Проблема дуализма

Проблема сознание-тело – это следующая проблема: в чем состоит отношение между сознанием и телом? Или, в альтернативной формулировке, в чем состоит отношение между ментальными и физическими свойствами?

Люди наделены (или кажутся наделенными) как физическими, так и ментальными свойствами. У них есть (или, как кажется, есть) такие свойства, о наличии которых идет речь в науках о физическом. В числе этих физических свойств размер, вес, форма, цвет, перемещение во времени и в пространстве и т. д. Но у них также есть (или, как кажется, есть) ментальные свойства, которые мы не приписываем обычным физическим объектам. В числе этих свойств сознание (включая перцептивный опыт, эмоциональные переживания и многое другое) и интенциональность (включая убеждения, желания и многое другое); относительно этих свойств можно также сказать, что они присущи субъекту или самости.

Физические свойства публичны, в том смысле, что они, в принципе, в равной степени наблюдаемы каждым. Некоторые физические свойства – к примеру, свойства электрона – напрямую вообще не наблюдаемы, но они в равной степени доступны всем при помощи научного оборудования и технологий. Такого нет с ментальными свойствами. Я могу сказать, что вам больно, исходя из вашего поведения, но только вы можете напрямую чувствовать боль. Аналогично, вы знаете, как нечто выглядит для вас, а я могу лишь гадать на этот счет. Сознательные ментальные события приватны для субъекта, имеющего к ним такой привилегированный доступ, какого нет ни у кого по отношению к физическому.

Проблема сознание-тело имеет дело с отношением между этими двумя наборами свойств. Проблема сознание-тело разбивается на множество компонентов. Онтологический вопрос: что такое ментальные состояния и что такое физические состояния? Является ли один класс подклассом другого, так что все ментальные состояния оказываются физическими, или наоборот? Или же ментальные состояния и физические состояния полностью отграничены друг от друга? Каузальный вопрос: влияют ли физические состояния на ментальные состояния? Влияют ли ментальные состояния на физические состояния? И если да, то как?

В связи с различными аспектами ментального, такими как сознание, интенциональность, самость, обнаруживаются различные аспекты проблемы сознание-тело. Согласно идеалистическим воззрениям, физические состояния в действительности являются ментальными. Дело в том, что физический мир – это эмпирический мир и, в качестве такового, он есть интерсубъективный продукт нашего коллективного опыта. Согласно дуалистическим воззрениям (о которых идет речь в этой статье), реальны как ментальное, так и физическое, и ни одно из них не может быть ассимилировано другим. Ниже мы рассмотрим различные формы дуализма и связанные с ними проблемы.

В общем, можно сказать, что проблема сознание-тело имеется потому, что как сознание, так и мышление, в широком их толковании, кажутся очень уж отличными от всего физического, и не существует единодушия в том, как обрисовать таких существ, которые наделены как сознанием, так и телом, чтобы это удовлетворяло нас в плане единства.

Дуализм противопоставляет «ментальное» «телесному», но в разные времена в центре внимания оказывались различные аспекты ментального. В классический и средневековый периоды считалось, что материалистические объяснения очевиднее всего неприменимы к интеллекту: с декартовских же времен допускалось, что главным препятствием на пути материалистического монизма является «сознание», образцовым случаем которого стали признавать феноменальное сознание или ощущение.

Классическая расстановка акцентов восходит к «Федону» Платона. Платон считал, что истинными субстанциями являются не эфемерные физические тела, а вечные Идеи, несовершенными копиями которых оказываются тела. Эти Идеи обеспечивают не только возможность мира, но и его интеллектуальную постижимость, играя роль универсалий, или того, что Фреге называл «концептами».

Для философии сознания имеет значение именно эта связь с интеллектуальной постижимостью. Поскольку Идеи составляют фундамент постижимости, именно их должен схватывать интеллект в процессе познания. В «Федоне» Платон выдвигает разнообразные аргументы в пользу бессмертия души, но для нас важен тот аргумент, в котором утверждается, что интеллект нематериален вследствие нематериальности Идей и того, что интеллект должен быть родствен постигаемым им Идеям.

Одна из проблем платоновского дуализма была связана с тем, что, хотя он говорит о заключенности души в теле, он не дает четкого объяснения связи между конкретной душой и конкретным телом. Различие их природы делает эту связь чем-то таинственным.

Аристотель не верил в Платоновские идеи, существующие независимо от случаев их реализации. Аристотелевские идеи, или формы (заглавная буква исчезает вместе с их самодостаточностью) – это природы и свойства вещей, и они существуют в этих вещах. Это позволяло Аристотелю объяснять единство тела и души тезисом, что душа есть форма тела. Это значит, что душа конкретного человека есть всего лишь его человеческая природа. Кажется, что это делает душу свойством тела, и данное обстоятельство способствовало материалистической интерпретации его теории многими ее толкователями, как древними, так и современными.

Интерпретация философии сознания Аристотеля – как и всего его учения о формах – вызывает в наши дни не меньше споров, чем сразу после его смерти. Тем не менее, тексты не оставляют сомнений в убежденности Аристотеля в том, что интеллект, хоть я является частью души, отличается от других ее способностей отсутствием телесного органа. Его аргументация в пользу этого положения выглядит более весомым, чем у Платона, доводом в пользу нематериальности мышления и, соответственно, некоего дуализма.

Он доказывал, что интеллект должен быть нематериальным потому, что, если бы он был материальным, он не мог бы принимать все формы. Подобно глазу, физическая природа которого такова, что он, в противоположность уху, чувствителен к свету, но не к звуку, интеллект, находясь в физическом органе, мог бы быть чувствительным только по отношению к ограниченному кругу физических вещей; но это не так – мы можем мыслить любой материальный объект (De Anima III, 4; 429a10-b9). Поскольку у него нет материального органа, его активность должна быть сущностным образом нематериальной.

Современные последователи Аристотеля, в иных случаях высоко оценивающие его значимость для современной философии, обычно говорят, что этот аргумент интересен лишь в историческом плане и несуществен для аристотелевской системы в целом. Они подчеркивают, что Аристотель не был «картезианским» дуалистом, потому что интеллект – это один из аспектов души, а душа – это форма тела, а не отдельная субстанция. Кенни (Kenny 1989) доказывает, что Аристотель в своей теории духа как формы трактует последний наподобие того, как это делал Райл (Ryle 1949), так как душа в этой теории приравнивается к диспозициям, присущим живому телу. Этот «антикартезианский» подход к Аристотелю, похоже, игнорирует тот факт, что, по Аристотелю, форма есть субстанция.

Более современные версии дуализма восходят к «Размышлениям» Декарта и спорам, вызванным его теорией. Декарт был субстанциальным дуалистом. Он полагал, что существуют два вида субстанции: материя, сущностным свойством которой является пространственная протяженность; и дух, сущностное свойство которого – мышление.

Представление Декарта об отношении между духом и телом сильно отличалось от того, что бытовало в аристотелевской традиции. Аристотель считал невозможной точную науку о материи. Поведение материи существенным образом зависит от ее формы. Нельзя соединить любую материю с любой формой – нельзя сделать нож из масла или человека из бумаги, так что природа материи есть необходимое условие природы субстанции. Но природу субстанции нельзя вывести только из природы материи: нельзя объяснять субстанции «снизу-вверх». Материя – это определяемое, ставшее определенным посредством формы. Именно так, полагал Аристотель, можно объяснить связь души и тела: конкретная душа существует в конкретной части материи как организующий принцип.

Это убеждение в относительной неопределенности материи является одним из оснований аристотелевского отрицания атомизма. Если материя атомарна, то она уже сама по себе оказывается собранием определенных объектов, и естественным будет рассматривать свойства макроскопических субстанций в качестве простых объединений природ атомов.

Хотя, в отличие от большинства его известных современников и ближайших последователей, Декарт не был атомистом, он, подобно другим, занимал механистическую позицию в вопросе о свойствах материи. Тела – это машины, работающие по своим собственным законам. За исключением случаев вмешательства духов, материя сама по себе следует детерминистическим курсом.

Главная неясность, с которой столкнулся Декарт и его современники, состояла, впрочем, не в том, где происходит взаимодействие, а в том, как вообще могли бы взаимодействовать две столь разные вещи, как мышление и протяжение. Оно было бы особенно таинственным, если полагать, что каузальное взаимодействие происходит посредством толчка – как и считал бы всякий, кто испытал влияние атомизма, образцом каузальности в котором является что-то вроде картины бильярдных шаров, отлетающих друг от друга.

Декартовская концепция дуализма субстанций подверглась критике со стороны более радикальных эмпиристов, считавших непростой задачей вообще придать смысл понятию субстанции. Локк, умеренный эмпирист, признавал наличие как материальных, так и нематериальных субстанций. Беркли прославился отрицанием материальной субстанции – он вообще отрицал существование за пределами духа.

В отличие от дуализма предикатов, утверждающего наличие двух сущностно различных видов предикатов в нашем языке, дуализм свойств говорит о существовании в мире двух сущностно различных видов свойств. Дуализм свойств можно рассматривать как шаг в сторону усиления дуализма предикатов. Хотя предикат «ураган» не эквивалентен какому-либо единичному описанию, использующему язык физики, мы считаем, что каждый индивидуальный ураган есть не что иное, как совокупность физических атомов, ведущих себя определенным образом: для урагана достаточно физических атомов с обычными физическими свойствами, подчиняющихся обычным физическим законам.

Можно было бы сказать, что для описания и объяснения погоды мы не можем довольствоваться языком физики, но мы можем довольствоваться ее онтологией. Между каждым индивидуальным ураганом и массой атомов имеется конкретное тождество, даже если и не существует типового тождества ураганов как видов и определенной структуры атомов как вида. Подлинный дуализм свойств имеется тогда, когда даже на индивидуальном уровне онтологии физики оказывается недостаточно для конституирования того, что имеется в наличии.

Нередуцируемый язык не есть лишь иной способ описания наличного, он требует присутствия чего-то большего, чем допускалось в первоначальной онтологии. Вплоть до начала XX века обычными были представления о необходимости дуализма свойств (нередуцируемой «жизненной силы») в биологических феноменах («жизни»), но сегодня принято считать, что частные естественные науки, за исключением психологии, подразумевают лишь дуализм предикатов.

Если же говорить о ментальном, то дуализм свойств в этой области отстаивается теми, кто доказывает, что качественная природа сознания не является всего лишь альтернативным способом категоризации состояний мозга или поведенческих состояний, а оказывается подлинно эмерджентным феноменом.

Наличие перспективного взгляда на мир, перцептивного или интеллектуального – это психологическое состояние. Так что нередуцируемые частные науки предполагают существование сознания. Отнологического дуализма можно избежать, если сознание, наделенное этой перспективой, само является частью перспективно постигаемой им физической реальности.

Но почти все согласны, что психология – это одна из тех частных наук, которые не сводимы к физике, так что, если ее предмет должен быть физическим, он предполагает перспективу, а значит и существование сознания – чтобы рассматривать этот предмет как нечто психологическое. Если это сознание является физическим и нередуцируемым, оно предполагает сознание, чтобы увидеть его в качестве такового. И мы, похоже, попадаем в порочный круг или регресс.

Теперь мы можем понять мотивы в пользу полноценной редукции. Подлинно фундаментальная физика представляет мир таким, каков он сам по себе, и если бы частные науки были редуцируемы к ней, то их онтологии могли было пониматься как выражения физического, а не только лишь как его видения или интерпретации. Они могли бы пониматься «снизу-вверх», а не наоборот.

Нередуцируемость частных наук не создает проблемы для дуалиста, рассматривающего объяснительное начинание физических наук как то, что разворачивается в перспективе, находящейся в концептуальном плане за пределами физического мира. Она не должна беспокоить и физикалиста, если он может редуцировать психологию, ибо в таком случае он мог бы постигать «снизу-вверх» те действия (с их внутренними, интенциональными содержаниями), которыми создавались нередуцируемые онтологии других наук.

Но психология относится к тем наукам, редукция которых кажется наименее вероятной. Если психологию нельзя редуцировать, то эта линия рассуждений ведет к признанию реальной эмерджентности ментальных действий, а значит к реальному дуализму свойств, реализуемых в этих действиях (Robinson 2003).

Говард Робинсон - Дуализм

Источник: vk.com

Комментарии: