Какова природа наших потребностей, откуда берутся эмоции и какие механизмы управляют человеческим бессознательным?

МЕНЮ


Главная страница
Поиск
Регистрация на сайте
Помощь проекту
Архив новостей

ТЕМЫ


Новости ИИРазработка ИИВнедрение ИИРабота разума и сознаниеМодель мозгаРобототехника, БПЛАТрансгуманизмОбработка текстаТеория эволюцииДополненная реальностьЖелезоКиберугрозыНаучный мирИТ индустрияРазработка ПОТеория информацииМатематикаЦифровая экономика

Авторизация



RSS


RSS новости


2022-04-05 22:44

работа мозга

Представьте, что в вашем доме установлена крайне зловредная сигнализация. Бывает, вы уже мирно посапываете в собственной постели и смотрите десятый сон, как воздух вдруг наполняется оглушительным воем сирен. Вы опрометью вскакиваете с кровати, осоловело хватаете самый тяжелый из подручных предметов и готовитесь к худшему. К вашему недоумению, нигде не обнаруживается и малейшего признака опасности. Всё совершенно спокойно. Не считая, разумеется, яростных завываний сирены. В иной раз по соседней улице пройдет шумная компания или паучок пробежит по стене, а у вас срабатывает пожарная тревога. С потолка брызжет вода, из динамиков доносятся пронзительные ноты, пробирающие до самого мозга костей, а вы, мокрый и злой, пытаетесь утихомирить это бесовское устройство.

Случается и так, что сигнализация принимается бить в фанфары и оглашать всю округу звуками праздника. Она ведь умеет и такое, пускай и не часто балует человеческий слух сладостными звуками. Ваше сердце не может сопротивляться музыкальным чарам и с легкостью поддаётся веселью. Пульс учащается, поступь становится резвой и прыткой, а затем сама собой переходит в танец. Но ещё до того, как трели смолкают, – а это происходит довольно быстро, – на вас накатывает расхолаживающее осознание. Радость была не только скоротечной, но и поспешной. В действительности ведь ничего хорошего не произошло. Это просто очередная компьютерная ошибка, сродни периодически раздающимся сигналам тревоги. Вас опять провели, и вместе с этим горестным пониманием из динамиков начинает литься тревожный и гнетущий звуковой фон.

Мягко говоря, устройство с норовом. На похоронах оно играет праздничный вальс, а на день рождения – заупокойную мессу. Оно зовёт в бой, когда нужно пройти мимо и затаиться. Оно трубит отступление и обращает вас в постыдное бегство, когда следует упорно и смело двигаться вперёд. Во время большой беды она молчит, а во время малой – надрывается часами. Даже когда сигнализация попадает в такт событиям окружающего мира, назвать её полезной можно лишь с большой натяжкой.

Вот, допустим, вы сталкиваетесь с угрозой и получаете о том незамедлительное звуковое оповещение. Так, вероятно, и было задумано изготовителем. Но сигнализация ведь и не думает после этого выключаться. Ваши уши продолжает затапливать всё нарастающий шум, и это длится минута за минутой, час за часом, день за днём. От этого несмолкающего вопля сердце выпрыгивает из груди, а руки дрожат и холодеют. Движения становятся неуверенными, решения – близорукими, а их исполнение хромает. Весь организм выведен из равновесия и бредёт уныло и спотыкаясь. Не так страшна беда, как оповещение о ней, – думаете вы безрадостно. Казалось бы, всё, сообщение получено. Меры принимаются. Почему бы теперь сиренам не смолкнуть? Ах, если бы... Вы бы с превеликим удовольствием сами заткнули её механическую пасть, но по большей части все ваши попытки оказываются тщетны.

Проницательный читатель наверняка не только преисполнился состраданием к злоключениям этого персонажа, но и понял, что все мы находимся в весьма схожей ситуации. Это понимание являлось центральным также и для философов всех континентов, для основателей религий и религиозных деятелей, для всех крупнейших мыслителей в истории вообще вне зависимости от их специфических взглядов. Они называли описанную здесь сигнализацию разнообразными именами, но в основном «чувствами», «чувством», «страстями» или же «плотью». Каждый по-своему трактовал и природу этого устройства, и эффективные способы взаимодействия с ним. Но по ту сторону всяких различий все они были едины в убеждении, что оно неисправно, и в своём стремлении взять его под контроль. Кто-то хотел распрощаться с проклятой машинкой раз и навсегда, умерщвить и отнести на помойку истории, кто-то желал немного её настроить и подкрутить, кто-то очистить, усовершенствовать и поднять на новый уровень. Но равнодушным не остался никто.

Сегодняшнее научное название для этой древней сигнализации внутри человеческой психики – это лимбическая система. Научные методы позволили нам препарировать этот механизм не только средствами отвлечённого мышления, но всем арсеналом других инструментов от электронного микроскопа до фМРТ. Мы вскрыли стены, распаяли коробочки с микросхемами, извлекли на свет чипы и проводки и как подтвердили догадки многотысячелетней давности, так и узнали много нового.

Чтобы лучше понять природу нашей лимбической системы и, как следствие, всю тонкую механику человеческой души, нам потребуется хотя бы бегло взглянуть на анатомическое устройство и физиологию человеческого мозга. Согласно самому общему и несколько грубому функциональному делению, в нём имеются три большие области или скорее три уровня, располагающихся один над другим.

1.Ствол мозга. Во-первых, в самых глубинах серо-розовой нервной ткани располагается ствол мозга. Это самая древняя с точки зрения эволюции часть, и она имелась в относительно развитой форме уже у первых организмов со сложными нервными системами – у первых рыб, появившихся более 500 млн лет назад. Стволовые структуры занимают всего 2,6% от общего веса мозга, но там находятся нейросети, управляющие важнейшими функциями организма, без которых жизнь просто невозможна. К их числу относятся сон, дыхание, сердцебиение, давление, простейшие ощущения боли и простейшие формы осязания, частично температура тела и многие другие автономные процессы.

В ствол мозга входят такие зоны, как продолговатый мозг, варолиев мост, средний мозг и промежуточный мозг. Иногда, и мы поступим именно так, в его состав включают мозжечок, который заведует движениями тела, записанными в бессознательную память. Мозжечок есть одна из наиболее древних животных структур и начал формироваться вместе с другими частями ствола. И функционально, и по своему происхождению он весьма к ним близок. Вместе с мозжечком вес ствола мозга составляет уже порядка 13% от его общего веса.

Ствол мозга и его основные структуры, включая мозжечок

2. Кора больших полушарий. Во-вторых, прекрасной и поистине драгоценной оболочкой наш мозг накрывает кора больших полушарий – куда более прославленная часть нервной системы, нежели ствол. Её слава вполне заслуженна и отражает тот факт, что функции коры не только многочисленны, но и чрезвычайно сложны. Здесь рождаются наши чувства от зрения и слуха до обоняния, вкуса и осязания. Кора также отвечает за все высшие нервные функции: ассоциативное мышление, память, самосознание, принятие решений и самоконтроль. Под стать таким задачам и её вес: на кору приходится более 80% всей массы человеческого мозга. Конкретные цифры здесь могут немного разниться в зависимости от начальных условий исследования.

Эволюционно, кора больших полушарий есть самая новая область в развитии мозга и одновременно наиболее замысловато устроенная. Её родоначальником является так называемая мантия, которая существовала ещё у древнейших круглоротых рыб полмиллиарда лет назад. Мантия представляет собой тончайшую оболочку на поверхности мозга всего лишь в два слоя нервных клеток.

С ходом миллионов лет мантия мозга эволюционировала в плащ. Им обладают многие позвоночные животные, такие как костистые рыбы, птицы и пресмыкающиеся. Плащ состоит из трёх слоев нервных клеток вместо двух. Наконец, у млекопитающих, появившихся около 200 млн лет назад, слоев нервных клеток на оболочке мозга становится уже пять или шесть. Это делает их гордыми обладателями коры в полном смысле этого слова.

Кора больших полушарий и её главные зоны

3. Лимбическая система. Наконец, оставшаяся часть мозга между стволом в глубине и корой больших полушарий на поверхности и является главным героем нашего повествования. Её название произошло от латинского слова limbus – граница, край. Великий французский анатом и врач Поль Брока в конце XIX в. обозначил так зоны мозга, находящиеся на границе между двумя полушариями или, если посмотреть под другим углом, между стволом и корой.

Срединность и пограничность лимбической системы имеет не только анатомическое выражение, но и эволюционное. Её структуры начинают формироваться позже стволовых, но при этом намного раньше, чем зоны коры. Лимбическая система отвечает за наши потребности и эмоции, процесс принятия решений и запуск поведения. За две последние сферы управления нашим поведением она ожесточенно борется с корой. Чтобы лучше понять её и себя, остановимся на каждой из них подробнее.

Потребности и их зоны в мозге

Всякий живой организм находится в постоянном взаимодействии с окружающей средой, и точно так же составляющие его части (от клеток тела до органелл внутри клеток) пребывают в несмолкаемом диалоге друг с другом. Между ними идёт обмен информацией, энергией и веществом. Некоторые виды информации, энергии или вещества являются абсолютно необходимыми для жизни или нормального функционирования, ведь ничто не самодостаточно. Следовательно, организм зависим от них. Подобная избирательная зависимость организма от тех или иных компонентов внутренней или внешней среды и называется потребностью.

Хотя человек является крайне сложно устроенным существом, наши основные потребности те же, что у других обитателей древа жизни. Мы нуждаемся в питании, питии, отдыхе, размножении, определённой температуре и химическом составе тела и в очень многом другом. За некоторыми из этих базовых нужд следит ствол мозга. В первую очередь, он поддерживает гомеостаз, то есть относительное постоянство главных показателей и ритмов организма, таких как дыхание, пульс, давление, сон и бодрствование.

На этом фундаменте покоятся остальные потребности, которые находятся в ведении гипоталамуса – важнейшего центра лимбической системы. Нейробиологи минувшего столетия обнаружили в гипоталамусе чётко выделенные зоны для четырех типов потребностей и двух тесно связанных с нашим выживанием врождённых стратегий поведения. Это голод, жажда, размножение и родительская потребность, а также страх и агрессия. Гипоталамус является почти столь же древним, как и стволовые структуры мозга. Как считается, он был уже у рыб 500 млн лет назад. В конечном счёте, они ведь тоже нуждаются в питании, воде (которую рыбы впитывают через кожу) и порождении потомства. Им свойственно избегать хищников и защищаться от конкурентов или же нападать на добычу. Исключением является, пожалуй, родительская потребность, которая отсутствовала напрочь или была в зачаточном состоянии.

Все обозначенные здесь области, за исключением коры, входят в лимбическую систему

Следующей ключевой частью лимбической системы является миндалина. Наибольшую известность она приобрела за счёт её центральной роли в реакциях страха и агрессии. Здесь миндалина надстраивается над гипоталамусом и помогает ему лучше разобраться, куда и как направить эти тёмные энергии. В миндалине запасаются наши негативные воспоминания и психотравмы, фобии и неврозы, всё то, что мы ненавидим и чего боимся. Удалив её, однако, вряд ли получится от них избавиться, хотя отрицательных переживаний они будут вызывать значительно меньше, если будут вообще. Дело в том, что память распределена по всему мозгу и в первую очередь по коре больших полушарий. Миндалина есть не единственное хранилище этих воспоминаний, а скорее та точка, куда всё негативное стекается, а затем копируется. Там эта информация обрабатывается для формирования поведенческого отклика на новые ситуации, в которых мы оказываемся.

Вместе с тем миндалина является источником нашей потребности в лидерстве и в повышении собственного социального статуса. В неё уходят корни тщеславия, честолюбия, амбициозности, желания выделиться, возвыситься и восторжествовать. Их близкое соседство в нашем мозге с агрессией и страхом не должно удивлять; всякий наблюдатель человеческой души знает, как тесно эти свойства переплетены между собой. Впрочем, было бы несправедливым назвать исключительно дурным стремление возвыситься над конкурентами и занять в иерархии положение повыше. Древние греки не без причин считали его одной из основ всех достижений цивилизации. Миндалина, таким образом, играет значительную роль в мотивации и в нашей склонности соревноваться как с самими собой, так и с окружающими.

Далее, миндалина управляет территориальным поведением млекопитающих – нашим стремлением занимать, охранять и считать своей определённую часть окружающего мира. Здесь берёт начало пресловутый инстинкт собственности и человеческая страсть накапливать имущество и бороться за него с другими. Часто встречающееся у многих живых существ отношение к своему романтическому партнёру как к своего рода собственности также формируется миндалиной при деятельном участии гипоталамуса.

Наконец, миндалина очень важна для создания социальных связей и контактов с другими людьми. Это является прямым расширением её кураторства всех наших попыток повысить или удержать собственный статус в той или иной иерархической системе, где мы находимся. Учёные неоднократно показывали, что имеется однозначная положительная корреляция между размером миндалины у взрослого человека с одной стороны и сложностью, а также числом его социальных контактов – с другой.

Часть потребностей в нашем мозге, таким образом, имеет более-менее чёткую локализацию. Это не значит, что отвечающие за них нервные клетки расположены только там, а скорее то, что в этих зонах, как правило, происходит основной объём работы. Однако множество потребностей, в особенности наиболее сложные и относящиеся к высшей нервной деятельности человека, не имеют такого аккуратного адреса прописки в мозге. В их воплощении задействовано много разных нейросетей. Порой требуется активное сотрудничество десятков зон, перечисление которых лишь уведёт нас далеко от главной цели рассказа.

Одним из примеров таких более сложно локализованных потребностей является то, что Иван Петрович Павлов назвал в одноимённой статье рефлексом свободы. В своих экспериментах Павлов заметил, что и собака, и лошадь, и другие животные не выносят пребывания в стеснённых условиях. Это справедливо даже в тех случаях, когда подобная стеснённость не доставляет им никаких реальных неудобств или боли. Ограничение передвижения, например, зажатие в мягком станке, пребывание в слишком узкой клетке или загоне причиняет живым существам дискомфорт и страдание без всякой видимой физической причины.

Всё живое, понял Павлов, стремится к свободе передвижения, свободе действия, и эта врождённая программа поведения была им названа рефлексом свободы. Из него, следует полагать, и родилось присущее homo sapiens свободолюбие. Свобода есть базовая потребность организма, потому что она создаёт условия, необходимые для выживания и развития. От того, свободны ли мы в своих перемещениях и действиях, зависит то, сможем ли мы избежать нападения, получить доступ к питанию и размножению, доступ к любым благам вообще. Это и делает её столь важной для выживания. Рефлекс свободы активно задействует все зоны страха и агрессии, но и ряд дополнительных и потому не является чётко локализованным.

Не будет также лишним подчеркнуть ещё раз, что столь же фундаментальной потребностью любого организма является познание. У существ с высокоразвитым мозгом эта потребность порождает сложнейшие формы исследовательского поведения. Благодаря нему животные собирают информацию о среде и узнают о способах, как избежать угроз и удовлетворить прочие свои потребности. Воля к познанию является врождённым инстинктом и приносит положительные эмоции всем, у кого таковые эмоции вообще удаётся обнаружить.

Ещё одной великой нуждой всякого организма является экономия энергии и восстановление сил. В бытовом языке они известны под именами лени и усталости. Не может долго прожить тот, кто разбрасывается своими внутренними ресурсами. Как следствие, частью нашей нервной системы является особый арсенал тормозных механизмов. Когда мы расходуем слишком много сил и глубоко залезаем в энергозапасы ума и тела, мы чувствуем, как накатывает волна усталости, а мотивация к дальнейшей деятельности падает. То же самое случается, когда награда за предполагаемое действие кажется незначительной или слишком отложенной во времени. Организм не считает нужным заводить свои моторы из-за всякой мелочи. Впрочем, нередко эти тормоза прожимаются просто так, без всякой разумной причины и с полным баком энергии где-нибудь в середине трассы жизни. Мы ведь помним, что наша сигнализация – с характером и ошибки ей, мягко говоря, не чужды.

Наконец, у человека есть потребность в творчестве, и её аналоги имеются повсюду в природном мире. Творчеством является любая деятельность с отложенным накопительным эффектом. Потому и скопление орехов белкой в дупле дерева, и накопление денег на банковском счёте являются, строго говоря, творческим процессом. Просто они требуют довольно примитивных когнитивных способностей, потому в повседневной речи мы не любим применять к ним столь возвышенный термин.

Потребность в творчестве является самой сутью того, что есть такое жизнь вообще, что есть бытие вокруг нас. Она содержит в себе ответ на вопрос, к чему это всё и куда оно движется. Всё живое устремлено к постоянному расширению себя, к продлению себя вовне, то есть к созиданию во всем многообразии форм последнего. Так действует и бактерия, и растение, и homo sapiens. Творчество есть и высочайший венец, и глубочайший исток всей деятельности вообще, каждого мельчайшего дрожания ложноножек у одноклеточных организмов и шевеления пальца у человека. Именно из потребности в расширении себя вовне рождаются и ветвятся все прочие, и в первую очередь размножение. Размножение есть самый первый творческий акт, который создала живая природа. Подобно нашей познавательной деятельности, однако, воля к созиданию и саморасширению не имеет аккуратного места прописки внутри головы. Она есть результат сотрудничества мириад нервных клеток из очень разных точек мозгового глобуса.

Само устройство жизни делает неизбежным взаимодействие организма со средой и его зависимость от многих частей внешнего мира. Эти зависимости и есть то, что мы зовём потребностями. И потребностей у нас очень много. В каждый конкретный момент времени, однако, лишь одна из них может целенаправленно удовлетворяться. Более того, предпочтение в пользу одной зачастую вредит «интересам» всех прочих. Десятки и даже сотни потребностей, следовательно, постоянно вступают в конфликт друг с другом внутри нашей психики. Потребность в пище может войти в противоречие с потребностью в безопасности или же в познании. Потребность в повышении социального статуса и в высших формах творчества всегда идёт наперекор потребности в экономии энергии.

Всё ещё более осложняется тем, что существует множество способов удовлетворить потребность, множество стратегий поведения. Невозможно знать заранее, какая окажется лучше, а потому необходимо делать выбор, причём быстро. Каждая стратегия в нашем арсенале представлена особой нейросетью, которая борется за существование с другими популяциями нервных клеток. Война тем самым разворачивается сразу на нескольких фронтах: и между потребностями, и между сценариями их удовлетворения. Эти острые противоречия нужно как-то разрешать. И наш мозг, конечно, давно изобрёл соответствующий механизм.

Поясная кора и обработка информации от потребностей

Всё в нервной системе взаимосвязано, потому строгое анатомическое деление мозга по функциям невозможно. И когда мы говорим, что ствол мозга занимается чем-то одним, а гипоталамус другим, это обозначает, что данные задачи осуществляются там либо в первую очередь, либо в частности. Но это никоим образом не означает, что они выполняются исключительно там. В большинстве случаев ни одна операция не может быть выполнена без деятельного участия других зон мозга. Наше деление его на области является, следовательно, скорее функциональным, нежели анатомическим.

Особенно это верно для лимбической системы. Лимбическая система – это прежде всего не то, что располагается между корой и стволовыми структурами, хотя большая часть её зон и находится именно там. Это те области мозга, которые осуществляют основной объём работы с нашими базовыми потребностями, эмоциями и автоматическими поведенческими реакциями. Потому в лимбическую систему входит такой важнейший рабочий модуль, как поясная кора (или поясная извилина). Анатомически она принадлежит к коре и располагается вдоль её внутренней границы, но по своим задачам она есть часть лимбической системы.

Добавьте описание

Достаточно беглого взгляда на эту поистине гигантскую структуру, чтобы понять: её функции должны быть соразмерны столь внушительным масштабам. И действительно, поясная кора представляет собой своего рода мозг внутри мозга. Это суперкомпьютер нашей лимбической системы, куда стекаются многочисленные данные и претерпевают в её недрах сложнейшую обработку. По итогам этих процессов по всей нервной системе рассылаются команды, определяющие наши чувства, мысли и поступки.

Главная задача передней части поясной коры – бдительно анализировать всё происходящее и измерять то, насколько оно соответствует нашим ожиданиям. По поводу каждого мельчайшего события в нашем внутреннем и во внешнем мире там выносится мгновенное решение: оно либо не оправдывает наших ожиданий, либо соответствует им, либо превосходит. Если перевести это на более ясный язык, то поясная кора оперирует понятиями желаемого и действительного. Суперкомпьютер лимбической системы замеряет различие между тем, что происходит или только может произойти и тем, чего мы хотим. Вернее, чего хочет каждая из наших многочисленных потребностей.

Во-первых, в поясную кору прямым или же косвенным образом стекаются воззвания от гипоталамуса и миндалины, из ствола мозга и коры полушарий, со всех уголков центральной нервной системы. У каждой нейросети своя повестка, и она требует чего-то своего. Одни голоса звучат громко и настойчиво, потому что сами просители могущественны или же нужда их особенно остра. Так, потребность в безопасности и выживании традиционно обладает звучным рыком, который громом проносится по нервным клеткам. Ему трудно воспротивиться. Другие же говорят тише и скромнее, потому их прошения удовлетворяются совсем не в первую очередь.

Но всё-таки как решить, когда и какой потребностью заняться? Более того, в какой мере их огромные аппетиты должны быть утолены? Для этого поясная кора принимает в себя и вторую лавину данных – информацию о мире, идущую от наших органов чувств, из памяти и воображения. Каждое внешнее и внутреннее событие ложится на чашу весов. Поясная кора пытается определить, насколько это вредит или помогает нашим интересам и что это значит с точки зрения наших многочисленных потребностей.

Допустим, вас мучает голод, вы подходите к холодильнику, открываете дверь, а там зияет совершенная пустота. В поясной коре тотчас начинается оценка этого опыта под всевозможными углами. Потребность в пище выносит свой вердикт: действительное очень сильно отличается от желаемого. Потребность в безопасности вносит свою лепту: действительное значительно отличается от желаемого. Вас ведь бессознательно заботит то, что еды может не появиться и дальше. Потребность в размножении говорит: действительное слабо отличается от желаемого. В данных обстоятельствах иные приоритеты, и сигналы половой потребности глохнут в сравнении с более актуальными проблемами перед нашими глазами. Потребность в общении заявляет: действительное слабо отличается от желаемого. Вновь, сейчас просто не её выход.

Подобная перекличка ведётся постоянно. Те нужды организма, которые давно игнорировались, голосят в полную силу в практических любых обстоятельствах нашей жизни. Остальные тем временем выжидают благоприятного случая, чтобы возвысить голос. Поясная кора помогает мозгу расставить приоритеты и разобраться, для какого рода потребностей и действий подходит ситуация, каковы заключённые в ней выгоды и угрозы.

Двоичный код лимбической системы

Итак, миллионы нервных клеток, сотни обширных нейросетей непрерывно чего-то требуют и высказывают собственное мнение. Психика тонет в этой противоречивой лавине, и одна из проблем состоит в том, что заявки от потребностей лишены конкретности. Все они твердят одно и то же в одних и тех же словах: хочу и всё. Нейросети потребностей вообще чрезвычайно примитивно устроены, потому что возникли очень рано в эволюционной истории. Они редко предлагают варианты и решения, а лишь просят, как голодные птенцы. Подобно голодным птенцам, они имеют ряд врождённых программ поведения и могут поделиться ими с мозгом, но сложная нервная система человека частенько презрительно их отвергает и заменяет на более изощренные стратегии.

К примеру, самый главный и крупный центр половой потребности в человеческом мозге расположен в переднем гипоталамусе. Там он занимает объём нервной ткани в кубический миллиметр. Эта горошинка, которая уместилась бы и на острие иглы, порождает то самое либидо, о котором вдохновлённо писали поэты и психологи. Может показаться, что на такое сильное и великое чувство кубического миллиметра мозга недостаточно, но нейробиологи знают, что бо?льшего половой потребности не нужно. У неё очень простые задачи: содержать несколько врождённых стратегий и предпочтений, а также уметь произносить «хочу» с должной частотой, силой и в правильное время.

Очень схожая ситуация обстоит со всеми нашими прочими нуждами. Они просто хотят. Но хотят ли они, чтобы нечто было или чтобы его не было? Желают ли они приблизиться к или отдалиться от? Вот крайне важный и насущный вопрос. Потому в практических целях этот моносигнал от потребностей, их единый клич «хочу», переводится нервной системой в двоичный код. Сила многочисленных желаний и желаньиц пропускается через поясную кору, как и иные отделы мозга, а затем делится на две автоматические реакции: влечение и отторжение. Так происходит расшифровка моносигнала.

И действительно, иногда мы желаем, чтобы нечто, чего ещё нет, возникло или уже существующее продлилось. Иногда мы, напротив, хотим, чтобы то, что уже есть – исчезло. Порой нужно добавить, порой изъять. В иной раз требуется создать, а в иной уничтожить. Зоны, отвечающие за страх, обыкновенно выступают на стороне отторжения. Они требуют бежать или затаиться, увеличить дистанцию и отдалиться от источника опасности. Агрессивные стороны нашей психики жаждут нападать, разрушать, сметать препятствия. Это тоже сила отторжения – желание со знаком минус. С другой стороны, познавательная потребность, потребность в питании или размножении управляемы силой влечения – желанием со знаком плюс. Они хотят получить, приобрести, войти в контакт и продлить его.

Как следствие этой расшифровки великой силы желания, мы никогда не испытываем его в чистой и лишённой направления форме. Каждый мельчайший импульс нашего желания всегда предметен и однозначно ориентирован. Он направлен на что-то и имеет либо положительный, либо отрицательный заряд. Это может быть и реальный предмет, и продукт воображения, что-то из наших грёз и планов или же воспоминаний. К одним вещам (как находящимся перед глазами, так и сконструированным умом) мы испытываем влечение, к другим отторжение, а третьи вызывают сумбурное переплетение обеих стихий.

Да-нет, плюс-минус, один-ноль, положительное-отрицательное, любовь-ненависть, созидание-разрушение. Складывается впечатление, будто не только мозг, но и мир вокруг него очарован цифрой два. И это не удивительно, ведь она бывает чрезвычайно полезна.

Возникновение отрицательных эмоций и их эволюционный смысл

Весь получаемый нами опыт, таким образом, пропускается нервной системой через особый и довольно эгоистичный фильтр. Наше бессознательное ежесекундно взвешивает мир на весах многочисленных потребностей, а после этого спешно наклеивает на каждый отрезок мира один из двух ярлычков. Первые, со знаком плюс, работают как мишени. Туда мы стремимся. А другие, со знаком минус, выглядят как красные флажки – их мы обходим стороной.

Тысячи автоматических реакций влечения и отторжения выстреливают в нашей психике несмолкаемой канонадой каждую минуту. Но как бы они ни были различны, есть то, что их объединяет на самом фундаментальном уровне. Их объединяет единая природа желания, той экспансивной и устремленной к безграничному расширению и развитию силы, которая составляет сущность мироздания. Желание есть воля к перемене. Оно пронизано ощущением фундаментальной неудовлетворительности того, что есть сейчас. Им управляет нехватка, недостаток. В некотором смысле наше желание есть претензия к себе и миру. Оно содержит в себе подспудное суждение: мир не таков, каким мы бы хотели его видеть, потому нечто требуется поменять.

Но что значит несоответствие мира и наших потребностей для эволюции? Разумеется, это угроза. У нас нет столько пищи, сколько мы бы хотели, столько безопасности, возможностей для размножения, информации, статуса и власти. Желание всегда порождает противоречие между действительным и желаемым, а это противоречие есть сигнал тревоги. Чем сильнее этот разлад, тем опаснее ситуация для выживания и тем громче звучит сирена.

Когда ярлычки на ситуации, где мы находимся, проставлены и оказывается произведено много импульсов влечения и отторжения, в нашем мозге рождается понимание. Информация и от мира, и от потребностей сводится воедино и обозревается панорамным взглядом. Только тогда по количеству и силе импульсов становится понятно…


Источник: m.vk.com

Комментарии: