Эволюция понятия «истина»: 1) истина как удовлетворение, 2) истина как понимание, 3) истина как достоверность, 4) истина как карта происождения истины

Эволюция понятия «истина»: 1) истина как удовлетворение, 2) истина как понимание, 3) истина как достоверность, 4) истина как карта происождения истины. Греческое понятие истины и отличие от не-истины определяется исключительно тем, удалось ли выстроить модель происходящего, или это не удается сделать (а не тем, верна ли модель или нет). По логике это кажется более ранней мыслью, чем мысль о том, что модель может быть правильной или неправильной. эволюция истины, как выныривание из логики происхождения, удаление от интуиции: истина в начале как удовлетворение (протоистина), потом как понимание (появление модели происходящего), потом достоверность (соответствует ли модель стимульному миру). каков следующий этап развития истины после достоверности? Истина - это вся речь? Нет, теперь истина - это понимание эволюции истины, происхождения истины. Логика происхождения являет себя. Язык раскрывается, окончательно воплощается, кристаллизуется, когда осознает, что он карта своего развития. Истина теперь тоже становится картой своего развития. Каждый этап развития истины максимализировал предыдущую ее суть. Понимание увеличивает удовлетворение, достоверность увеличивает понимание и удовлетворение. Максимальное удовлетворение, понимание и достоверность проявляются когда истина рассматривается как карта причинно-следственных связей своего развития (из этого появляется мысль, что истина - это вся речь, "у каждого своя правда", ведь связи есть во всем, что существует). осознанная логика в конечной стадии развития выстраивает собой карту происхождения (в том числе своего происхождения из логики происхождения/интуиции)?

Идея Витгенштейна о том, что искусственный язык изображений может быть полнее, чем естественный, в теории может быть верна, но на практике почти всегда "книга лучше". Наиболее информативный и точный формат "кино" в вопросе знаний - записи лекций, в вопросе "эмоций" - записи театральных постановок. Вероятно, дело в том, что язык изображений может быть лучше обычного языка только для условной машины, которая может запомнить и распознать все, что ей покажет такой язык изображений. Для человека это не сработает - из-за того, что восприятие ограничено и кошельком миллера, и возможностями памяти. Область воспринимаемого, которую высвечивает "круг света" восприятия, ограничена не только в "пространственных" измерениях настоящего момента, но и во времени; машина может запомнить все, что ей было показано, на всем поле изображения и на всем промежутке времени, в который изображения предъявлялись; человек вынужден выделять ключевые моменты, чтобы не "выронить из рук" вообще все, что увидел/услышал: нужно сохранить и временные связи, и "пространственные". В целом, естественный язык и появился, как способ осуществлять все это эффективно. И тут есть один момент: у решений, которые находит "природная логика" естественного отбора есть ограничения, эти решения не всегда идеальны (инвертированная сетчатка млекопитающих, шея у жирафов - как пример подхода "я его слепила из того, что было"). Но при поиске альтернатив нужно обращать внимание на то, вокруг какой проблемы сформировалось природное решение. В случае языка это "как максимально кратко и быстро расставить ограниченное количество акцентов в том, что происходит вокруг и быстро и понятно передать это соплеменникам (или передать что-то другое, что поможет мне удовлетворить мои потребности)". Язык изображений, такой, который не был бы еще одной инкарнацией символов из древнеегипетского языка, и в целом способный решить проблемы, которые разбирал Витгенштейн, должен быть очень объемным, сложным, не только знаки должны стать другими, сама структура речи и текста должна измениться: они должны содержать в себе очень много элементов, взаимно связанных друг с другом так, чтобы каждая связь имела свой смысл; грубо говоря, нужен не "одномерный" текст, а двух-, трех-, четырех- мерный - сложная сеть. Это противоречит изначальному назначению естественного языка - на таком языке могут говорить условные гептаподы и сильный ии, но не люди. (Кстати, вероятно, появился естественный язык иначе, не описанная выше проблема выделения акцентов в происходящем ее породила. Но эта проблема во многом определила ее развитие. Поэтому у людей "краткость - сестра таланта"). Чем меньше символов передает суть информации, тем лучше. И дело не только в ограниченности. Краткое и меткое люди просто любят, предпочитают. 4-мерные тексты из картинок, раскрывающие всю истину о мире, не приживутся.

От времен, когда люди верили в волшебную силу имен, ведет свою историю истина. Вера в великую силу слов была не случайна, люди неспроста считали, что правильное слово способно управлять вещью. И становится понятно, что это действительно так, слова обладают силой - нужно только задуматься о том, как именно вещам давали имена, какое свойство мышления стоит за этим, чем, в своей сути является присвоение имени. В своей сути, в своем начале, волшебство является знахарством языка, в каком-то смысле каждый лингвист и филолог - колдун и волшебник (но на самом деле, - любой, кто владеет знанием - структурой из слов, - поэтому ученые и воспринимались в прошлом как маги). В способности называть вещи раскрывается основополагающая черта мышления, его суть: словом, языком человек выхватывает суть вещи, то, что ее определяет, вырезает границами из всего остального. Язык призван находить в предмете то, что является его сутью, и отбрасывать лишнее. При этом сутью почти всегда мышление назначает то, чем предмет может пригодится, то, что он "делает", "какой" он - то, что удалось выявить, разглядеть как важное в использовании для себя. Волшебное имя предмета отсылало к тому, за что можно "ухватиться" в этом предмете, чтобы задействовать его в своей жизни (использовать и подчинить, или, наоборот, подстроиться или сбежать). В момент появления "волшебных слов", "слов-о-предел-ений" предистина-удовлетворение стала истиной-пониманием. Когда же человеку стало мало волшебной силы понимания, истина-понимание, истина-модель стала истиной-достоверностью. Человек перестал довольствоваться любыми моделями и стал выбирать лучшие из них, работающие. Астрология помогала упорядочить жизнь, разделить людей, выбрать каждому жизненный путь (в том числе как самоисполняющееся пророчество), но со временем обществу понадобилось что-то более сложное и действенное. Науки избавлялись от домыслов и заблуждений по тому же принципу, по которому медь сменила камень, а паровой двигатель - паруса. Когда же Витгенштейн впервые заговорил о недостаточности языка, настало время для истины-карты (карты своего происхождения). Витгенштейн говорил о более точном языке, но на самом деле историческое течение мысли в месте под именем Людвиг Витгенштейн пыталось совершить поворот к пониманию сути языка (и истины, как его сердца, как его движущей сути), как карты происхождения самого себя - для того, чтобы обернуться назад и собрать, вытащить из своего прошлого утерянные в ходе становления достоверности нити большего понимания. Желание создать новый, более точный язык как будто указывает на то, что уже существующий язык несостоятелен, неприспособлен. Но на самом деле, сама суть, движущая сила естественного языка с самого начала направлена к тому, для чего был нужен разрабатываемый новый язык, к тому, что стоит за понятием точности, достоверности, непарадоксальности - к пониманию как волшебной силе, управляющей вещью, схватывающей центр, суть предмета, создающей предмет как таковой - границами, отделяющими и обозначающими эту самую суть предмета для его "ухватывания". Это чрезмерная сила, с которой отсеивались недостоверные модели, лишила мысль гибкости и загнала ее в тупик - в тот момент, когда достоверность стала определять не только цель но и средства-правила. Мысли стоило идти к тому, что "лучше всего работает" любыми путями, но вслед за моделями, которые выстраивала мысль, отбору подверглись и пути, которыми мысль следует. Призвание новой истины, истины-карты, истины-происхождения состоит в том, чтобы снова распечатать закрытые пути мысли, найти забытые, пропущенные и упущенные, создать новые. (Из этого всего истекает очевидное следствие: каждое наше слово – это действие, имеющее последствия.)

Вопрос, помимо всего прочего, состоит в том, чем именно является та "сутевость", которую высвечивает волшебная сила, стоящая за словом. Слово отражает значение этого существа сути, его конкретное проявление, конкретную полезность/опасность, роль, значение, как значение переменной - суть, смысл. В этой статье не раз будет упомянуто понятие "предмеханизм"; философия постоянно оперирует понятием Бытие, которое стоит перед любым частным проявлением существования; вопрос "что значит существовать?" известен с древности в разных формах (одно из последних проявлений - проблема квалиа и трудная проблема сознания). Во всех вышеописанных случаях ощущается что-то общее, какой-то непреодолимый предел, это как неощутимая непреодолимая граница, скрытая в темноте, до которой не дотянуться, но можно явно ощутить ее присутствие повсюду - в "границах" познания и ощущений. Чем является феномен распознавания смысла, имени, каков механизм, притягивающий внимание мышления, создающий модель в мышлении, прокладывающий путь от сутевости к мышлению и создающий смысл, суть, какова суть сути? Путь к ответу на этот вопрос дает побочное явление существования языка, выражающееся и проявляющее себя в существовании явления парадоксальности, а также в софистике и скептицизме.

Борьбой против парадоксальности, методами скептиков достоверность устанавливала ограничения в пути движения человеческой мысли. Истина-происхождение призвана переступить через эти ограничения, намеренно двинуться по пути парадоксальности намеренно, сквозь парадокс, чтобы, в том числе, найти себя, дать, наконец, волшебное имя себе самой. В том, как до этого истина обходила стороной неверное, парадоксальное, несуществующее (парадоксально существующее при этом) - как еще одно проявление того, что стоит за парадоксом, софистикой и скептицизмом, не было возможности поймать суть сути, истину истины. Сейчас есть шанс пройти непроторенным путем и дойти того, что ранее было скрыто. Привычные пути мысли стали языком, на контрасте с этим назовем новый путь по территории неверного и несуществующего анти-языком, анти-текстом, минус-текстом.

Когда речь заходит о предмеханизмах, нужно держать в уме тот факт, что любые самые глобальные теории, "теории всего" являются интерпретациями. Но чем является сам интерпретатор? - ответ на этот вопрос и будет ответом на вопрос о том, что такое "предмеханизм". Здесь есть парадокс (то самое, вокруг чего и движется наша теперешняя мысль): такой вопрос сам создает предпосылку для максимально глобальной теории. Но это не должно останавливать, раз уж мы решили идти по территории парадокса. Нужно найти способ пройти этот парадокс насквозь.

Интуиция подсказывает, что одним из важных шагов на этом пути (пути по территории парадокса) является отказ от привычных делений на субъект и объект, время и пространство, существование и несуществование. Но при этом уходить от естественного течения речи не стоит, нужно довериться ее основополагающему свойству находить путь к искомому, к сути. Недаром все попытки найти первоисток всего проваливаются сквозь «я», потом – сквозь «что-то происходит», и заканчиваются, растворяются в неуловимости потока речи, эдакой сплетенной косы без начала и конца, где все новое незаметно кристаллизуется из прошлого, появляется и исчезает в новых переплетениях. При этом совсем забывать про тенденции, к которым тяготела речь в прошлом, нельзя, недаром ведь мы говорим о новом воплощении истине, как о карте ее собственного происхождения. Нельзя забывать и о том, что, вероятно, речь если не принадлежит, то привязана к одному неизменному мотиву, который преждевременно называть «я», но про который нужно признать, что он есть и есть всегда, неизменно, без перерывов тогда, когда есть речь (важно то, что одно из свойств этого мотива – его склонность к незаметному пребыванию, которое, может быть, стоить принять и за исчезновение). Поэтому ни от методологического солипсизма, ни от уже существующих разделений избегать не стоит, нужно просто просочиться сквозь них. При этом и про прошлую тенденцию определять истину как достоверность тоже не стоит – это все части карты, которой мы должны воспользоваться как инструментом в поиске нового имени истины. Вероятно, это подразумевает и то, что история происхождения должна быть не только «бумажной инструкцией», но и, каким-то образом, инструментом, «гаечным ключом». Интересно то, что с самого начала пути, с того момента, когда мы решили проскользнуть сквозь и тем самым мягко отказаться от всего, кроме «самопроизвольного», «свободного», «естественного» течения речи (на самом деле, здесь, вероятно, стоит вообще отказаться от всех определений, они не совсем верные, правильнее было бы говорить о просто «течении речи» - это то единственное, от чего мы не отказываемся, поэтому и пользуемся уже существующими словами – иначе пришлось бы отказать от речи в принципе либо идти по пути идей Витгенштейна о новом языке – но это контрпродуктивно и противоречит идее использования карты происхождения истины), мы уже идем по территории скептицизма, при этом радикального, ультимативного. Мы движемся по территории того, что породило и парадокс, и софистику, и скептицизм – а это нам и нужно, интуиция указала таки верный путь (это явно согласуется с идеей «свободного» течения речи).

В чем состоит феномен "неправильной", "недостоверной" модели и "ошибочности" в целом? Что происходит, когда мышление, направленное на создание "верной" модели, ошибается? Здесь мысль, вероятнее всего, заходит на территорию того, что стоит за парадоксом, скептицизмом и софистикой, существующим несуществованием - оно стоит и за этим, и за "правильностью" тоже (в чем тогда суть "правильности"?) - за всем стоит искомое, та самая суть сути, о которой был вопрос выше.

Важно отметить, что «суть сути» - это не просто рекурсия, не обоснование обоснования обоснования. На самом деле «суть сути» неверно называть «сутью». Суть, смысл – это переменная, которая принимает разное значение. А вопрос выше задается о том, чем является «переменность» переменной, и том, что создает такую форму существования, в котором смысл/суть есть как явление, есть в том виде, в котором есть.

Источник: vk.com

Комментарии: