Рефлексивность ныне определяется как одна из важнейших особенностей человеческого сознания, без которой невозможно его нормальное функционирование.

Рефлексивность ныне определяется как одна из важнейших особенностей человеческого сознания, без которой невозможно его нормальное функционирование. Слишком широкое истолкование этого понятия приводит к тому, что рефлексия отождествляется с самосознанием личности, с пониманием себя и другой личности. В рефлексии начинают усматривать чуть ли не единственный механизм организации творческого мышления и саморазвития личности.

Задача данной статьи — охарактеризовать две альтернативные тенденции в изучении работы сознания, первая из которых ориентируется на модель рефлексии, а вторая — на модель понимания. С достаточной долей условности их можно назвать соответственно трансценденталистской и герменевтико-экзистенциальной.

Каковы же особенности анализа сознания в каждой из этих двух традиций философского осмысления мыслительных процессов? Прежде всего зафиксируем «объективность» рефлексии и «субъективность» понимания.

Во всех интерпретациях сознания и мышления можно выделить две модели — объектную и ситуативно-контекстуальную. ?

Герменевтико-экзистенциальная традиция развертывает иную модель мышления, рассматривает механизмы и способ существования рефлексивных процессов в ином контексте — в контексте общения. Мышление здесь трактуется как «мышление в ситуации», «мышление в коммуникации».

Традиция рефлексии предполагает вынесение актов коммуникации «за скобки» и выявление структуры гомогенного опыта, трансцендентальной субъективности как подлинного гаранта истинности знания. Все социальные и социально-психологические характеристики знания оцениваются как исток ложности сознания (идолы Ф. Бэкона, формы идеологии де Трасси, феномены сознания Гегеля и другое), как предрассудки, от которых сознание должно быть очищено с тем, чтобы раскрыть структуру надличностного мышления — разума.

Традиция рефлексии исходит из оппозиции диалектических категорий, прежде всего сущности и существования, сущности и явления, субстанции и атрибутов. Апеллируя к сущности, она развертывается в рамках «эссенциалистского» мышления.

* * *

В противоположность этому, традиция понимания, — исходит из неприятия трансцендентального субъекта, из утверждения актов коммуникации и сообщества как первичного уровня, в который вплетены когнитивные акты.

Она развертывается в рамках «экзистенциального» мышления, которое не допускает разграничения явления и сущности, подлинных и превращенных форм сознания и исходит из социокультурной обусловленности как содержания, так и форм мышления.

Принципиально различным оказывается в этих двух традициях анализа сознания и отношение к языку. Традиция рефлексии основное внимание сосредоточила на выявлении идеального значения, вневременных, объективно-мыслительных структур, составляющих логику мышления. Это определяет и отношение к языку: необходимо отчленить идеальное значение («эйдос») от языкового выражения, «вынести за скобки» все формы объективации сознания (в языке, в знаково-символических формах и пр.), чтобы ВЫЯВИТЬ инвариантное идеальное значение, идею.

В традиции понимания акцент делается на вариативности, изменчивости смысла, вплетенного в акты коммуникации, в том числе и языковой, на историчности значений и их языковых интерпретаций. Язык оказывается изначальной характеристикой бытия человека в мире, задает горизонты смыслополагания и бытия человека.

Если традиция рефлексии обращает преимущественное внимание на смыслополагающую деятельность сознания, которая фиксируется либо в созерцании надвременных сущностей — эйдосов, либо в конституировании идеальных значений — категорий разума, то традиция понимания делает акцент на смысловыявляющей работе сознания, подчеркивая, что всякое понимание опосредовано интерпретацией, прошлые смыслы оживляются в актах интерпретации, наделяются новым смыслом, поскольку акты межличностного взаимодействия создают новые возможности для анализа прошлого.

В каждой из этих традиций анализа сознания есть свои трудности. Так, для традиции рефлексии не решен вопрос о личностном бытии, а для традиции понимания — о критерии общезначимости научных истин. ?

* * *

Итак, мы зафиксировали наличие двух традиций в трактовке того, что в целом можно обозначить как рефлексивные процессы, — традицию собственно рефлексивного анализа сознания, ведущую к прояснению идеальных значений и связанную с конструированием идеальных объектов, и традицию понимания, ведущую к уяснению тех смыслов, которые проявляются в межличностном общении, в самом процессе коммуникации. И дело не в терминологии, а в принципиальном отличии этих двух форм рефлексивного анализа сознания. Между ними существует большое число опосредствующих звеньев, промежуточных, «гибридных» форм, которые пытались осмыслить рефлексию исходя из актов коммуникации, истолковать ее в контексте понимания, различные варианты персонализации рефлексии и трансцендентализации понимания.

Очевидно, в этих «гибридных» формах выразилась догадка о дополнительности этих двух ориентаций в философском анализе сознания, осознание того, что они не только исключают, но и дополняют друг друга, и вопрос о том, как в ходе межличностной коммуникации достигаются взаимопонимание, интерсубъективность и тем более объективно-идеальные, смысловые, относительно инвариантные структуры не столь прост, как представляется на первый взгляд. В качестве предварительной гипотезы выдвигается предположение о том, что в ходе межличностной коммуникации, где строится образ «я», образ другого (партнера по общению), образ моего «я» в сознании другого и т. д., достигается интерсубъективность значений, которая имеет иной статус, чем модальности оценок, самооценок, мнений, а именно статус общезначимости.

Эта общезначимость позволяет на следующем этапе межличностной коммуникации «вытолкнуть» определенную совокупность идеальных объектов, которые становятся регуляторами межличностного общения.

При этом изменяется сама структура рефлексивных процессов. Если на первых этапах каждый партнер коммуникации отражался в сознании другого, то теперь отношение опосредовано идеальным объектом, оно усложнилось, поскольку каждое сознание «светится» в идеальном объекте. Через призму идеального объекта рассматривается и само межличностное общение.

Философская рефлексия и сделала объектом своего анализа идеальные объекты, «вытолкнутые» из сферы коммуникации и живущие в ином (интеллегибельном) мире. Философия выявляет связь между ними, организует их, обосновывает в соответствии с различными концептуальными схемами (например, трактует мир идеальных объектов как особый онтологический мир, или видит в них априорные формы некоего надличностного, гомогенного трансцендентального субъекта, или связывает их с формами деятельности и т. д.).

Введение идеальных объектов в культуру и начало рефлексивной работы с ними связаны с именем Платона. Дальнейшее развитие философско-гносеологической рефлексии связано с расширением мира идеальных объектов, изменением их внутренней организации. Однако гносеологическая традиция не может замыкаться только на рефлексию об идеальных объектах, о Логосе. Необходимо учитывать другую реальность — реальность коммуникации — и связать между собой эти две формы самопознания — рефлексию и понимание.

В современной философии уже существуют попытки связать их. В этом, по нашему мнению, суть концепции «жизненного мира» Э. Гуссерля, «языковых игр» Л. Витгенштейна, переинтерпретации формальной логики как логики речевой коммуникации в школе Лоренцена и др.

* * *

В аспекте противопоставления указанных традиций уточним само понятие рефлексии. В чем ее можно зафиксировать? В движении по образцам? Нет, здесь нет ничего рефлексивного. Рефлексивность начинается там, где возникает отклонение от образца, где осознается неудовлетворительность прежнего образца. Но это только начало рефлексивного движения.

Рефлексия приводит к сдвигу в образцах, к изменению схем деятельности и мысли. Процесс рефлексии может быть уловлен и реконструирован при сравнении исходных схем деятельности и тех схем, которые возникают после акта рефлексии. Но сам этот сдвиг не есть рефлексия, это объективация рефлексии, ее отложение в некоторых объективно фиксируемых процессах. Без этого «становления в ином», без объективации рефлексия разрушительна, она разъедает все и вся, продолжается до бесконечности. Примеры этого даны в художественной литературе, в частности немецкими романтиками.

Рефлексия блокирует движение мысли и действия по прежним образцам и вместе с тем открывает новые горизонты перед мышлением и действием.

Она поворачивает сознание на самое себя, возвращает его к себе, вынуждает его перестраиваться, искать новые основания и строить новые идеальные объекты. В противовес линейности предметноориентированного мышления — рефлексивное сознание движется по кругу, где поворот назад, оказывается одновременно преодолением прошлого и предвосхищением будущего. Можно сказать, что рефлексия — это ничто, которое позволяет сделать нечто.

Движение рефлексии само по себе явно не проявляется, его можно уловить лишь по «уже ставшему» бытию, обратившись к смене форм инобытия, которые репрезентируют рефлексию.

Рефлексия в широком (а не узкогносеологическом) смысле включает в себя такие процессы, как самопонимание и понимание другого, самооценка и оценка другого, самоинтерпретация и интерпретация другого и т. д. С ее помощью достигается самосоотнесение сознания с другим сознанием, с предшествующим и будущим состоянием сознания и действия.

Рефлексия существует в зазоре между «уже» и «еще не», «уже ставшим» и «еще не ставшим», обеспечивая осмысление прошлого и предвосхищение будущего.

А. ОГУРЦОВ. АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ МОДЕЛИ АНАЛИЗА СОЗНАНИЯ:

РЕФЛЕКСИЯ И ПОНИМАНИЕ

Источник: vk.com

Комментарии: