Об онтологической структуре Зла

МЕНЮ


Главная страница
Поиск
Регистрация на сайте
Помощь проекту
Архив новостей

ТЕМЫ


Новости ИИРазработка ИИВнедрение ИИРабота разума и сознаниеМодель мозгаРобототехника, БПЛАТрансгуманизмОбработка текстаТеория эволюцииДополненная реальностьЖелезоКиберугрозыНаучный мирИТ индустрияРазработка ПОТеория информацииМатематикаЦифровая экономика

Авторизация



RSS


RSS новости


2021-09-23 21:20

Как можно было заметить исходя из общего интенционального контура осуществляемой нами работы, вопросы этики и аксиологии предстают для нас вторичными. Тем не менее, некоторые фундаментальные вопросы данного порядка должны быть рассмотрены и интеллектуально препарированы. Особенно это касается этических категорий, являющихся метафизическими референтами для фундаментальных онтологических структур.

Внимательный читатель может обратить внимание, что, кратко изложив общий остов концепции Невозможного в ее наиболее глубинных и фундаментальных онтологических аспектах, мы приступили к проработке и осмыслению более частных и вторичных вопросов. Прежде всего, это касается рассмотрения различных вариантов «экзистенциальных модусов», проблематики статуса субъекта и проблемы сознания, а также других частных философски важных аспектов, игнорирование и замалчивание которых является если не дурным тоном, то, по крайней мере, не очень последовательным решением с точки зрения проведения добросовестного исследования.

Так, к пространству данных частностей возможно отнести философское исследование природы Смерти и Гибельности, анализ метафизических основ Суверенности, а также поиск наиболее «онтологически достоверных» форм Финальной Тщеты. Стоит еще раз отметить, что подобного рода тематики предстают как «частные» и производные от онтологического фундамента концепции Невозможного, и, ввиду этого, имеют большой заряд субъективного релятивизма и несут на себе печать персонального Вкуса.

К одним из таких частных вопросов относится вопрос об онтологической структуре Зла, а также связанные с ним вопросы экзистенциально-метафизического статуса Эроса как космогонической потенции и дифференциации этического Добра от трансцендентного Блага. Сразу оговоримся, что сугубо прикладные этические и морально-нравственные аспекты, вроде выяснения того, что является «злым» или «добрым» в рамках оценивания человеческого поведения или конструирование оптимальных аксиологических и моральных форм «должного», находятся вне сферы наших интересов и изысканий.

В этом смысле, работа на поле таких практически «бытовых» измышлений представляется совершенно факультативной и имеющей третьестепенную важность. Само же формирование этических и морально-нравственных образцов и императивов «должного» предстает в совершенно конструктивистском и релятивистском ключе, будучи полностью производным даже не от онтологических постулатов доктрины, а от волевого и метафизического Вкуса ее архитекторов. Взгляд на философию как на «науку о нравственности» или на «служительницу моральному и доброму», в духе, например, русской религиозной философии Н.А.Бердяева, В.С.Соловьева, П.Флоренского или С.Н.Булгакова предстает если не чем-то в высшей степени наивным, то весьма «лукавым».

Для начала стоит отметить, что аксиологические и морально-этические аспекты вопроса о «взаимоотношениях Добра и Зла» даже в сугубо прикладных и прагматично-позитивистски ориентированных моральных исследованиях всегда имеют под собой более высокий референт. Вопрос о взаимоотношениях данных категорий на поле морали и этики, таким образом, является лишь проекцией космогонических и онтологических измышлений. Ввиду этого, далее стоит представить наиболее интересные c нашей точки зрения контуры структур метафизических моделей в рассматриваемом нами отношении.

Прежде всего, стоит отметить классическую платоническую модель, которая затем во многом была инкорпорирована в догматику авраамических религий (особенно явно на примере христианства). Так, в данной топике «Злом» являются отрицание и негация как таковые. Коннотативами «злого» и «зловещего» являются распад, умаление, лишенность, недостаток, ограниченность, временность. В классической платонической диалектике на стороне Блага и Добра находится полюс Духа как таковой, будь то запредельное сияние эйдосов или эманации Единого. Злом же является материя и небытие как умаление Блага и его недостаток. Данную исходную модель в своих бесчисленных метаморфозах и трансформациях возможно встретить и в христианском представлении о Боге как Абсолютном Благе, и в виталистической «морали жизни», согласно которой благим является лишь то, что утверждает себя огнем и силой, и в различных вариациях частных религиозных и секулярных (прежде всего деистических) метафизических моделей.

Несомненно, на уровне «практической этики» рабовладельческая мораль Платона и Аристотеля, христианский альтруизм униженных и оскорбленных, ницшеанский пафос властного воления сверхчеловека или деистический рационализм мыслителей Просвещения с верой в этическую добродетель познающего разума - разительно отличаются и, кажется, не имеют между собой ничего общего. Однако, как уже было отмечено, уровень «практической реальности» не имеет никакого значения и может быть растоптан и отброшен. Фундаментальное значение имеет лишь идея Блага – Блага как высшего трансцендентного утверждения. В этом смысле, Благом является сам полюс положительности как таковой. Благо есть как Бытие, Сущее, Бог, Дух, Абсолют, Единое, Жизнь, Разум, Добро. Антиподом Блага является Небытие, Ничто, Смерть, Пустота, Распад, Негация, Материя, Зло.

Здесь также стоит отметить, что ранее, в контексте обрисовки фундамента концепции Невозможного нами часто употреблялся термин «Благо», однако практически не использовались отсылки к классическому осмыслению «добра и доброго». Это связано с тем, что не только этические, но и метафизические коннотации «Добра» как некой пресуппозиции и атрибутива моральной позитивности предстают как совершенно частные и вторичные. В то же время, отбрасыванием любых форм Надежды на Благо в рамках пути к Невозможному является не только преодоление всякого утверждения (деструкция упования на любые формы Бытийного Блага), но и отбрасывание даже тех форм негативной «инверсии Блага», которые могут стать зацепками на пребывании-в-Бытии как тотальном принципе наличия.

Так, в рамках концепции Невозможного в поле сияния Блага находятся не только надежды на трансцендентный триумф, воссоединение с Единым или Богом, вечное экзистирование в раю или в виртуальном коде, но и «негативные» чаяния на преодоление сансары, космический суицид или деструкцию Эйн-Соф как вечного пространства бытийных возможностей и возвращение к пустоте пустот непроявленности. Любые формы ментальных пертурбаций, как положительно-утвердительных, так и негативно-отрицательных есть формы отчаянного вгрызания в Благо, которые должны быть преодолены и отброшены в силу своей внутри-Бытийной природы.

В данном контексте возможно упомянуть и об онтологической и космогонической природе «Любви» как метафизической «Филии» и вселенского «Эроса». Так, согласно классическим платоническим и христианским представлениям, Любовь есть соединяющая потенция бытия. Связность, цельность и структурное единство Сущего обеспечено космогонической мощью Любви как сплачивающей и утверждающей потенции. В этом отношении платоническая «филия» есть холистический атрибут Блага. В христианстве «Любовь» помимо своего сотериологического и теологического значения также имеет и онтологические коннотации, являясь одним из главных аргументов теодицеи. Христианская «филия» есть и некая примордиальная эссенция Бога, часть его Cути и Природы (поскольку Бог есть не просто Дух, Слово и Жизнь, но и Дух, Слово и Жизнь цельные и связанные трансцендентным Единством), и причина творения (Любовь как причина и следствие переисполнения Богом как Единым себя самого и осуществление им творения через излияние(я) себя в мир), и метод связи Бога и Мира.

Несомненно, что в рамках фундамента концепции Невозможного трансцендентная Любовь как космогоническая «Филия» есть не что иное, как предикат Блага. А любое Благо, так или иначе, должно быть преодолено.

Ко второй группе метафизических моделей возможно отнести модели антагонистические платоническим. В этом случае возможно лицезреть разной степени изящества и утонченности формы метафизического нигилизма. Несмотря на отсутствие схожести на уровне практической этики, различные формы языческих «культов смерти» и «путей левой руки» в оккультизме, античные и средневековые гностические секты, ереси и другие формы вызова ортодоксальному тринитаризму, а также европейские философские поиски «Иного» в XX-м столетии и актуальные читателю вне-научные фантазии об эмансипации материи в сингулярности будущего ? объединены на уровне метафизики отношения к Благу. Однако в данном случае бытийная утвердительность Блага есть тюрьма, а путь добродетели ? это путь восстания, пустоты, небытия, произвола, жестокости, насильственного катарсиса, трансгрессии и преступления.

Согласно «Никомаховой Этике» Аристотеля :

"насилие имеет место там, где причина, заставляющая действовать, лежит вовне; наоборот, где причина внутри, в самих вещах, там нет насилия".

Данный принцип онтологической инертности, изложенный Аристотелем, возможно экстраполировать в негационном аспекте на садистский вызов Маркиза де Сада, экспрессивный деконструктивизм Антонена Арто, «гетерологические» поиски Иного, проводимые Жоржем Батаем, Морисом Бланшо и Эммануэлем Левинасом и на (пост)современные проекты по высвобождению разных форм угнетенных на протяжении истории онтологических структур.

Так, Злом является не умаление онтологического могущества Блага, а сама замкнутость, инертность, тотальность и однородность тюрьмы бытийствования. В этом случае, если сама позитивная утвердительность мира есть Зло, то путь негации и отрицания - это путь высвобождения скрытой добродетели. Так, гностики восстают против «благой» утвердительности ветхозаветного Бога, материалисты против теодицеи Абсолютного Духа, нигилисты и декаденты против утверждающего начала Жизни и Воли, жестокие садисты и различные метафизические перверты против холистической силы Любви. Наконец, оккультные и философские жрецы Иного восстают против самой природы гомогенного бытийствования и рассматривают «Зло» как трансцендентную свободу.

В представленную дуальную систему могут не вписываться различные формы сугубо прагматических и рациональных этических доктрин (например, классический позитивизм или моральный конвенционализм), а также некоторые формы этических парадигм, основанных на преодолении указанной онтологической дуальности (прежде всего, буддийская). Однако, так или иначе, любые этические доктрины инкорпорированы в структуру отношения к Благу, даже если это отношение кастрировано до выведения форм «общественного сожительства», основанных на интересах низшего сущего или укоренено в поиске Блага в преодолении Мирового Хода.

В заключение стоит отметить, что в рамках фундамента концепции Невозможного любые формы этических доктрин являются, в сущности, производными от своих онтологических предикатов. А всякая форма онтологического конструирования неизбежно связана с увязанием и увяданием в Благе. В связи с этим, вопрос об онтологической структуре Зла предстает как вопрос о выборе полюса бытийствования, то есть сферой частного интереса. Однако нельзя отказать в определенном обаянии тем формам притягательного зловещего, которые способны взламывать структуры повседневного. Во всяком случае, сложно назвать добродетельным в ортодоксальном смысле путь метафизического Преступления и жестокого катарсиса.

Впрочем, все это не имеет никакого Финального Значения за пределами печати субъективного Вкуса...


Источник: vk.com

Комментарии: