Пролептическое подлежащее: маленькие спойлеры больших фраз |
||
МЕНЮ Главная страница Поиск Регистрация на сайте Помощь проекту Архив новостей ТЕМЫ Новости ИИ Голосовой помощник Разработка ИИГородские сумасшедшие ИИ в медицине ИИ проекты Искусственные нейросети Искусственный интеллект Слежка за людьми Угроза ИИ ИИ теория Внедрение ИИКомпьютерные науки Машинное обуч. (Ошибки) Машинное обучение Машинный перевод Нейронные сети начинающим Психология ИИ Реализация ИИ Реализация нейросетей Создание беспилотных авто Трезво про ИИ Философия ИИ Big data Работа разума и сознаниеМодель мозгаРобототехника, БПЛАТрансгуманизмОбработка текстаТеория эволюцииДополненная реальностьЖелезоКиберугрозыНаучный мирИТ индустрияРазработка ПОТеория информацииМатематикаЦифровая экономика
Генетические алгоритмы Капсульные нейросети Основы нейронных сетей Распознавание лиц Распознавание образов Распознавание речи Творчество ИИ Техническое зрение Чат-боты Авторизация |
2021-09-30 06:55 Предложения вида «Дурак — он и в Африке дурак», «Инфлюэнсеры — они род свой не от инфлюэнцы ведут» и т. д., бесспорно, имеют общие черты, однако это языковое явление в русском сравнительно мало изучено. Перед нами так называемые пролептические конструкции: «пролептический» означает «предваряющий», от др.-гр. ‘предвосхищение’. Может показаться, что обороты это кривые, какие получаются от неспособности построить на лету синтаксически безукоризненную фразу без лишних, плеонастических «прослоек» между подлежащим и сказуемым, и чаще всего такие конструкции действительно маркируют разговорную речь, но на деле через них реализуются мощные выразительные средства языка, которых лишены их нейтральные аналоги. Да и устроены затейливее, чем мнится в первом приближении. • Что это вообще такое и как организовано. Пролептическая конструкция предполагает, что в предложении присутствует семантически пустое слово (обычно местоимение третьего лица), которое, будучи полноправным членом предложения, дейктически соотносится с именной группой, вынесенной за пределы основной части конструкции, однако не за пределы фразы, как было бы в случае с парцелляцией: «Андрей. Был человеком смирным. И не пил», где «Андрей» — отдельное номинативное предложение. В пролептических конструкциях вида «Ворона — она громкая» такими взаимно соотнесёнными словами являются местоимение на позиции подлежащего «она» и изолированное существительное «ворона» — по В. Санникову, так называемое пролептическое зависимое. И это пролептическое зависимое действительно, в соответствии с этимологией своего наименования, предваряет основную часть фразы с её предикативным ядром (и тем членом предложения, с которым соотносится), словно бы служа спойлером того, о чём будет сказано далее. Причём не обязательно элементы в подобных парах грамматически согласуются между собой. Сопоставим равно допустимые «Бензопила Husqvarna — ей цены нет» с «Бензопиле Husqvarna — ей цены нет», «Григорий Аркадьевич — он всё у CIO аппрувит, зараза» с «Григорий Аркадьевич — ему, заразе, всё надо у CIO аппрувить». Также пролептическим может быть не только подлежащее (просто говорим мы сегодня преимущественно о нём), но и другие члены предложения, например дополнение: «Захару — ему дали понять, что он тут третий лишний», где пара «Захар — ему» представляет собой расщеплённое пролептическое дополнение. Хотя синтаксически главное слово в такой сегментированной пролептической конструкции — соотносительное местоимение, подлинным семантическим наполнением обладает именная группа, на которую это местоимение указывает. Их связывают специфические синтаксические отношения служебного типа, без формирования значений причинности, условности и т. д. В терминах актуального членения предложения, с разделением на тему (исходную информационную составляющую высказывания) и рему (то новое, что сообщается о теме), пролептическое подлежащее представляет собой, с одной стороны, расщеплённую, с другой — усиленную тему. • В академической «Грамматике-80» примеры пролептических конструкций приводятся, однако отнесены они к гораздо более общей и обширной категории препозитивных субстантивных оборотов. Применительно к материалу русского языка пролептические конструкции были сколь-либо подробно описаны только в XXI веке, прежде всего в сборнике трудов «Теоретические проблемы русского синтаксиса. Взаимодействие грамматики и словаря» под редакцией Ю. Д. Апресяна. • Близкое языковое явление — так называемый именительный темы. Это конструкция, в которой начальную позицию занимает обособленное существительное в именительном падеже (зачин), используемое для «подсвечивания» темы, которая раскрывается в последующем тексте. Однако именительный темы представляет собой специфическую разновидность номинативных предложений и относится к сфере большого синтаксиса. Пролептические же конструкции — это явление микросинтаксиса: они находятся на границе синтаксиса и лексики. Именная группа (как вариант, отдельное существительное), функционирующая как именительный темы, в большей степени изолирована от последующего предложения: в случае с ней акт номинации наделяется самостоятельной ценностью, и реципиент приглашается к тому, чтобы сначала оценить называемое логически, семантически и синтаксически отдельно от контекста, вместе с тем интонационные и грамматические характеристики именительного темы дают ему понять, что далее о предмете будет сказано нечто новое. Возьмём фразу: «Муад’Диб. Сколько веков фримены ждали его прихода», где нам предлагается словно бы взвесить, чуть замедлившись, значение личности Муад’Диба и получить тому подтверждение в следующем предложении. В пролептических конструкциях именная группа не мыслится как самоценное высказывание, однако одна из главных её функций та же — дополнительная артикуляция темы высказывания, в том числе ради такой её интерпретации, какую не даёт аналогичное нейтральное предложение без эксплетивного, вставного элемента. При трансформации нейтрального изъяснительного «Лоренцетти обходился без сфумато» ? «Лоренцетти — он обходился без сфумато» в зависимости от контекста возможно добавление самых разных смыслов и заострение уже имевшихся, например: «В отличие от Да Винчи, Лоренцетти обходился без сфумато, а это дорогого стоит» или «Что поделать, у Лоренцетти не было возможности использовать сфумато, не изобрели в XIV веке эту технику» (подробнее см. дальше). • Не обязательно, кстати, чтобы пролептическое зависимое, несущее основную информационную нагрузку, шло в предложении первым. Вопрос лишь в том, что чем предваряется. В зависимости от позиции пролептического зависимого мы получаем разные синтаксические конструкции и стилистические фигуры. Например, фраза «Осенний Да Хун Пао, он в первых заварках терпко-медовый и островатый» — воплощение пролептической анафоры, поскольку именная группа здесь, как и в предыдущих примерах, предшествует основной конструкции, с формальной темой и её ремой. В свою очередь, «Вот он, я» — случай пролептической катафоры с обратной последовательностью компонентов, то есть значение асемантичного, неполнозначного местоимения «он» расшифровывается лишь за счёт личного местоимения «я», которое находится в постпозиции и составляет основное содержание высказывания. И хотя здесь сходятся два личных местоимения разного лица, относящиеся к одной персоне, лишь одно из них («я») знаменательное, второе же только указывает на него. • В принципе, как пролептические можно трактовать (и некоторые исследователи склоняются к такой точке зрения, хоть она и спорна) конструкции типа «Свобода — это рабство» и «Война — это мир»: сообразно такой лингвистической оптике в качестве формального подлежащего в них функционирует указательное местоимение («это»), а пролептическое зависимое («свобода» и «война») изолировано в начале предложения и, в отличие от формального подлежащего, несёт основное наполнение темы. • Для чего вообще в русском языке нужны такие конструкции? Да много для чего. Их выразительные способности впечатляют. I. Пролепсис делает дополнительный акцент на теме предложения, из чего вытекают иные отношения с ремой, а суперпозиция ожиданий реципиента относительно дальнейшего сценария развития речи говорящего меняется. Сравним «Муад’Диб забрался на шаи-хулуда» с «Муад’Диб — он забрался на шаи-хулуда». В первом случае — сухая, точно пески Арракиса, констатация факта (и во вселенной «Дюны» уместен скорее он), во втором — то ли сбивчивая речь поражённого вестового вкупе с восхищением, то ли подбадривание сомневающихся с артикуляцией особого значения фигуры Муад’Диба (у темы предложения крайне высокий статус). II. Ситуация, в которой «Почему?» преобладает над «Зачем?». Подобное построения фразы с когнитивно-психологической точки зрения может возникать в спонтанной речи, когда обсуждаемый предмет или персона ожидаемо будут наделены большим весом в пределах гипотетического высказывания, и лингвистической машинерии в нашем мозге оказывается проще эту тему мигом зафиксировать и вербализовать (а дальше, дескать, с помощью связки «пролептическое зависимое — соотносительное местоимение» уж как-нибудь соорудим фразу), чем «пристраивать» именную группу сразу куда положено с учётом её синтаксических валентностей. Однако это не единственный механизм формирования пролептических конструкций — возможно, даже не базовый. III. Дополнительное пролептическое артикулирование темы создаёт базис для противительно-сопоставительных отношений в пределах синтагмы (именно создаёт базис, но из него не вытекает с необходимостью, что такие отношения должны возникнуть): сравним «Кисломраков — он места успел забронировать. [А успеешь ли ты, не знаю]» с «Кисломраков-то места успел забронировать. [А успеешь ли ты, не знаю]», где противительно-сопоставительные отношения выражаются грамматически с помощью коннектора — частицы -то. IV. Пролептическое подлежащее может выполнять дифференцирующую функцию относительно аналогичных простых двусоставных предложений без оного. Так, фраза «Ребёнок быстро осваивает язык» допускает как минимум двоякое толкование (что конкретный ребёнок в считанные месяцы овладевает грамматикой и лексикой языка или что детям в целом присуще стремительно осваивать язык), тогда как фраза «Ребёнок — он быстро осваивает язык», скорее всего, подразумевает, что денотат слова «ребёнок» имеет обобщающе-родовой характер (? «все маленькие дети Homo sapiens с нейротипичным развитием»). V. У пролептических конструкций, несомненно, есть важные дискурсивные функции. На мой взгляд, одна из самых распространённых — сглаживание категоричности высказывания. Дополнительный интонационный такт в препозиции, а также разговорный, зачастую даже квазифольклорный характер таких конструкций привносит нотки извиняющиеся, оправдывающие, призывающие к более спокойному восприятию темы, ср. «Клоун — он клоуном и умрёт» против «Клоун клоуном умрёт» (идеальное название для боевика с Владимиром Епифанцевым). В фрагменте речевого акта с пролептическим зависимым, как правило, меняется соотношение силы воздействия различных функций языка. Скажем, введение пролептического подлежащего или другого члена предложения — особенно в комплексе с другими грамматическими и синтаксическими средствами — в разрезе реализации аксиологической функции языка может подспудно экстернализировать источник оценки диктума (ААА!!1 — Прим. научн. ред.): ПРОЩЕ ГОВОРЯ, высказывание будет намекать на то, что это не столько мнение говорящего, сколько, например, закрепившееся в культуре убеждение, звучащее из его уст; не его личная оценка, а, например, «его и русского народа». Предложение «К сожалению, без семиструнной гитары нет русского романса» содержит оценку говорящего или пишущего, но не показывает, на чём она основана. Между тем предложение «Семиструнная гитара — нет без неё романса русского» (здесь мы видим пролептическое дополнение вкупе с инверсией) указывает реципиенту, с опорой на какую ценностную систему (ну, приблизительно. — Прим. ред.) произведено высказывание. • И сугубо прикладной вопрос: как оформлять пролептические конструкции пунктуационно? Вот он-то пока не рассмотрен нигде и никем. Национальный корпус русского языка показывает совершеннейший разнобой: пролептическое зависимое отделяется от основной части предложения то запятой, то тире (в зависимости от интонационных характеристик фразы, от авторской пунктуации и т. д.). В отсутствие чётко сформулированного правила я придерживаюсь следующей точки зрения. Во-первых, пролептическую часть фразы обособлять нужно. Во-вторых, обособлять её предпочитаю посредством тире, в том числе чтобы чётче обозначать отличие пролептической конструкции от препозитивных субстантивных со значением причинности или уступительности вроде: «Прирождённый интриган, он работал на Икстлан» (? «Он работал на Икстлан, и это неудивительно, поскольку он был прирождённым интриганом»). Источник: vk.com Комментарии: |
|