ЧЕРНАЯ СЕНСОРИКА И ЭВОЛЮЦИЯ

МЕНЮ


Главная страница
Поиск
Регистрация на сайте
Помощь проекту
Архив новостей

ТЕМЫ


Новости ИИРазработка ИИВнедрение ИИРабота разума и сознаниеМодель мозгаРобототехника, БПЛАТрансгуманизмОбработка текстаТеория эволюцииДополненная реальностьЖелезоКиберугрозыНаучный мирИТ индустрияРазработка ПОТеория информацииМатематикаЦифровая экономика

Авторизация



RSS


RSS новости


(из статьи В.Л.Таланова «Подробное исследование смысловых кластеров черной сенсорики», 2016г. - http://sociotoday.narod.ru/funkc_bs.html )

"Черная сенсорика наряду с белой сенсорикой входит в число эволюционно самых древних психических функций любых млекопитающих животных, а также и большинства других родов позвоночных. Если белая сенсорика формировалась вокруг инструментального пищевого поведения, требующего развития вкуса, тонкой моторики и обеспечивающего одну из главных витальных потребностей любого организма, то черная сенсорика как комплекс сцепленных психических свойств формировалась вокруг второй не менее важной витальной потребности – инстинкта размножения и связанных с ним половой и территориальной конкуренции.

Внутривидовая агрессия неизменно связана с инстинктом продолжения рода – будь это половая конкуренция перед спариванием, материнская или отцовская агрессия по защите потомства, или наиболее распространенная форма агрессии – территориальная, связанная с изгнанием чужаков со своей территории, либо же частная форма территориальной агрессии – борьба за более высокое место в иерархии стаи.

Более высокий социальный ранг у стайных животных (к которым относится и большинство приматов, homosapiens в том числе) позволяет высокоранговым самкам более эффективно и разборчиво осуществлять выбор партнера для спаривания, а главное – иметь пищевые преимущества для себя и своего потомства. Самцам высокий ранг позволяет осуществлять покрытие большего количества самок, и зачастую, у некоторых животных, доминирующий самец полностью «приватизирует» всех самок стаи, вообще не допуская субдоминантных самцов до спаривания. У нестайных животных (например, львов, живущих семьями, прайдами) территориальная агрессия принимает форму недопущения других представителей вида на свою охотничью территорию, что, во-первых, поднимает шансы «отца семейства» на покрытие самки только им самим, а во-вторых, поднимает шансы всей семьи на выживание за счет использования ограниченных охотничьих ресурсов территории исключительно в интересах собственной семьи. У стайных приматов (макак, шимпанзе, бабуинов, людей) территориальная агрессия принимает форму соперничества проживающих по соседству стай одного вида за кормовую территорию – особи другой стаи на собственную территорию не допускаются, изгоняются с нее зачастую со смертельными увечьями. Подобное же межстайное соперничество за территорию наблюдается, например, и у насекомоядных сурикатов. Кроме того, стайные приматы являются одним из тех очень немногочисленных семейств млекопитающих, у которых борьба за социальный статус и сексуальное доминирование в стае ведется особенно ожесточенно, часто вплоть до смерти соперника (ни у семейств любых травоядных видов животных, ни у псовых видов, ни у большинства видов семейства кошачьих подобного не происходит).

Таким образом, у приматов рост внутривидовой агрессивности по отношению к особям своего пола (а у самок – и по отношению к самцам, которые могут повредить их потомству) является положительным адаптационным фактором, способствующим более успешной передаче своих генов в следующем поколении. Внутривидовая агрессивность приматов выросла бы за счет отбора еще больше, если бы не три основных фактора, сдерживающие ее в генофонде популяции на более-менее разумном среднем уровне. Во-первых, избыточная агрессивность может нанести ущерб собственному потомству (вспомните Ивана Грозного и Петра Первого). Во-вторых, повышенная агрессивность приводит к увеличению числа конкурентных столкновений. Хотя более агрессивная особь и побеждает в них в большинстве случаев, но раз на раз все-таки не приходится, и те бретёры, которые затевают слишком много дуэлей, тоже долго не живут. В-третьих, наконец, привычная физическая агрессия приводит к постоянно повышенным энергозатратам организма. В условиях изобилия пищи это не имеет значения, но если стае грозит голод, то относительно большее преимущество в ней (в том числе и по размножению) получают те особи, которые умеют экономить энергию, больше внимания и времени уделяют добыче пищи и не бросаются очертя голову в драку или в погоню за каждым потенциальным соперником-соперницей.

Повышенная внутривидовая агрессивность только в том случае будет в эволюции адаптивно полезным признаком, если она окажется связана и с лучшими потенциальными возможностями для осуществления успешной агрессии, физической драки в первую очередь. А что нужно особи для победы в драке, помимо высокой агрессивности? Во-первых, физическая сила (высокая мышечная масса) и быстрота мышечной мобилизации. Во-вторых, большой объем зрительного внимания, хорошо распределенного в пространстве. В-третьих, быстрота принятия мгновенных и к тому же нерушимых решений, не подвергающихся сомнениям. В-четвертых, ускоренный обмен веществ. В-пятых, ускоренное заживление ран (а значит, и повышенный иммунитет). В-шестых, низкая болевая чувствительность. В-седьмых, бесстрашие. В-восьмых, умение производить своими «понтами» впечатление непобедимого борца-бретёра, умение нарабатывать и использовать соответствующую репутацию «великого и непобедимого», одними лишь угрожающими позами уже вызывая страх и бегство соперника. Лишь в том случае, если все эти качества окажутся генетически сцепленными с повышенной агрессивностью, повышенная внутривидовая агрессивность будет эволюционно полезной и станет закрепляться в потомстве. Так и происходит на деле – повышенная внутривидовая агрессивность (во всех ее проявлениях) оказывается в популяции тесно скоррелированной также и со всеми указанными свойствами, на первый взгляд прямого отношения к агрессии не имеющими, но, однако, жизненно необходимыми для обеспечения ее успешности (см. перечень кластеров ЧС в табл.1 статьи).

Тут важно отметить, что первичными элементами в структуре всех свойств, сопровождающих ЧС, являются все-таки именно повышенные территориальная и сексуальная агрессия, а вот как раз все иные, прочие элементы, популярные среди социоников при описании ЧС (в том числе решительность, бесстрашие, лидерство, моторная ловкость, высокое зрительное внимание и т.д.) являются производными и безусловно вторичными, обеспечивающими успешность стратегии ЧС качествами, а вовсе не основополагающими и не первичными (как, однако, доныне ошибочно полагают отдельные соционики-начетчики, склонные идеализировать ЧС либо отталкиваться в своих рассуждениях о семантике функций от уже сотни лет назад изжившего себя в науке натурфилософского аспектного деления мира на «время», «пространство», «тело», «эфир», «флогистон» и т.д.).

Вывод о стержнеобразующей роли повышенной внутривидовой агрессивности в синдромокомплексе свойств черной сенсорики подтверждается не только приведенными эволюционными рассуждениями, но он подтверждается и непосредственно – дисперсионным анализом. Именно смысловые кластеры, напрямую связанные с внутривидовой агрессией (а вовсе не с пресловутой «решительностью», бесстрашием или какими-либо иными дополнительными свойствами), имеют в экспериментально полученных соционических функциональных профилях наиболее высокую эксклюзивную нагрузку по черной сенсорике, почти не «замутненную» примесью влияния других соционических функций (см. табл.1 статьи по ссылке выше).

Удовольствие от ощущения чужой боли и страха и связанная с этим склонность к садизму являются прямым следствием повышенной внутривидовой агрессивности, а значит и ЧС. Только не надо относиться тут к слову «садизм» с избыточной эмоциональной критичностью – в контектсе обсуждаемого нами явления это лишь обозначение для удовольствия, получаемого субъектом от наблюдаемых результатов своего агрессивного поведения, приводящего к униженному и подчиненному положению соперника по территориальной агрессии. В этом смысле подобное удовольствие, более или менее часто испытываемое и более или менее привлекательное для той или иной особи (в зависимости от ее индивидуального уровня агрессивности), должно быть присуще почти любому примату, если эта особь использует ЧС-ную стратегию.

Агрессия, как и любое иное поведение, требует постоянного текущего подкрепления для своего закрепления в поведенческих стереотипах. Не было бы этого подкрепления в виде чувства удовольствия от результатов агрессии, не было бы и самого агрессивного поведения, а значит, не было бы и сопутствующих ему эволюционных выгод. В качестве такого подкрепления и выступает чувство удовольствия, появляющееся у агрессивных личностей от ощущения чужого страха или боли, спровоцированных у жертвы либо непосредственным агрессивным поведением субъекта, либо даже до начала агрессии самим фактом приближения агрессора к другой, субдоминантной особи. Непосредственным внутримозговым подкреплением при этом, как и при любых иных видах психологического подкрепления, служит сопровождающийся удовольствием выброс дофамина в синаптические щели нейронов т.н. «прилежащего ядра» (церебрального центра удовольствия, обеспечивающего поощрение поведения). Чужой страх и страдание, оказываясь вызывающими выброс дофамина условными стимулами подкрепления, воспринимаются агрессором зрительно (например, подкрепляющими стимулами могут выступать вид чужих подчиненных поз, гримас боли, бессильной ярости или же вид крови, - недаром, наверное, самым любимым цветом у наиболее сильной программной ЧС является кроваво-красный. Кроме того, подкрепление воспринимается на слух, по крикам страха и боли, а также и по запаху (выражение «запах страха» - это отнюдь не гипербола; в состоянии страха человек или другое животное начинают избыточно потеть, выделяя в окружающий воздух специфические феромоны, вызванные повышением в крови уровня стрессовых гормонов). Все эти реакции оказываются положительными условными подкрепляющими стимулами для агрессора. В дальнейшем они могут принимать даже «свернутую» в его памяти и воображении форму – то есть садистское поведение в таких случаях начинает приносить ему удовольствие даже на расстоянии, без непосредственного наблюдения жертвы, поскольку подкрепляющие агрессию ответные реакции жертвы подсказываются самой памятью агрессора, при появлении в воображении вызывая в мозгу агрессора стимулирующе-приятный выброс дофамина.

Таким образом, садистическое удовольствие (то есть удовольствие от наблюдения подчиненного положения другой особи) – это для сильной ЧС скорее норма, а не отклонение. Тут, правда, сразу следует оговориться, что собственно в так называемый «бытовой садизм» привычка получать подобное удовольствие превращается, по-видимому, далеко не у всех сильных черных сенсориков - лишь у тех, кто не ограничивается случайными радостями от поведенчески обоснованной инструментальной агрессии, однако пошел на поводу у своей так называемой «дофаминовой наркомании, то есть привычки нагнетать приятный уровень дофамина в подкорковых центрах удовольствия за счет все нового и нового искусственного и нарочного возврата к ситуациям, когда-то это удовольствие вызвавшим.

Повышенная чувствительность к запахам связана сразу с двумя соционическими функциями – ЧС и БС, и это имеет свои объяснения. Чувствительность к запахам пищи очень важна для БС, именно вокруг пищевого поведения и нужной для добывания пищи тонкой пальцевой моторики комплекс свойств этой функции первоначально формировался у приматов в ходе эволюции (позднее с БС «сцепилась» и сенсорная заботливость, выросшая в свою очередь из груминга – пальцевого поиска и выкусывания паразитов в чужой шерсти). Но, аналогично, и для ЧС тоже очень важны запахи – однако это уже не запахи пищи, а индивидуальные запахи других особей своего вида. Для территориальной агрессии необходимо вовремя обнаруживать по запаху присутствие соперников на своей территории, при этом индивидуально различая запах «своих» и «чужих». Кроме того, как мы писали абзацем выше, запах чужого страха является еще и важным подкрепляющим стимулом для внутривидового агрессивного поведения. Таким образом, можно было бы ожидать, что при общей повышенной обонятельной чувствительности в случаях как БС, так и ЧС, эти функции все же будут различаться по предпочтительной обонятельной чувствительности либо к запахам пищи, либо к запахам других людей. Это предположение вполне подтверждается экспериментом – действительно, по данным опросников, БС среди всех функций лидирует по общей обонятельной чувствительности, сопряженной и с вкусовой чувствительностью, но ЧС при этом лидирует по избирательной чувствительности к человеческим запахам (в обоих случаях несомненное лидерство двух сенсорик в профилях сопровождается также умеренным подъемом пиков этических функций, особенно ЧЭ).

Свойство эгоизма и эгоцентризма по своему соционическому профилю оказывается очень близким к профилям территориальной агрессии, садистических удовольствий и злобности. В функциональном профиле этого свойства наблюдается, помимо ведущего пика ЧС, также подъем по БИ и такой же примерно величины спад по ЧИ, БЭ и ЧЭ. … Эгоизм очень важен в поведенческом комплексе внутривидовой агрессии, повышая эволюционно-приспособительные выгоды в рамках этой избранной стратегии поведения (сопряженной с повышенной конкурентностью и агрессивностью). Как безуспешно учил чёрт-учитель неудачливого в чертовых науках интуитивно-мечтательного чертенка в известном советском мультике, «- Для успеха в жизни ты должен обожать себя и плевать на всех других, а ты не умеешь… Как же ты жить-то будешь?». В отличие от персонажа мультфильма, обладатели сильной ЧС в своей групповой тенденции оказываются гораздо более успешными в этой науке.

Эгоизм влечет за собой у людей репутационные издержки, и потому это свойство не успешно и не благоприятно для размножения своих генов в рамках любой иной поведенческой стратегии, кроме той, которая основана на агрессии и силовом доминировании с последовательным «рваческим» стилем поведения. Ведь силовое доминирование и само по себе не вызывает у окружающих чувств любви – его преимущества основаны не на любви, а на страхе, который оно вызывает. Кроме страха у большинства особей, у других сильных ЧС-ников такое поведение вызывает лишь зависть и желание скинуть доминанта, чтобы занять его место. Но зато, будучи защищенным чужим страхом перед своей злобностью, силой, ловкостью и наглостью, субъект-агрессор может, как крайний случай, позволить себе делать все, что угодно, отнимать, забирать все лучшее себе и, конечно, плевать с высоты своего положения на всех прочих. Собственно, такое поведение и дает наивысшие эволюционные преимущества агрессору (речь, конечно, о первобытном обществе), и репутационные издержки тут становятся совершенно не важными. Отклонение же от подобного «рваческого» поведенческого стиля делало в первобытном обществе и всю повышенную внутривидовую агрессивность совершенно бесполезной с точки зрения размножения своих генов и передачи их потомству. Оттого понятно, что эгоизм, злоба, ложь и агрессивность должны были образовать и образовали целостный и единый комплекс свойств, характеризующих оптимальную стратегию ЧС. С тех пор, как этот синдромокомплекс сформировался в эволюции, минуло не так уж много поколений, поэтому и по сей день он работает почти в прежнем неизменном виде. Хотя, надо признать, сегодня его адаптивность в цивилизованно мире уже оказывается под вопросом".


Источник: sociotoday.narod.ru

Комментарии: