ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ДУХА (1807)

Предисловие к «Феноменологии» представляет собой одно из величайших философских начинаний всех времен, настоящую попытку вновь утвердить философию как высшую форму человеческого познания, как «науку».

Гегель начинает с критического анализа философских течений начала XVIII века и затем излагает свое понимание философии и философской истины.

Единственный объект философии — мир в его истинной форме, мир разума. Разум же обретает свои права только вместе с развитием человечества.

Связь между истиной и существованием характеризует философский метод. Математическую истину можно выразить в одном суждении; оно истинно, а то, что ему противоречит — ложно. В философии истина — это действительный процесс, который нельзя свести к суждению... <...>

Настаивая на том, что за явлениями надо искать субъект, Гегель выражает основное устремление идеализма, заключающееся в том, что человек должен преобразовать отчужденный мир — в свой собственный.

Первые три раздела «Феноменологии» посвящены критике позитивизма и даже критике «овеществления». Что касается последнего, то здесь Гегель пытается показать, что человек может познать истину только в том случае, если сумеет прорваться через «овеществленный» мир.

Термин «овеществление» мы заимствуем из теории Маркса, где он означает, что в мире капитализма любые отношения между людьми предстают как отношения между вещами: то, что в жизни общества воспринимается как отношения вещей и «естественных» законов, регулирующих их движение, на самом деле оказывается отношениями людей и исторических сил. Товар, например, во всех своих качествах вбирает в себя общественные отношения, свойственные труду, капитал представляет собой силу, позволяющую господствовать над людьми и т. д. В силу перестановки акцентов мир становится отчужденным миром, в котором человек не имеет возможности реализоваться, оставаясь во власти мертвых вещей и законов.

Чем меньше какая-нибудь идея связана с устремлениями, интересами и потребностями живого субъекта, тем истиннее она становится. Однако согласно Гегелю как раз в этом и заключается самая вопиющая клевета на истину, так как, в конечном счете, нет никакой истины, которая существенно не касалась бы живого субъекта и не была бы именно его истиной. Мир будет оставаться отчужденным и неистинным до тех пор, пока человек не разрушит его мертвую объективность и не признает, что «позади» устойчивой формы вещей и законов находится он сам и его жизнь. Он будет стремиться к тому, чтобы осуществить эту истину и сделать мир таким, каков он есть по существу, а именно миром человеческого самосознания. Таков порыв, одухотворяющий начальные разделы «Феноменологии».

Истинная практика предполагает истинное познание, а последнее подвергается опасности прежде всего из-за притязаний позитивизма.

Показывая, что чувственный опыт и восприятие, к которым апеллирует позитивизм, сами по себе предполагают не отдельно наблюдаемый объект, а нечто всеобщее, Гегель предпринимает окончательное имманентное опровержение позитивизма... Всеобщее превосходит единичное, а это конкретно означает, что потенциальные возможности человека и вещей не исчерпываются формами и отношениями, в которых они могут появляться; это означает, что человек и вещи суть все, чем они были и чем в настоящее время являются, и все-таки — больше всего этого. Полагая истину во всеобщем, Гегель выражал убеждение в том, что никакая данная единичная форма, будь то в природе или обществе, не воплощает всей полноты истины.

Рассматривая природу самосознания, Гегель возобновляет анализ отношения между индивидом и его миром, начатый в «Системе нравственности» и в «Йенской философии духа». Человек постигает, что «позади» явления вещей скрывается его собственное самосознание. Самосознание обнаруживает себя в «вожделении»: человек, пробудившийся к самосознанию, вожделеет окружающие его предметы, присваивает их и использует. Однако по ходу дела он начинает чувствовать, что предметы не являются истинной целью его вожделения, что свои потребности он может удовлетворить только объединившись с другими индивидами.

«Самосознание достигает своего удовлетворения только в некотором другом самосознании», — говорит Гегель.

Понятие труда играет главную роль в этом рассмотрении, где Гегель показывает, что предметы труда — это не мертвые вещи, а живые воплощения сущности субъекта, так что, имея с ними дело, человек, по существу, имеет дело с человеком. Индивид может стать тем, что он есть, только благодаря другому индивиду; само его существование заключается в «бытии-для-другого». Однако такое отношение ни в коей мере не является гармоничным сотрудничеством между одинаково свободными индивидами. Это скорее «борьба не на жизнь, а на смерть» между принципиально неравными между собой индивидами, «господином» и «рабом». Выиграть сражение — единственная возможность прийти к самосознанию, то есть к познанию своих потенциальных возможностей и свободе их реализации.

В 1844 году благодаря критическому анализу гегелевской «Феноменологии духа» Маркс строго очерчивает основные понятия своей теории.

«Отчуждение» труда он описывает в терминах гегелевского анализа взаимоотношений господина и раба. Не будучи знакомым с этапами развития философии Гегеля, предшествовавшими появлению «Феноменологии», Маркс тем не менее сумел уловить критический заряд его анализа даже в той ослабленной форме, в какой социальным проблемам было дозволено заявить о себе на страницах этой работы. Маркс говорит о несомненной проницательности Гегеля, благодаря которой он открыл, что отношение господства и рабства с необходимостью возникает из определенных отношений в процессе труда. Таким образом, отношения господина к рабу не являются вечными или естественными, но коренятся в определенном способе труда и в отношении человека к продуктам этого труда.

Анализ Гегеля начинается с признания того «опыта», что мир, в котором самосознанию надлежит заявить о себе, расколот на две противоборствующие сферы: в одной человек привязан к своему труду

настолько, что тот определяет все его существование, в другой человек присваивает труд другого человека, обладает этим трудом и становится господином в силу самого факта присвоения и обладания. Последнего Гегель называет господином, первого — рабом. Раб — это не человек, которому выпало трудиться, а труженик по самому своему существу; его бытие — труд. Он обрабатывает предметы, которые принадлежат не ему, а другому. Он не может освободиться от них; они — «его цепь, от которой он не мог абстрагироваться в борьбе». Он находится в полной зависимости от того, кто обладает этими предметами.

Необходимо заметить, что согласно такой трактовке зависимость одного человека от другого не является личной, не коренится в условиях личного или природного порядка (а именно, в неполноценности, слабости и т. д.), а «опосредствуется» вещами. Иными словами, она представляет собой результат отношения человека к своему труду. Труд настолько приковывает работника к предметам, что само его сознание существует только «в виде вещности». Он становится вещью, само существование которой заключается в том, чтобы быть использованной. Бытие работника — это «бытие-для-другого».

Однако в то же время благодаря труду это отношение преобразуется. С появлением продуктов труда действие работника не прекращается, а сохраняется в них. Вещи, сформированные трудом, наполняют социальный мир человека и функционируют в нем как предметы труда. Работник понимает, что благодаря его труду этот мир увековечивается; он видит и признает себя в вещах, которые его окружают... Предметы его труда более не являются мертвыми вещами, приковывающими его к другим людям: они — продукты его работы и, будучи таковыми, составляют неотъемлемую часть его собственного бытия. Оттого, что продукт его труда объективируется, «оттого, что форма выносится вовне, она не становится для его (сознания), чем-то другим, нежели оно само, ибо именно форма есть его чистое для-себя-бытие, которое становится тут для него истиной».

Процесс труда приводит к рождению самосознания не только в работнике, но и в господине. Господство в основном определяется тем, что господин располагает желанными ему предметами, не обрабатывая их. Он удовлетворяет свою потребность благодаря чьей-то чужой, не своей работе. В основе его довольства лежит свобода от работы. Работник, над которым он властвует, доставляет ему необходимые предметы в обработанном виде, готовыми к тому, чтобы ими насладиться... Располагая этими вещами как своей собственностью, господин, по сути дела, располагает чужим самосознанием, самосознанием работника, бытием, благодаря которому он достигает собственного удовлетворения. Тем самым господин обнаруживает, что он не есть независимое «бытие-для-себя», но существенно зависит от другого бытия, от действия того, кто на него работает.

Гегель раскрывает природу отношения господства и рабства как отношения, каждая сторона которого признает, что обладает своей сущностью в другой и приходит к своей истине только через другую. Противоположение субъекта объекту, определявшее формы духа, описанные до сих пор, теперь исчезает. Объект, сформированный и обработанный трудом человека, в действительности представляет собой объективацию самосознания субъекта. «Вещность, которая обрела себя в труде, не есть какая-либо иная субстанция, как только сознание, и нам обнаружилась некоторая новая форма самосознания: сознание, которое... мыслит или есть свободное самосознание».

Почему происходит это довольно неожиданное отождествление свободного самосознания с «сознанием, которое мыслит»? Гегель идет дальше, давая определение мышлению, которое отвечает на этот вопрос в основных категориях его философии. Он говорит, что мыслящий субъект — это не «абстрактное «я», а сознание, которое знает, что оно — «субстанция» мира. Можно сказать и так, что мышление заключается в познании того факта, что объективный мир, в сущности, есть мир субъективный, что он есть объективация субъекта. Субъект, который действительно мыслит, постигает мир как «свой». Все в этом мире имеет свою истинную форму только как «постигнутый» в понятии объект, а именно как неотъемлемая часть развития свободного самосознания.

Мышление, Гегель описывает в категориях определенного рода существования. «В мышлении я свободен, потому что я нахожусь не в некотором другом, а просто не покидаю себя самого, и предмет, который для меня сущность, в неразрывном единстве есть мое для-меня-бытие; и мое движение в понятиях есть движение во мне самом».

Такое истолкование свободы показывает, что Гегель связывает это основное понятие с особой формой общества. Он говорит, что свободен тот, кто, сосуществуя с другими, остается только самим собой, кто обладает своим существованием как бесспорной собственностью. Свобода есть самодостаточность и независимость от всего «внешнего», состояние, в котором все внешнее присваивается субъектом. Страхи и тревоги, характерные для общества, основанного на соперничестве, по-видимому, и влекут к этой идее свободы: страх индивида потерять себя и тревожное стремление сохранить себя и обезопасить. Это приводит к тому, что основное место Гегель уделяет «стихии мысли».

Действительно, если свобода заключается лишь в полной самодостаточности, если все, что не является всецело моим или мною, ограничивает ее, тогда ее можно осуществить только в мышлении. Поэтому мы вправе ожидать, что стоицизм Гегель истолкует как первую историческую форму самосознающей свободы. Стоический способ существования как будто преодолевает все ограничения, налагаемые природой и обществом. Деятельность такого сознания «состоит в том, что в качестве раба оно не имеет своей истины в воле господина и служении ему, а как на троне, так и в цепях, во всякой зависимости своего единичного наличного бытия оно свободно...».

Однако Гегель идет дальше и говорит, что это не настоящая свобода, так как она «как всеобщая форма мирового духа могла выступить только в эпоху всеобщего страха и рабства». Таким образом, он отвергает эту ложную форму свободы и вносит поправки в сказанное ранее. «Свобода мысли имеет лишь чистую мысль в качестве своей истины, которая лишена жизненного наполнения; следовательно, эта свобода есть также лишь понятие свободы, а не сама живая свобода».

Разделы, посвященные стоицизму, в которых появляются эти высказывания, показывают игру противоборствующих стихий в его философии. Он показал, что свобода покоится в стихии мысли, но теперь настаивает на движении от свободы мысли к «живой свободе». Он утверждает, что в силу этого свобода и независимость самосознания есть лишь переходный этап в движении духа к действительной свободе. Последняя достигается тогда, когда человек покидает абстрактную свободу мысли и вступает в мир в полном осознании того, что это «его собственный» мир.

«Доселе негативное отношение» самосознания к реальности «обращается в положительное отношение. До сих пор для него все дело сводилось к его самостоятельности и свободе, к тому, чтобы спасти и сохранить себя для себя самого за счет мира (der Welt)». Теперь же «оно открывает мир как свой новый действительный мир, в постоянстве которого оно заинтересовано...».

Субъект постигает мир как свое собственное «наличие» и истину; он уверен, что найдет в нем только себя. Такой процесс есть движение самой истории.

Субъект, сознающий себя, достигает свободы не в форме «Я», а в форме «Мы», объединенных «Мы», которые впервые появляются в результате борьбы между господином и рабом. Историческая реальность этих «Мы» «обретает свою действительную реализацию в жизни народа».

Дальнейшее развитие духа мы проследили на первых страницах данной главы. В конце пути чистая мысль как будто снова поглощает живую свободу: царство «абсолютного знания» возвышается над исторической борьбой, окончившейся тогда, когда были упразднены завоевания Французской революции.

Самодостоверность философии, постигающей мир, торжествует над практикой, которая этот мир изменяет. Мы увидим, было ли это решение последним словом Гегеля. Основы абсолютного знания, которые в «Феноменологии духа» предстают как истина этого мира, излагаются в «Науке логики», к рассмотрению которой мы и переходим.

След.: НАУКА ЛОГИКИ (1812—1816)

#философия_избранное_artfilosof

Источник: vk.com

Комментарии: