Что будет после постмодернизма?

Можно спросить по-другому: а что будет, когда неолиберальная модель рухнет? Ведь, в конце концов, постмодернизм обеспечивает идеологическое оправдание современному варианту капитализма. И если неолиберализм уйдет со сцены, то новую разновидность буржуазных отношений нужно будет обернуть также и новыми философскими концепциями, оправдывающими эксплуатацию и подавление большинства меньшинством.

Наверно, многим уже очевидно, что мем «верните мой 2007 год» так и останется только лишь ностальгическим мемом, что кризис, по большому счету, никуда не уходил, что неолиберальная модель не вечна, и на смену ей рано или поздно обязательно должно прийти что-то другое. А значит, и постмодернизм (по крайней мере, в нынешнем варианте) тоже будет замещен чем-то иным.

Очень хочется ответить на вопрос, чем именно, но пока лично у меня (IMHO) не хватает достаточных знаний, чтобы сделать это основательно. Однако статья на сайте РБК о social e-commerce таки сподвигла намалевать хотя бы набросок: https://trends.rbc.ru/trends/industry/cmrm/615194fd9a79472729ce902d.

В статье рассказывается о коммерции, продвигаемой через соцсети и приложения. Из всего текста я выделю здесь только цитату: «В классическом e-commerce покупатели ищут товары: заходя на маркетплейс, они хотя бы примерно представляют, что собираются приобрести. В социальной коммерции все наоборот. Рекомендательные системы, контент и другие пользователи подсказывают потребителю, что ему нужно купить. То есть тут не люди ищут товары, а товары находят своего покупателя».

Обратите внимание на последнее предложение. Человек как бы превращается из субъекта в объект, а товары, наоборот, как бы приобретают интенциональность (то есть свойство направленности на объект). Если К. Маркс говорил об отчуждении человека от продуктов своего труда, об отчуждении человека от производства, то теперь уже стоит задуматься и об отчуждении человека от осознанного потребления. Помнится классика, высказанная им в «Манифесте Коммунистической партии»:

«Рабочий становится простым придатком машины, от него требуются только самые простые, самые однообразные, легче всего усваиваемые приемы».

А теперь шутки ради давайте заменим слово «рабочий» (то бишь производитель) на слово «потребитель», а слово «машина» на гаджет. Собственно говоря, мы получили краткое содержание статьи с сайта РБК, рассказывающей нам о social e-commerce.

Так перед нами обрисовывается новый дивный мир, где человек окончательно приравнивается к объектам, где человек никак не выделяется на фоне окружающей его среды, онтологически он ей равен, где человек, короче говоря, окончательно расчеловечивается. А теперь – внимание! – вопрос: есть ли современные философские и идеологические концепции, оправдывающие подобное положение вещей?

Да, есть. Имя им легион: акторно-сетевая теория, объектно-ориентированная онтология, киберготика, темное просвещение, правый акселерационизм и т.д., - все то, что (здесь я повторюсь за одним российским популяризатором философии) объединяется одним емким понятием: темная философия. Что интересно (и симптоматично) данные направления начали постепенно набирать популярность последние 10-15 лет, то есть примерно с момента предпоследнего финансового кризиса, обнажившего слабость неолиберальной модели. Возможно, кто-то из вас, многоуважаемые читатели, скажет, что впервые слышит о подобных направлениях, но, наверно, в 60-70-х годах прошлого столетия, на излете кейнсианского варианта капитализма, мало кто из непричастных к философскому поприщу знал о постмодернизме, это было уделом «высоких интеллектуалов», и только с приходом в большую политику Р. Рейгана и М. Тэтчер постмодернизм невероятно быстро захватывает культурное поле нашей многострадальной планеты.

Суть и задача большинства (если не всех) теорий «темного спектра» заключается в отвержении преимущества существования человеческого над нечеловеческими объектами. В той или иной степени они все спекулируют на антиантропоцентризме. То есть, грубо говоря, если постмодернисты второй половины XX века заявляли о равенстве всех дискурсов (которые все-таки были производными от человеков), то нынешние новомодные философы говорят нам о равенстве человеческого и нечеловеческого, разумного и неразумного, живого и неживого. Понимаете, с точки зрения среднестатистического постмодерниста утверждения о том, что пирамиды построили древние египтяне и рептилоиды с планеты Нибиру имеют одинаковую дискурсивную ценность, а с точки зрения усредненного объектно-ориентированного философа египетские фараоны, жречество, крестьяне, пирамиды, погонщики, крупный и мелкий рогатый скот, лепешки, которые они отложили на дороге, сами дороги, песчаные бури, разлив Нила и крокодилы, живущие в нем (и даже, возможно, рептилоиды вместе с планетой Нибиру) – это все равновеликие акторы, взаимодействующие друг с другом в социотехническом процессе, и противопоставлять человека природе или правящий класс податному населению, или одну провластную группировку другой, или делать любые другие противопоставления ни в коем случае нельзя; связи между людьми не имеют качественного отличия по сравнению со связями между объектами или людьми и объектами. Например, с точки зрения теории ассамбляжей Мануэля Деланда постройка пирамид будет являться результатом сборки строительных материалов, экономических сил, особенностей ландшафта, а также людей, осуществляющих разную работу – от пригнанных на сезонные работы крестьян и базирующихся на постоянной основе специалистов до надсмотрщиков и фараона, приказавшего начать монументальное строительство. Важно отметить, что люди здесь не играют решающей роли в процессе строительства. Все это как бы самоорганизуется во взаимодействии одних акторов с другими.

Объектно-ориентированные философии таким образом окончательно закрепляют в обществе парадигму неомагического мышления, где вещи и люди, как в доисторические времена, представляются онтологически равноценными, с той лишь разницей, что если люди древности одухотворяли предметы, «поднимали» их до уровня субъекта (например викинги или самураи наделяли свои мечи личностью, давали им имена и т.д.), то теперь философы-каннибалы разодухотворяют человека, нивелируют его до нечеловеческого, до предмета, до вещи с затухающим осознанием себя. И самое главное, такой подход все более коррелирует с новыми трендами в мире бизнеса, такими как social e-commerce.

А теперь зададимся следующим вопросом: какая политэкономическая теория потенциально оказывается в наилучшей сцепке с набирающими силу темными философиями? Ведь если какая-нибудь философия берется на вооружение, то она должна отражать текущее положение дел в социальном бытие. Рассуждения блаженного Аврелия Августина о граде божьем и граде земном, о том что государство есть наказание роду людскому за первородный грех Адама, и власть создана не ради общественного блага, а ради выживания на этой грешной земле, и принимать ее нужно как должное, накладываются на общественные отношения раннего средневековья, приучают крестьянина принимать барщину и прочие поборы, учат смирению перед сеньором. Рассуждения какого-нибудь постмодерниста, вроде Жиля Делеза, о ризоме, которую можно собирать и разбирать в произвольном порядке без объединения в устойчивые смыслы и уж тем более в иерархии смыслов приводят к таким «великим шедеврам», как, например, последние серии «Звездных войн» или «Притяжение» Федора Бондарчука, не имеющие четкой художественной арки, состоящие из относительно разрозненных, нелогичных кусков, которые, в принципе, можно менять местами (или вовсе выкидывать из сюжета) без значительного урона для смысла (потому что нельзя лишить смысла то, в чем его нет). Клиповые кинофильмы приучают зрителя к клиповому мышлению, к отказу от попыток построить логические цепочки в отношении как общественной, так и собственной жизни. Думать не надо, надо потреблять.

Так на что будут накладываться философии «нового материализма»? К чему они потенциально могут приучать массы? На самом деле в истории человечества вещи и люди уже приравнивались на юридическом уровне.

Servi res sunt – рабы суть вещи. Это из римского права.

Совершенно неважно, как оно обосновывается высоколобыми философами, не имеет значения насколько изящны и возвышены их идеи, воплощаясь в реальных социальных взаимоотношениях, они непременно упрощаются и вульгаризируются; «эманируют» в материальную жизнь. И все это значит, что если в фантазиях темных идеологов вещи и люди онтологически равны между собой, то и в реальной жизни они также уравниваются.

Как это будет осуществляться? Мы знаем, что капитализм он как бы о свободе, что еще постмодернисты запретили любой тоталитарный дискурс, а, значит, человека сделать вещью насильно как бы нельзя, он должен становиться вещью «добровольно». Есть ли современные идеологии, оправдывающие рабство на добровольное основе? Есть. Это либертарианство. И как минимум один из апологетов либертарианства, Роберт Нозик, писал об этом:

«Аналогичный вопрос применительно к индивиду состоит в том, будет ли свободная система позволять ему продать себя в рабство? Я считаю, что да. (Другие авторы не согласны с этим.)» [Нозик Роберт. Анархия, государство и утопия. — М.: ИРИСЭН, 2008. с. 403]

«Возможно, никто не станет продавать себя в рабство целиком, и возможно, что защитные ассоциации не будут обеспечивать санкцией выполнение таких договоров. В любом случае, полных рабов будут считанные единицы. Почти каждый, кто продает такие права, продает ровно столько, чтобы в совокупности их было достаточно для возникновения, с некоторыми ограничениями, права собственности». [Там же, с.349]

Нужно понимать, что рассуждения о «добровольности» подобных взаимоотношений зачатую подразумевают безальтернативность выбора. Оказавшись, например, перед угрозой голодной смерти, человек «добровольно» выберет рабство. И если сегодня мы слышим высказывания и читаем в интернете комментарии вроде: «Они нищие, потому что сами так захотели», то не исключено, что послепослезавтра нам будут внушать: «Они приняли контрактное рабство по собственному желанию». Безальтернативность этого «желания» рассматриваться, естественно, не будет.

Кто-то может попытаться возразить: «Но ведь либертарианцы (как, кстати, и всякие леваки) бывают разные, и отнюдь не все из них считают добровольное рабство приемлемым, да и сам Нозик не отрицает того, что его мнение не единственное».

Все верно, но только есть маленький нюанс: не идеологи выбирают себе элиты по вкусу, а политические и финансовые элиты выбирают себе устраивающих их идеологов. В поздней Римской империи было великое множество христианских сект, но возвысили и подняли одну из них до статуса государственной религии именно правящие слои на церковных соборах.

Радикально-правое либертарианство находит покровительство в среде миллиардеров. Так Питер Тиль, один из сооснователей (наряду с распиаренным Илоном Маском) платежной системы PayPal, финансирует либертарианские организации. Сам же он говорит о том, что больше не верит в совместимость свободы и демократии, что 20-е годы двадцатого века были последним десятилетием искренней политики в США, что потом политика социальных пособий и привилегий превратили понятие «капиталистическая демократия» в оксюморон.

Питер Тиль финансирует и то, что мы назвали философиями «темного спектра». Так разработчик программного обеспечения и блоггер Кертис Ярвин получил от вышеозначенного миллиардера сто тысяч долларов на свой старт-ап. Кертис Ярвин стоит у истоков так называемого темного просвещения, или неореакционного движения (и помимо всего считается неформальным коучем миллиардера-либертарианца). Вместе с философом Ником Ландом они говорят о несовместимости демократии и свободы, о важности сильного руководителя в большом бизнесе и большой политике, о том, что эра просвещения исчерпала себя, о том, что количество людей, имеющих в современном мире высшее образование, избыточно, о естественности социальной стратификации и неравенства и т.д.

Так крупный корпоративный бизнес, либертарианская политическая теория и некоторые объектно-ориентированные философии уже сейчас смыкаются в единое целое. Они вырисовывают перед нами весьма мрачный образ будущего. Разумеется, это не единственный вариант грядущих перемен даже в рамках буржуазных отношений. Просто нужно иметь в виду, что неизбежное падение нынешней неолиберальной модели капитализма вовсе не подразумевает крах всего капитализма. Обвал старой либеральной модели в 20-х годах прошлого века привел к власти в некоторых всем известных странах Европы фашистские режимы. Но то были фашизмы эпохи модерна. Сейчас в рамках правого акселерационизма лелеется и взращивается мечта о новом технокорпоративизме постмодернистской эры. И, как бы это печально не звучало, корпоративизация (назовем данный процесс таким термином, сгладим углы) сейчас набирает силу по всему миру: и у нас, и у них, и вообще везде.

Повторюсь, это лишь один из вероятных вариантов развития ситуации, но не стоит его сбрасывать со счетов. Многие из сторонников либертарианства и темных философий кажутся сейчас гиками-задротами, не заслуживающими внимания. Так что пофиг, что там рассказывает на конференциях и тренингах поэт-неудачник Кертис Ярвин технократам из Силиконовой долины. Но не нужно забывать, что в 20-х годах прошлого столетия (о которых с такой душевной теплотой вещает миллиардер Питер Тиль) в Центральной Европе другой художник-неудачник тогда многим казался малозначимым шизиком и поехавшим клоуном, не имеющим никаких политических перспектив.

Источник: trends.rbc.ru

Комментарии: