Вещные права и цифровизация

(текст выступления на дискуссии «Право собственности в цифровую эпоху"

которая проходила 9 декабря 2021 года в РАНХиГС)

 Моё отношение к реформе законодательства о вещных правах – двойственное. Когда-то я в роли волонтёра участвовал в подготовке законопроекта о масштабной реформе Гражданского кодекса, но после того, что с ним сделали в Государственной Думе РФ, мне кажется, они обязаны на нём жениться. Поэтому для себя я решил, что больше не шевельну и пальцем в работе над подобными проектами. Просто они должны быть правильно организованы. Нужно готовить подробные технические задания, платить за все работы по подготовке текстов. А вот так «на коленке» писать, а потом столкнуться с тем, что многое будет признано сделанным зря, не хочется. Не все эту мою точку зрения разделяют, но уж как есть.

А если серьёзно, то нам очень нужна реформа законодательства о вещных правах, и я согласен с тем, что она должна быть основана на классических принципах. Однако этому препятствуют некоторые проблемы российской действительности.

Во-первых, отсутствие уважения к собственности в широком, экономическом, смысле этого слова. У нас почти никогда никто чужую собственность не уважал и не уважает сейчас. Регулярные переделы собственности происходили на протяжении всей более чем тысячелетней истории России. Последний произошёл лет 10 или 15 назад. И в дальнейшем будут такие же переделы. Изменится политическая ситуация – и снова мы увидим очередной передел. Украина тому яркий пример: можно изучать его и прогнозировать, что нас ждёт потом. Одни и те же объекты при посредстве правоохранительной и судебной системы передаются сначала в одни руки, потом в другие, в третьи, и так до бесконечности.

Появление классического законодательства о вещных правах способно создать хотя бы общую легальную основу для того, чтобы подобные переделы остановить. Когда-то мы старались придать ему такой вид, но что от него осталось и что останется в конечном счёте, неясно. Где-нибудь между вторым и третьим чтением что-нибудь обязательно оттуда выкинут или вставят. Главное, чтобы учёные не успели высказать своего мнения…

Во-вторых, наличие государственных гарантий прочности предоставленных вещных прав. Для меня это важнее, чем их классическая система. Без гарантий вся реформа теряет смысл. Будет красивое законодательство, будут сформулированы разнообразные права, а лишаться их будут по-прежнему «на раз-два». Ничего хорошего из этого не выйдет. А гарантии, так уж сложилось исторически, – это выплаты в системе регистрации прав на недвижимость, почти автоматические, при утрате права, записанного в ЕГРН. Если Минфин согласится, то будет нам счастье. Но он никогда и ни за что на это не соглашался. А значит, всё, что мы напишем в законопроекте о вещных правах, не будет иметь особого значения.

При отсутствии справедливой компенсации за утраченное право суды будут вынуждены пойти по иному пути. Если мы не защищаем того, кто потерял право, за счёт бюджета, то суды сразу начинают по-другому рассматривать споры по поводу объектов недвижимости, пытаясь провести «балансировку» интересов сторон в зависимости от обстоятельств дела. Потери распределяются между сторонами гражданского правоотношения. Если не за счёт государства, то за счёт частного лица, часто невиновного, а то и вовсе непричастного, и никак иначе. Больше-то взять не с кого. Поэтому для меня ключевой вопрос в реформе вещного права – государственные гарантии утратившим вещные права! И здесь классическое вещное права хотя бы в какой-то мере могло нас спасти, что бы мы не использовали никому не известные и часто противоречивые конструкции.

Когда-то я опубликовал статью о том, какие экономические потребности есть у участников гражданского оборота в тех или иных вещных правах. Та скудная система вещных прав, которая сейчас есть у нас, неспособна дать удовлетворение ряду важных потребностей. Отсюда и постоянные дефекты в правоприменении. Я имею в виду прежде всего такие потребности как финансовое обеспечения для разных сделок (прав) и вещные гарантии для лиц, вступающих в договоры. Их отсутствие давно порождает проблемы.

Например, при отмене в ГК регистрации сделок с недвижимостью «подвисли» так называемые сделки на срок или под условием. Раньше сначала можно было зарегистрировать сделку, в которой определить порядок и условия перехода права на недвижимость. Теперь – нельзя. Никаких вещных гарантий по договорам нет и быть не может. Это теперь чисто обязательственные договоры. Поэтому у нас до сих пор существует искорёженный рынок сделок с недвижимостью: банковские ячейки, ценные пакеты, которые заменяют денежные предоставления и т.д. Опечатанный пакет – полная цена за объект недвижимости, причём неясно, сколько там денег. Если мы сейчас введём жесткое регулирование в этой сфере (сделки только через нотариуса путём внесения всей суммы на счёт последнего), возникнет коллапс на вторичном рынке недвижимости, какой сейчас мы наблюдаем в сфере долевого строительства.

Что касается обеспечения финансовых выплат с помощью вещных прав, то последних у нас вообще нет. Так что многие экономические потребности не обеспечиваются конкретными вещными правами. Вместо них фактически используется договор аренды, который, конечно, вещным быть не должен. Некоторые договоры аренды, например, в отношении земельных участков из государственной или муниципальной собственности сроком более 5 лет, дают арендаторам более широкие права, чем права вещные. В частности, они легче передаются. Ни в одном приличном законодательстве такого быть не должно, потому что идея вещных прав как наиболее значимых и гарантированных должна превалировать. У нас, к сожалению, всё наоборот.

Кстати, хочу сказать, что не только экономисты и конституционалисты вносят свой вклад в размытие системы вещных прав. Начались разговоры о том, что нам нужен открытый перечень вещных прав. Предлагается вводить в оборот такое понятие как вещные обязательства. Я как-то написал в Интернете: давайте, коллеги, вводите, вводите их, у нас ещё не все налоги обеспечены вещными конструкциями. Вот скоро и «врубят» такое вещное обеспечение во все публично-правовые обязанности. Платит любой, у кого находится соответствующий объект. Раз это можно в отношении сборов на капитальный ремонт, почему бы не распространить аналогичное правило на квартирную плату и плату за коммунальные услуги? Пусть это тоже будет вещное обязательство, которое лежит на любом собственнике недвижимости. Пока мы видим проволочки в проведении законодательной реформы вещного права, основные её идеи начинают размываться.

Таким образом, без широкого набора вещных прав в замкнутом перечне, именно в замкнутом, не обойтись. Нужно, наконец, закончить все споры о том, вещное перед нами право или нет, можно ли вещно-правовые способы защиты применять к чисто обязательственным правам. Повышенные гарантии вещным правам может дать только замкнутый их перечень. Конечно, многим адвокатам это не понравится, но они найдут другие способы заработать. И государство должно в конце концов пойти на представление вещным правам эффективных финансовых гарантий. Оно же собирает налоги, облагая кадастровую стоимость недвижимости. Так пусть будут предприняты усилия сделать систему государственной регистрации прав на недвижимость осмысленной, полезной частным лицам, а не только фискалам. Государственный эгоизм надо преодолевать.

Теперь о цифровизации и вещном праве. Я спокойно отношусь к разным цифровым новшествам, у меня уже возникла некая интеллектуальная глухота. Главное – не уменьшить гарантии, которые имеют субъекты гражданского права, путём введения разных новых цифровых форм. И здесь мы не до конца провели общий принцип: нет особых цифровых прав, есть традиционные гражданские права в особой цифровой форме. Права всё те же. Понятие особого цифрового права лишь размывает механизм гражданско-правового регулирования. Вспомните американские ипотечные облигации, основанные на смешении понятий вещного и обязательственного права. К каким проблемам привела секьюритизация вещных прав, мы увидели ещё в 2008 г. Слава Богу, в России не успели внедрить такой аналог, но хотели. А немецкая ипотечная система, основанная на вещных принципах, выстояла.

Мы, к сожалению, пошли по пути размытия содержания вещных и обязательственных прав в сфере цифровизации. Есть особые цифровые права, не совсем вещные, не совсем обязательственные, непонятно, какие, не отвечающие чётким критериям, вырабатываемым на протяжении сотен лет. А для чего? Чтобы «ловить рыбку в мутной воде»? Правовые конструкции смешались между собой, а дальше: хочу – заплачу, хочу – не заплачу. Своего рода потестативные права. А достаточно было четко разработать особую цифровую форму сделок.

Но сказанное касается не только изменений нашего ГК. Пару лет назад я проанализировал права на музыку и фильмы, которые «продаются» компанией Apple. Она сознательно размыла понятие объекта и прав на него. В случае с музыкой вы просто её покупаете, в случае же с фильмами вам предлагаются две формы – покупка или прокат. Покупка фильма, в отличие от музыки, не превращается в обычную куплю-продажу. Фильмы можно запускать, лишь имея действующий аккаунт Apple и только на специальном программном обеспечении. Стоит только копейку не заплатить, все уже купленные фильмы перестают работать. Это купля- продажа? Нет. Вы приобрели абсолютное право? Нет.

Так что современная цифровая практика предполагает известное размытие границ между абсолютными и относительными правами. Цивилисты должны точно обозначить на шкале прав, где заканчиваются абсолютные права и начинаются права относительные. В жизни же встречается много разных комбинаций. Не надо обманывать публику: вы не продаёте тот или иной объект навсегда, если оставляете за собой право в той или иной мере контролировать его использование. Дальше, больше. Предлагается удалённо отключать двигатели автомобилей, если водитель нарушает правила. И это абсолютное право?! А деньги с вас берут, как за объект, передаваемый в собственность. И не столь важно, что нарушается законодательство о рекламе. Главное, чтобы вы платили ровно столько, сколько это на самом деле стоит. Как правило, в цифровой сфере вы получаете меньше, чем платите. Нормы об исключительных правах решения данной проблемы не содержат, это вопрос общей части гражданского права.

Тем более что в связи с цифровизацией он всё чаще возникает в классических договорах. Скоро всё придет к тому, что сложные технические предметы будут продаваться целиком, без составных частей. Сейчас так происходит применительно к крупным узлам. Сломалась какая-то мелочь, а покупать нужно дорогостоящий узел. И тут придётся законодателю устанавливать длительные сроки службы таких изделий и программного обеспечения, в них используемого, в нарушение принципа свободы договора.

И в завершение, немного футуризма. Вещное право важно ещё и вот почему. Владелец компании «Майкрософт» Билл Гейтс вкладывает деньги в покупку земельных участков, являясь одним из самых крупных землевладельцев в США. Продает компьютерное оборудование, а покупает самые что ни на есть реальные активы. А всем нам «вешают на уши лапшу», что надо покупать цифровые продукты. Это же фактически стеклянные бусы, на которые у туземцев выменивали меха и золото. Девиз поколения «зумеров» - «пользование лучше, чем собственность» - не действует на тех, кто понимает экономическую жизнь. Не поддавайтесь пропаганде, учите вещное право и объективно смотрите на цифровизацию.