Лингвистическое отступничество. Лингвистика и филология

На днях с уважаемым коллегой обсуждал проблему водораздела между языкознанием и филологией.

Моя точка зрения такова: языкознание — это наука, а филология — это околонаучная эссеистика, ремесло наподобие истории, теологии или искусствоведения. Филология может пользоваться научными данными и научным методом, но может обходиться и без них.

Основное различие между языкознанием и филологией состоит в изучаемой предметной области и в точности метода.

Сначала про предметную область. Для языкознания это многообразие языковых явлений в социально-культурном и индивидуально-личностном контексте. Для филологии это тексты в культурно-историческом контексте.

Теперь про точный метод. Точная наука — это не та, в которой много математики. Это та, которая на основе собственных (!!!) теоретических положений и понятий способна предсказать свойства таких явлений и предметов, которые ещё не обнаружены или свойства которых ещё не познаны. Кратко: это та наука, в которой теория «опережает» эмпирию и, так сказать, направляет её. Теория говорит эмпирии: «При обнаружении нового предмета не пытайся изучать вот такие его свойства — ничего из этого не выйдет, изучай прежде всего вот эти, потом — другие, потом — третьи и т.д.»

Кроме того, точная наука на основе собственной (!!!) теории и методологии способна воспроизводить в основных свойствах предмет познания. Воспроизводить — в плане эмпирии. Например, языковед знает, какими свойствами обладает фонема или рекламный текст, и он может искусственно создать фонему (точнее, её эквивалент — графему) и рекламный текст.

И вот тут-то как раз видна разница между языкознанием и филологией. С точки зрения языкознания, текст сказки, например, обладает такими-то свойствами (которые описал В.Я. Пропп; он в данном случае лингвист, а не филолог и не фольклорист). Эти свойства обусловлены рематической доминантой сказки в терминологии Г.А. Золотовой. Значит, если обнаружится новая, доселе неизвестная сказка, языковед знает с большой точностью, какими лингвистическими свойствами она будет обладать как часть языка. Но филолог не знает с большой точностью, какими свойствами она будет обладать как часть континуума филологических объектов — текстов. И это даёт филологу много хорошего: ему есть где развернуться, у него есть свобода исследования этого предмета как части континуума, он может предположить, что эта новая сказка будет иметь какие-то совершенно странные свойства или не иметь каких-то тривиальных свойств. А языковед этого сделать не может: он покупает точность предсказания свойств изучаемого предмета ценой свободы в интерпретации и оценке этих свойств.

Источник: vk.com

Комментарии: