевт больше не воздействует на клиента, это больше не вмешательство - это со-создание, совместный созидательный процесс между терапевтом и клиентом.

Мы создаём процесс изменений. Терапия становится чем-то бОльшим.

Она отражает способность терапевта увидеть те силы, которые начинают действовать в каждом конкретном случае и направить эти силы на трансформационные, преобразовательные процессы.

Работа терапевта заключается в том, чтобы дать силам, которые уже присутствуют между вами, выполнить свою работу.

И способствовать действию этих сил, но в позитивном, в нужном направлении. 

То, что сегодня происходит в нашей клинической практике , с чем мы сталкиваемся у наших клиентов , какие проблемы приносят наши клиенты, мы видим как интересно меняются психопатологии с течением времени. И как меняется проблема молодёжи, то, что для них является источником страдания. 

Мы говорим, что проблема психопатологии молодёжи являются пророческими. Мы говорим, что наше страдание - это способ сказать о том, что не так с миром, в котором мы находимся. И пророческий голос психопатологии -это голос, который мы слышим, прежде всего, от молодёжи. Потому что то, как я страдаю и от чего я страдаю зависит от моей личности. А личность моя формировалась несколько десятилетий назад.

Молодые люди находятся в постоянном контакте с существующим миром, и то, от чего они страдают, их проблемы - это источник информации о том, в каком мире мы сегодня живём. 

Простой пример. Я в 90-е годы занимался паническими атаками, и в ходе исследования мы увидели, что панические атаки - это много страха, но, на самом деле, их основная причина - одиночество, чувство, что ты один перед большим и агрессивным миром. И в 90-е годы мы видели пик панических атак в западных странах. И те молодые люди, которые страдали от них говорили о том, что в наших обществах возникает проблема одиночества, непризнания, ненужности.

Интересно что с годами в рамках наших исследований, мы обнаружили, что это объяснение паники с нейрологической точки зрения так же связано с одиночеством.

Но самое интересное заключается в том, что в этом году, 2го мая, главный руководитель санитарной службы Великобритании сказал, что одиночество является основным фактором, воздействующим на здоровье граждан. 

Через 25 лет, после того, как мы увидели бум этой симптоматики, которая предупреждала нас о том, что одиночество становится нашей проблемой.

Отчего сегодня страдают молодые люди? 

Сегодня мы уже не говорим о неврозах, вызванных тем, что общество подавляет меня, мои потребности, мои чувства и я должен обратиться к моему Селф, моим чувствам, понять, что мне действительно нужно и выразить мои чувства - это классический процесс. 

Сегодня наши клиенты говорят совершенно о других проблемах. Симптоматически мы видим рост тревожности, депрессии, суицидальные мысли, проблемы с обучением, гиперактивность, дефицит внимания, изоляция, членовредительство. Все эти проблемы чаще встречаются, чем раньше и есть проблемы с идентичностью: какой у меня гендер, какая сексуальная ориентация. И всё это в совокупности можно определить, как расстройство личности, связанное с особенностями времени. 

И проблема, насколько мы понимаем, это то, что сегодня очень сложно выстроить свою личность. Очень сложно понять "кто я" и это основной вопрос, которым задается молодёжь.

Мы - больше не виноватый человек, и не трагический человек - мы сейчас в такой ситуации, когда границы между мной и миром настолько проницаемы и размыты, что очень сложно определить, где заканчивается моя личность. Всё происходит на такой скорости, разлетается на такие маленькие кусочки, что очень сложно собрать в одно целое весь мой опыт и стать собой. Очень сложно связать чувства человека с тем, чем он является.

Я хотел бы привлечь ваше внимание к тому, что современные психопатологии, в основном, являются психопатологиями, связанными с образованием личности. Соответственно, проблема сегодня - это проблема ассимиляции. Ассимиляция - это процесс роста.

Исследования показывают, что в западном мире в период с 2009-2010 годах был резкий рост  тревожности у детей предподросткового возраста и у подростков, потому что это было время, когда начали активно распространятся смартфоны. Смартфон - это канал во времени и в пространстве между частной и общественной жизнью. Между домом и открытым миром, где находится большинство. Когда дети были в своей комнате 40 лет назад, они были в своей комнате.

Сейчас, когда подросток находится в своей комнате, на самом деле, мы не знаем где он находится - в какой части мира - и кто с ним находится в этой комнате, потому что у него есть этот канал, и границы уже нет. Это очень глубинные изменения в нашем обществе, в культуре, в способах общения и это, безусловно, сказывается на формировании личности. И в нашем понимании, это сказывается существеннейшим образом нашей клинической работе. 

Рассмотрим упрощенную концепцию фокусов терапии.

Во времена Фрейда фокусом терапии было - помочь людям адаптироваться к обществу. Психоанализ отвечал нуждам и потребностям общества и клиентов в то время. 

Когда появилась гештальт-терапия, когда Перлз работал в США, 50-60е годы, общество было готово к изменению, находилось в процессе существенных перемен. Терапия вышла на новую точку: "Приди в себя", "Услышь свои чувства". И когда человек стремится к этому, а общество готово принять эти изменения и трансформацию - терапия помогает мне самовыражаться, выйти в этот мир и получить то, что мне действительно нужно, что я хочу. Этот гуманистический поворот в 60е годы соответствовал развитию нарциссического общества, потому что Я оказываюсь в центре всего. Я исследую свои чувства, и я хочу самореализоваться в этом мире. 

В 90-е годы мы видим очередной поворот. Потому что нарциссическое общество сменило нашу потребность. Мы потеряли потребность самовыразиться, и фокус сместился на потребность общения, потребность связи с кем-то, потому что, да, я обрёл все потребности, но я один. Мне нужно с кем-то общаться. И где-то с 80-х начинается очередной поворот по целому ряду направлений, в частности, в психоаналитике. И в гештальт-терапии происходит поворот к диалогу, к строительству отношений, закладывают основы этого направления.

Сегодня у нас возникает новая потребность - мы должны поддерживать не только возможность людей взаимодействовать, потому что сегодня этого недостаточно. Сегодня мы должны сосредоточиться как терапевты на том, чтобы способствовать ассимиляции наших клиентов. Но здесь заключается очень большая проблема, потому что без стабильной личности это, практически, невыполнимая миссия. Если я не знаю "что такое Я", если у меня нет чётких контуров своего Я, как я могу интегрировать что-то? Я не знаю куда я это интегрирую. 

Мы - терапевты, работаем на решение проблем личности. Но для этого сначала нужно помочь этой личности родиться.

Это совершенно меняет подход к работе. Что это значит для роста личности, для персонализации? Мы должны понимать, что панорама, в которой мы работаем - не что-то стабильное и постоянное. Последний месяц я работал с коллегой - психоаналитиком, тот как-то пришёл и сказал, что ему сложно стало работать. И, да, мир стал текучим, границы стираются, и для того, чтобы работать в таком мире, мы должны быть готовы устанавливать какие-то границы. Но, при этом, мы не можем устанавливать жесткие границы. Нам нужно регулировать частоту общения, частоту между сессиями, и это становится одним из инструментов самой терапии.

Сегодня мы рассматриваем  расстройство личности, как объект терапии. Если это мешает ассимиляции, мы должны найти способ проводить терапию гораздо более интенсивно и вовлечённо, чем раньше. Потому что терапевт становится инструментом ассимиляции во время сессии. Именно терапевт может вычленить те чувства, которые слишком тяжелы для человека, которые не дают ему сформироваться. Чувства, которые он не может переносить, не может терпеть. Работая через парадигму поля, мы должны использовать ту силу, которую даёт это поле. Мы должны помочь появлению тех чувств, которые помогут человеку стать более цельным и, которые придадут смысл нашей терапии. Терапевт должен отдать себя этим силам поля для того, чтобы направить их в нужном направлении и помочь ассимилировать клиенту то, что он не может ассимилировать, не может принять.

При этом нельзя забывать еще и о том, что мы должны напомнить клиенту откуда и куда он идёт, что он прошёл, какие шаги уже сделал в терапии. Это тоже очень важно. 

Наши молодые клиенты уже не сталкиваются с тем, что они не могут что-то почувствовать, и обуревает обратная проблема - их захлёстывают противоречивые чувства, которые не имеют какой-то конкретной формы, конкретных очертаний. И наша задача заключается в том, чтобы помочь осознать свою личность, свои границы, помнить кто они в любую минуту времени. 

Источник: vk.com

Комментарии: