Идеология буржуазии в настоящее время находится в состоянии глубокого упадка и разложения, вызванного вступлением капиталистического общества в последнюю — империалистическую — стадию своего развития

Одна из главных черт этого упадка буржуазной идеологии и, в частности, философии состоит в борьбе против интеллектуализма, против разума, рационального познания и его законов. Начиная примерно с последней четверти XIX в. целый ряд идеалистических течений и школ объявил настоящую войну логике. Достаточно назвать такие философские направления, как интуитивизм, прагматизм, «философию жизни» и т. п.

Это отрицание логики и логического познания ярко выразил один из основоположников американского прагматизма Джемс: «Что касается меня, — сказал он, — то я счел себя в конце концов вынужденным отказаться от логики, отказаться от нее открыто, честно и раз навсегда». По представлениям сторонников этих идеалистических течений жизнь настолько подвижна, изменчива, все находится в таком бурлении, что всякие логические формы мышления лишь уродуют, искажают ее. Что же касается таких современных идеалистических течений, как экзистенциализм, персонализм, неотомизм и др., то они либо вовсе не проявляют интереса к логике, либо мало занимаются ею.

В начале 30-х годов XX в. группа философов-идеалистов, известная под названием «Венский кружок», провозгласила «новый курс» в философии. С тех пор этот «новый курс» рекламируется чуть ли не как всемирно-исторический «поворот», «революция» в философии. Суть ее заключается якобы в том, что философия раз и навсегда разделывается с «метафизическими» проблемами, касающимися коренных вопросов мировоззрения, и оставляет за собой лишь одну область — логику. Трудно возразить против высокой оценки значения логики. Она действительно является одной из важнейших сторон и составных частей философской науки, хотя философия не сводится только к ней.

Логика — научная логика — действительно важна для решения вопросов, служащих предметом борьбы различных философских систем. Но не это имеют в виду логические позитивисты, заявляющие, что одна логика достойна внимания философии. Логика превозносится ими как средство ликвидации философии и философских вопросов. Оказывается, будто логика убедительно доказывает тщетность всяких попыток решать перечисленные выше «метафизические» вопросы. Она якобы доказывает «невыразимость» этих вопросов, как бы они ни решались — с материалистических или идеалистических позиций.

В действительности логика возникла из потребности познания объективного мира. Она играет огромную роль как самостоятельное философское учение, вооружающее науку законами мышления, познания. Несомненно, язык, выражение мыслей в словах, предложениях, с помощью которых мы изображаем действительность, имеют большое значение в процессе человеческого познания. Неточный язык, фальшивые, путаные предложения служат препятствием на пути познания. Это значение языка подчеркивали и домарксистские философы. Марксизм рассматривает язык как непосредственную действительность мысли, как природную материю мышления. Наряду с трудом членораздельная речь была тем стимулом, под влиянием которого формировался и развивался человеческий мозг.

Логические позитивисты утверждают, что наши слова, предложения, символы не могут быть отражением реального, существующего вне нашего сознания мира. «Новая логика» стоит на страже этого принципа, подобно мифологическому Аргусу, неусыпно следя за «чистотой» философии. Исходя из «логического анализа», неопозитивисты считают, что, какой бы кардинальный вопрос философии они ни взяли, он легко решается при помощи чудодейственной машины «логического анализа».

Например, спорят идеалист или позитивист с материалистом, с «реалистом», как выражается Карнап, по вопросу: что такое вещь? Первый утверждает, что вещь есть комплекс чувственных данных, второй доказывает, что она есть совокупность атомов. В этот спор вмешивается «новый логик» и заявляет, что спор этот бесполезен, что он может длиться бесконечно, ибо спорящие стороны, употребляя «содержательный» язык, одинаково заблуждаются... Действительно, что значит утверждение о принципиальной невозможности не только решить, но и ставить вопрос о том, что такое вещь — комплекс наших ощущений или совокупность реальных, существующих независимо от нас атомов? Это лишь трусливая увертка, прикрывающая идеалистическое решение основного вопроса философии.

Ибо, если я не могу твердо и уверенно сказать, что вещь существует независимо от моих ощущений, что она — не мои ощущения, а лишь отражается в этих последних, то этим самым я стою по сути на позициях отрицания реального мира. И от этого вывода нисколько не спасает положение о том, что мы-де не можем утверждать и противоположное, т. е. что вещь есть комплекс ощущений. Это положение опровергнуто всем опытом человечества, его практической деятельностью по преобразованию природы, каждым шагом науки вперед. И когда представители «новой логики» заявляют, что вопрос о том, есть ли вещь комплекс ощущений, якобы логически неразрешим, то они идут против науки и самим сомнением своим поддерживают антинаучное решение этого вопроса.

Или что значит утверждение логических позитивистов о том, что их логика не нуждается в «метафизике», что всем своим существом она направлена против «метафизики»? Такой логики, которая бы так или иначе не решала вопросы о сущности познания, об отношении наших понятий и суждений к действительности и т. д., не было и нет. Да и «новая логика» отвечает на них, решает их на определенной «метафизической» базе. Разве ее положение о том, что логические формы мышления произвольны, независимы от действительности, что также произволен выбор исходных аксиоматических принципов, на которых основан весь логический процесс познания, — разве это не идеалистический подход к познанию, разве он не ориентирует науку на идеалистическую «метафизику»?

Что же думает на этот счет сам Карнап? Какой смысл он придает семантическому анализу значения языковых выражений? Всю проблему значения слов он сводит к языку как первичному фактору. Существование или несуществование объекта, с его точки зрения, всецело зависит от применяемого нами языка и правил его построения. «Принять мир вещей, — говорит он, — значит лишь принять определенную форму языка, другими словами, принять правила образования предложений и проверки, принятия или отвержения их»... «Таким образом, — заключает Карнап, — вопрос о допустимости объектов определенного типа или абстрактных объектов вообще как десигнатов сводится к вопросу о приемлемости языкового каркаса для этих объектов». В соответствии с этим логически истинным он считает лишь то, что соответствует правилам языковых выражений.

«Внешние» же вопросы — это философские вопросы, касающиеся существования или реальности объектов, и их Карнап категорически отвергает как метафизические псевдовопросы. Многие философы, заявляет Карнап, рассматривают такого рода вопросы как онтологические, которые должны быть поставлены до построения языкового каркаса. На самом же деле введение новых способов языка не нуждается ни в каком утверждении реальности явлений. Одним словом, если бы Библия писалась сейчас заново, то, следуя философским принципам логического позитивизма, нужно было бы сказать: «Сначала бог создал язык», а затем землю, светило и все остальное.

Просветители XVIII в. в своем большинстве твердо были убеждены в

существовании внешнего мира, независимого от сознания. Цель познания они видели в том, чтобы понять его объективные законы. Они были представителями той мнимо «метафизической» философии, которую так третируют современные ниспровергатели философии, их вера в человеческий разум не знала границ. ?

Разве можно сравнивать действительно великое просвещение XVIII в. и философию «логического анализа», которая свою главную задачу видит в том, чтобы, как выразился Витгенштейн, ограничить мыслимое и тем самым ограничить и немыслимое, причем в «немыслимое» попадает вся объективно существующая природа, ее законы! Не «новое просвещение», а замаскированный идеализм — только так можно охарактеризовать это одно из господствующих в современной буржуазной философии течений. Это трусливый идеализм, потому что, будучи по всем своим принципам идеализмом, логический позитивизм не осмеливается признаться в этом, изображает себя стоящим над борющимися лагерями в философии.

В наше время, в период невероятно быстрого развития науки и покорения сил природы, в век раскрепощения атомной энергии и создания искусственных спутников Земли и Солнца, очень трудно отстаивать философию, утверждающую, что в основе природы лежит какая-нибудь идея — абсолютная или неабсолютная, что мир в своей сущности идеален, и т. д. Это можно было утверждать в прошлые эпохи, даже в XIX в., когда карта человеческих знаний была еще полна «белых пятен». Сейчас это невозможно, теперь даже папа римский обосновывает веру в бога при помощи квантовой механики. Но идеализм не может, разумеется, признать и материалистическую точку зрения, хотя материалистическое решение этих вопросов вытекает из всех достижений современной науки.

Значительно легче и проще объявить все эти вопросы «псевдовопросами», т. е. «метафизикой». Отсюда и проистекает весь пафос борьбы многих современных идеалистических течений против «метафизических» проблем, т. е. против принципиальных проблем мировоззрения. Решать материалистически эти проблемы идеалисты не могут и не хотят, решать их открыто идеалистически — значит вступить в конфликт с наукой, поэтому лучше объявить их вне закона, как мнимые, выдуманные на основе неправильного применения лингвистических форм. Это также идеалистическое решение, но трусливое, завуалированное.

Этим объясняется также и мнимый «реализм» и даже «сверхкритический реализм», который приписывают своим взглядам и концепциям многие современные идеалисты. Слова «реализм», «эмпиризм», «позитивизм» должны свидетельствовать о якобы неразрывной связи с действительностью и быть выражением враждебности «метафизическим» спекуляциям. Действительная сущность подобного «реализма» хорошо видна из разъяснений, которые дал еще Д. Юм в книге «Исследование человеческого разумения» два с лишним столетия назад.

Как и современные эмпирики, Юм полагал, что отвлеченные идеи являются мнимыми (современные идеалисты называют их псевдоидеями или псевдовопросами), если невозможно сопоставить их с впечатлениями, которые их породили (современные идеалисты говорят: если невозможно найти им соответствующего референта).

Так как идеалистическую философию сейчас трудно отстаивать в открытой форме, то она протаскивается другими средствами — при помощи гносеологии и логики. Это даже удобно делать, ибо сама наука, прогресс научных знаний выдвигает вопросы теории познания и логики на передний план. Но развитие науки требует строго научных логических обобщений. Никакая наука не может обойтись без философского, логического базиса, особенно в наше время, когда невиданно быстрое развитие знаний, ломка одних взглядов и замена их другими, бесконечное углубление в сущность явлений могут быть осмыслены и осознаны лишь в свете объективных законов познания, объективной логики движения научной мысли.

Путь, по которому идут логические позитивисты, не только не способствует выяснению этих законов познания, но представляет собою попытку ниспровергнуть их, стремление лишить науку руководства со стороны философии при решении ею конкретных проблем. Что же касается самой логики, то, как мы пытались показать, неопозитивистская трактовка сущности этой науки, ее цели и назначения служит не укреплению ее позиций в науке, не возвышению ее роли как учения о познании, а прямо противоположным задачам. Действительный смысл и назначение логики иные. К выяснению этого вопроса мы сейчас и перейдем.

Источник: vk.com

Комментарии: