Согласно Куайну, если в научной теории осуществляется квантификация по физическим вещам, то теория имеет в качестве своих онтологических обязательств физические вещи

Согласно Куайну, если в научной теории осуществляется квантификация по физическим вещам, то теория имеет в качестве своих онтологических обязательств физические вещи. С этим довольно трудно не согласиться, однако данный критерий вызывает ряд вопросов. Во-первых, Куайн возлагает экзистенциальную нагрузку на квантифицированные переменные теории, но разве не более естественным решением было бы выдвинуть на эту роль индивидные константы, иначе говоря — имена собственные, определенные дескрипции и индексикальные выражения.

Ведь именно их можно считать парадигмальными носителями онтологических обязательств, поскольку их цель — денотация объектов. Если, к примеру, истинная теория содержит предложение «Солнце есть звезда», то почему мы не можем принять, что Солнце — носитель имени «Солнце» — существует?

По мнению Куайна, такой критерий существования наталкивается на ряд непреодолимых трудностей, среди которых наиболее известной является «платоновская загадка небытия». Если мы признаем имена носителями онтологических обязательств, то все истинные единичные отрицательные экзистенциальные высказывания («Пегаса не существует») становятся самоопровергающимися. Кроме того, имеется множество пустых имен (мифические и литературные персонажи, имя «Вулкан», введенное для предполагаемой десятой планеты Солнечной системы, которая так и не была обнаружена, и т. п.).

Поэтому простое присутствие имени в теории или использование его в истинных предложениях (например «Либо Вулкан — это планета среднего размера, либо Юпитер — это очень большая планета») еще не означает, что теория обязана признать существование носителя этого имени. Более того, утверждает Куайн, если можно продемонстрировать, как определенный вид выражений элиминируется из канонической нотации без утраты ею выразительных возможностей, то это означает, что этот вид выражений не может иметь экзистенциальной нагрузки.

В статье «О том, что есть» и в книге «Слово и объект» (§ 37–38) Куайн показывает, как можно элиминировать имена собственные. Сначала они преобразуются в определенные дескрипции (например, «Пегас» в «вещь, которая пегасит»), а затем устраняются с помощью расселовской теории дескрипций: «Не существует того, что пегасит». Отметим, что если Рассел применял теорию дескрипций для элиминации только тех имен («скрытых дескрипций»), которые отсылают к объектам, не вступающих с нами в отношение знакомства, то Куайн использует ее, чтобы показать возможность элиминации всех без исключения имен.

Во-вторых, избрав в качестве канонической нотации язык первопорядковой логики предикатов, Куайн тем самым допустил только квантификацию по индивидным объектам и множествам, однако научные и повседневные рассуждения содержат квантификацию и по другим сущностям: свойствам, отношениям, числам, фактам, действиям, мнениям, возможностям и т. п. Но почему только первый вид квантификации связан с онтологическими обязательствами?

Решение Куайна вызвано рядом соображений. С одной стороны, следует отметить, что, по его мнению, только индивидные переменные имеет смысл — и в логическом, и в онтологическом плане — связывать кванторами, поскольку предикатные переменные, как и предикаты вообще, ничего не обозначают. Вместе с тем Куайн допускает, что в качестве значений индивидных переменных в принципе могут выступать индивидуальные объекты любых видов, будь то физические вещи, абстрактные объекты и т. п., и наша онтология зависит от того, по какого рода индивидуальным объектам мы готовы квантифицировать. В том, что в онтологии Куайна допускаются только индивидуальные сущности, безусловно, нашла выражение общая номиналистическая тенденция его философского мировоззрения.

Лолита Макеева, "Язык, онтология и реализм"

Источник: vk.com

Комментарии: