В моей ленте снова обсуждают эксперимент "Вселенная 25". Как привет из прошлой жизни.

МЕНЮ


Главная страница
Поиск
Регистрация на сайте
Помощь проекту
Архив новостей

ТЕМЫ


Новости ИИРазработка ИИВнедрение ИИРабота разума и сознаниеМодель мозгаРобототехника, БПЛАТрансгуманизмОбработка текстаТеория эволюцииДополненная реальностьЖелезоКиберугрозыНаучный мирИТ индустрияРазработка ПОТеория информацииМатематикаЦифровая экономика

Авторизация



RSS


RSS новости


В одной из поздних песен Высоцкого (где тот поет свою «Охоту на волков» высокопоставленному партийному чиновнику) есть такие слова: «Да это ж про меня! Про нас про всех! Какие, к черту, волки?!».

С того момента, как профессор Джон Калхун провел свой эксперимент по созданию мышиной утопии в одном отдельно взятом бараке, прошло 45 лет. Но по-прежнему каждый второй, прочитавший популярное изложение калхуновской теории «поведенческой раковины», восторженно восклицает: «Да это же про нас про всех! Какие, к черту, мыши?!».

Подробная история эксперимента «Вселенная 25» изложена в известном научно-популярном фильме. Если коротко, ученый-этолог Джон Калхун решил проверить гипотезу о взаимосвязи девиантного поведения мышей и плотностью их популяции. Он загнал в бак, рассчитанный на 3840 особей, четыре пары мышей. Вода, еда, температурные условия – все возможности для размножения. Чем мыши и занялись сразу же после стадии освоения (стадия А). На протяжении 315 дней численность популяции удваивалась каждые два месяца, затем рост замедлился. На третьей фазе (стадия С) сложилась социальная иерархия геронтократического типа: отверженных молодых самцов изгоняли в центр бака и не пускали к самкам. Самки стали более агрессивными и чаще пожирали свое потомство. На последней четвертой стадии обнаружились признаки морального разложения сообщества – мыши отказывались спариваться. Среди самцов выделилась группа мышей-хипстеров (сам Калхун назвал их «красавчиками»), которые размножению предпочитали безостановочное вылизывание шерстки. Все чаще стали фиксироваться гомосексуальные контакты между особями. Четвертая стадия завершилась вымиранием всей утопической колонии.

Эксперимент Калхуна еще до его завершения был разобран на цитаты в популярной культуре – по нему снимали не только просветительские ролики, но и мультфильмы. Несмотря на то, что как научный результат он сразу же вызвал сомнения у этологов, поскольку множество переменных остались непроконтролированными (например, особи, давшие начало колонии, были, по-видимому, родственниками).

Легко догадаться почему научное исследование вызвало такой ажиотаж. Прочитайте описание эксперимента. Вы видите в нем сильную аналогию с современными городами? Перенаселение приводит к апатии и вымиранию, прав был Мальтус! А может быть, все дело в избыточности ресурсов? Мышам не нужно было бороться за выживание, они расслабились и погрязли в девиациях, долой государство всеобщего благосостояния! Или все дело в том, что мышей лишили свободы и заперли в искусственном, пусть и утопическом, бараке? А вот если людей кормить и не ограничивать, «…они немедленно займутся (в свободное время) творчеством, творением и созиданием, улучшая этим и себя и качество своего потомства, тем самым задавая пример для подражания другим». А сколько еще можно глупостей наговорить про тлетворное влияние гомосексуализма, самовлюбленных хипстеров, идеологию child-free и агрессивный феминизм мышей. Кажется, эксперимент был специально проведен так, чтобы тысячи озабоченных судьбами мира особей увидели в нем мрачное пророчество и предостережение человечеству.

Подобного рода глубокомысленные выводы и поражающие новизной интерпретации сегодня уже неотделимы от самого эксперимента (который, казалось, должен был проиллюстрировать связь между несколькими переменными). И самый простой способ – списать все на нечистоплотную популяризацию, которая полностью выхолостила содержание научной работы Калхуна. Механизм такого выхолащивания легко себе представить. Вспомните песню Высоцкого. Партийный чиновник сразу же понимает, что песня не про волков, а про него. Он видит в ней метафору собственной жизни. Так же и читатели научно-популярных сайтов не видят в мышах мышей – они видят в них себя. Отношение к научному эксперименту как к художественному произведению (в котором выражена сущность мира, а не просто установлены каузальные связи между переменными) – вина медийной популяризации. И тогда путь экспериментов Калхуна от этологического исследования до моего комментария – это путь вымирания и деградации научного факта, разделившего в итоге судьбу мышиной колонии.

Но эта гипотеза не совсем верна. Недавнее исследование Эдмунда Рамсдена и Джона Адамса показало, что винить во всем недобросовестных популяризаторов науки несправедливо. Калхун с самого начала проводил исследование так, чтобы сделать его максимально драматургичным. Не рассчитывая на признание коллег, он решил сразу же готовить его «под СМИ» (например, переставал убирать трупы умерших особей, когда нужно было ускорить распад и деградацию колонии). А потому эксперимент Калхуна, минуя фазу научного признания, сразу же получил признание общественное. (Два других примера такого же рода: теория разбитых окон, популяризованная Нью-Йоркской мэрией, и теория эмоций П. Экмана, популяризованная Тимом Ротом в сериале «Lie to me». Ни та, ни другая не имеют под собой серьезных оснований). Уже через год после экспериментов Калхуна тепло встретил Папа Римский Павел VI.

Эксперимент «Вселенная 25» сегодня стал идеальным кейсом по социологии знания; уже не в качестве научного исследования, а в качестве его объекта. История Калхуна показывает, как ученые, журналисты, популяризаторы и широкие интересующиеся наукой массы коллективными усилиями стирают границы между научным исследованием, пропагандистской агиткой и художественным творчеством.


Источник: vk.com

Комментарии: