ЧТО ТАКОЕ ПСИХОТРАВМА И ПОЧЕМУ ЕЕ ЧАСТО НЕВЕРНО ПОНИМАЮТ И ОЦЕНИВАЮТ

Я постараюсь определить понятие психотравмы в самом общем виде, не спускаясь на уровень конкретных психологических подходов с их различающимися описаниями и представлениями.

Общий сценарий таков: вы пережили нечто, что изменило вашу психику. Это были некоторые события, ситуации, внешние воздействия, пережитые вами и сделавшие вашу психику другой. В каком случае эти психические изменения мы назовем психотравмой?

Думаю, здесь можно выделить, как минимум, три базовых измерения.

Первое — это несвобода, ригидность, принудительность. Те психические изменения, которые возникли от определенных воздействий и переживаний, создают упроченную и подчиняющую себе форму жизни. Это может касаться и психики, и поведения. Человек оказывается заложником упроченных механизмов, теряет свободу идти другими психическими путями: в нем сформированы жёсткие ограниченные структуры и последовательности, которые он не может изменить и покинуть. Они принудительно воспроизводятся, заставляя чувствовать, думать и действовать именно таким образом. Ригидность и значит затвердевание, негибкость, неизменяемость.

Это состояние хорошо известно людям, которые вынуждены переживать одни и те же последовательности мыслей и эмоций, реагировать одинаковым образом тысячи раз, не чувствуя себя способными изменить в этом что-либо и оказываясь в позиции принудительной реализации психических механизмов. Люди могут быть с ними отождествлены или не-отождествлены, но изменить их они не могут, и сами эти механизмы ригидны и невариативны.

Второе — это ограничение личного психического потенциала, усечение и обеднение психической жизни.

Человек мог раньше – или мог бы в принципе – переживать множество разных чувств и состояний, но определенные воздействия и переживания отсекли, закрыли, сделали недоступной значительную часть этих состояний. Человек мог раньше или мог бы в принципе мыслить на таком-то уровне, таким-то множеством путей и способов — но теперь пути перекрыты, а уровень снижен. У человека был или мог бы быть высокий уровень энергии и активности, но теперь он бессилен и апатичен. Человек мог бы устанавливать отношения с разными людьми — но теперь он на это не способен. Человек мог бы что-то делать, но в его психике утеряно то, что для этого нужно, или приобретено то, что этому мешает. И так далее.

В силу самых разных психологических оснований множество ранее доступных или доступных-бы-теперь-если-бы-не-травма психических возможностей, состояний, переживаний и действий закрыты, нарушены, разрушены, подавлены, отягощены массой невыносимых переживаний — так или иначе они теперь недоступны или не могут быть полноценно реализованы.

Это и значит усечение и обеднение психической жизни, временное подавление, нарушение или частичная/полная потеря определенных психических возможностей, процессов, состояний. Случившиеся в прошлом воздействия и переживания не дают человеку быть вполне собой. Таким, каким он был ранее или был бы сейчас, если бы этих воздействий и переживаний не было.

Третье — это присутствие всех видов переживаний, которые для самого человека являются различными видами страдания. Это могут быть самые разные чувства, ощущения, эмоциосмысловые состояния. Общее в них то, что они феноменологически переживаются как страдание. И чаще всего это ригидное, упроченное, многократно повторяющееся страдание, которое ограничивает всю остальную психическую жизнь — или значимую ее часть. Это постоянное, почти постоянное или возникающее в ответ на специфические активирующие его триггеры страдание.

Итак, психика человека понесла потери, претерпела специфические разрушения, нарушения и блокировки. Его жизненный мир изменился: внесенные в психику изменения закрыли определенные чувства, категоризации, ожидания, мыслительные пути, способы оценивать и переживать происходящее, избирательно утвердили некоторые старые способы и создали новые. Возникли ограниченные и упроченные структуры, ригидные последовательности состояний, обедняющие психическую жизнь и делающие мир таким, каким его теперь ощущает и переживает специфически измененная и усеченная психика. И эта психика и переживаемый ею мир наполнены страданием и болью в самых разных их видах. Это та психика и тот мир, в которых приходится выживать и сохранять свое психическое присутствие внутри поля постоянных разрушающих и приносящих страдание переживаний.

[Отдельно можно выделить тот случай, когда первое и второе условия выполняются, но ясного переживания боли и страдания нет. То есть человек травмирован как психическое существо, но феноменологически, на уровне его личного сознательного опыта, он не переживает отчетливо осознаваемой боли и страдания или переживает их в таких видоизмененных формах, что сам не идентифицирует это как боль и страдание. Иногда осознание и раскрытие внутреннего страдания может быть осуществлено, иногда, видимо, нет. При этом все психические и поведенческие изменения у человека имеются.]

Сведем вместе три описанных смысловых измерения в более сжатом определении.

Нечто нарушило вашу психологическую полноценность и свободу, временно подавив, нарушив или разрушив определенные возможности и части психики,

нечто создало в ней принудительную последовательность психических событий и переживаний, которые воспроизводятся раз за разом и представляют собой не-выбираемый и не-переключаемый паттерн,

и все это часто или почти всегда переживается во множестве модусов личного страдания и боли.

Такое состояние мы и назовем состоянием психотравмы. А то нечто, что посчитаем его причиной – травмирующими причинами.

Такие причины определяются как травмирующие именно по своим следствиям, т.е. тому, как они повлияли на психику человека. Все, что наносит травму конкретному человеку и будет названо травмирующим.

Это необходимо очень ясно понимать.

Важно не то, насколько сами действия и события кажутся жесткими и ужасными стороннему наблюдателю.

Важно, как они переживаются тем, кто их претерпевает, и какие изменения они вносят в его психику.

Поэтому необходимо полностью избавиться от идеи универсального внешнего рейтинга "тяжёлых травмирующих воздействий и ситуаций" и заниматься исследованием и пониманием каждого конкретного случая и конкретного человека.

Одна из серьёзнейших ошибок — это игнорирование или обесценивание всего, что не кажется наблюдателю травмирующим, то есть в его не-психологичном и не-индивидуализированном рейтинге не попадает в готовые ячейки "психотравмирующих событий". Когда мать один раз выбрасывает ребенка в окно – вот это да, а когда мать двадцать лет переквалифицирует эмоции ребенка, десубъективизирует его и замещает его восприятия своими – это уже как-то непонятно. Но психическая травматичность второго сценария может быть намного более тяжелой и многомерной. Поэтому осуществленные в этом втором сценарии воздействия и будут в таком случае считаться гораздо более тяжелыми по своей травматичности.

Не-психологичный и не-индивидуализированный способ восприятия обычно касается именно внешних событий и вообще не учитывает конкретные психические изменения и переживания, которые этими событиями вызваны.

Например, участие в военных действиях или получение побоев от постоянно пьющих родителей — поняты и установлены как травмирующие события у большего числа людей, чем специфические особенности коммуникации или психологической слепоты родителей, которые мы разбирали в течение первых пяти серий семейного цикла.

Типичным не-психологичным и глубоко ошибочным ходом является измерение степени травматичности события для другого человека – путем измерения того, насколько вас впечатляет само травмирующее событие, насколько тяжелым и жестоким оно воспринимается внутри некоторых обобщенных и нерефлексируемых представлений.

Видимо, здесь, как и почти везде, существенную роль играют готовые культурные предустановки и телесная очевидность.

Так или иначе, все эти нерефлексивные оценки внешних событий вместо рефлексивного понимания самих психических изменений – нерелевантны. Внешние события сами по себе неважны. Важно лишь то, как они повлияли на психику конкретного человека: оказалась ли она изменена определенным ограничивающим, инвалидизирующим и приносящим страдание образом.

Поэтому классификация или определение психотравм через вызывающие их внешние события – это ложный и тупиковый путь. Получение ранений в военном конфликте, получение регулярных побоев от одного из родителей, школьный буллинг с физическим и эмоциональным насилием, жизнь в детском доме, жизнь в зоне ведения боевых действий, социальная изоляция в детстве, критика со стороны родителей или опекунов – все это называние внешних событий. Но сами внешние события неважны. Важно то, как они воспринимаются и переживаются, какие психические изменения они приносят.

Люди, пережившее одинаковые внешние воздействия, могут получить совершенно разные психические травмы. Они могут получить совершенно разные изменения, произошедшие разными психическими путями и приведшие к разному итоговому положению дел.

И даже если итоговые психические состояния достаточно похожи, они могут иметь разную структуру, разные внутренние психологические смыслы, разную психологическую историю и генеалогию. А это значит, что они психологически разны, и не понимая этой разности, мы не сможем понять сами эти состояния или изменить их.

Классификация, определение и понимание психотравм требуют именно психологических оснований. При одинаковых внешних событиях – психически разные люди – психически разными путями – достигают психически разных состояний.

И даже если эти состояния кажутся очень похожими при описании их здесь-и-сейчас, сама их разная генеалогия и сам их разный психический контекст становятся залогом их разности и неподобия.

Поэтому говорить о схожести мы можем только в случае понимания всего психического контекста и всех психических путей достижения текущего состояния. Конечно, это понимание происходит внутри определенных предположений и способов мышления и чувствования, и не является прямым прозрением, простым и однозначным.

* * *

Очень часто люди, пишущие и говорящие о психотравме, дают множество разноуровневых, фрагментарных и частных характеристик и определений психотравмы. Они могут перечислять наиболее частые итоговые состояния, давать некоторые обобщенные или частные описания самого состояния травмированности, совмещать описание симптомов с описанием их предполагаемых причин, психотравматических переживаний и способов справления и т.п.

Так, люди пишут и говорят про тревожность, стресс, депрессию, эмоциональную нестабильность, злость, гнев, апатию, маниакальность, ночные кошмары, когнитивные нарушения, нарушения памяти, чувство беспомощности, чувство страха, диссоциацию, психосоматические нарушения и прочее, и тот, кто читает и слушает их, пытается собрать понятие психотравмы из набора разных симптомов или психиатрических диагнозов.

Также его могут пытаться собрать из разных травмирующих причин: «психотравма – это реакция психики на Х, Y, Z». И далее сказать: «она может проявляться в виде повышенной тревожности, психосоматических нарушений, эмоциональной лабильности, частых повторных переживаний травматических воспоминаний, подавления травматических воспоминаний, когнитивных нарушений» и т.д. Как уже можно понять, все это частные и фрагментарные определения. Вариантов психических изменений может быть бесконечно много, и стандартный набор из двух-трех десятков психологических и психиатрических слов-симптомов или слов-диагнозов не может ни исчерпать их, ни полноценно описать. Об ошибочности и нерелевантности определения психотравмы через вид внешнего травмирующего события я уже подробно сказал выше.

Поэтому определение психотравмы в наиболее общем виде – это, как я думаю, и есть наилучший способ. Так можно выделить и осмыслить наиболее базовые принципы, которые, далее, уже могут получать самые разные варианты конкретного воплощения. Такая обобщенность позволяет переходить к конкретным случаям и анализировать их, не находясь в плену предустановленного набора из частных определений, признаков и симптомов.

Травмированное состояние само по себе не подразумевает принципиальной неизменности: в каждом конкретном случае подавленное может быть высвобождено, утерянное восстановлено или приобретено заново иными путями, ригидность, упроченность и принудительность преодолены, структуры психики и структуры жизненного мира перестроены. Упроченность и неизменность – это состояние, сохраняющееся не навсегда, но обычно до тех пор, пока не проводится целенаправленная работа, осмысленная и подходящая человеку. Насколько изменения возможны и насколько долгой и сложной работы они потребуют – это всегда вопрос конкретного случая. Вопрос того, в каких условиях жизни окажется человек, как он сам и другие люди будут относиться к его состоянию, что и как будет категоризировано и что предпринято.

То же самое касается психологической изоляции: она не является сущностно обязательной частью травмы, но в реальных условиях травмированные люди очень часто могут оказаться в состоянии отчужденности от всех окружающих людей и от привычного тем мира, т.к. их мир и их психика драматически изменились. Остальные люди живут в других психических структурах, другом жизненном мире, воспринимают и переживают большую часть событий иначе – они не понимают опыт травмированного человека, не признают его и не могут представить себе мир, измененный травмой, т.е. мир, не похожий на автоматически данный им. Поэтому, хотя травма не подразумевает обязательной изоляции, отчужденности и невозможности установления отношений – изоляция, отчужденность, одиночество, чужеродность по отношению к окружающим людям очень часто возникают. Они, вероятно, могли бы возникать реже и не у всех людей, но сам социальный контекст и само окружение, в которых травмированные люди вынуждены существовать, очень часто обеспечивают им трагическую изоляцию, непонятость и отчужденность, заставляют переживать собственную инаковость, неполноценность, порочность, виновность, ничтожность, неправильность, ненормальность и другие подобные эмоционально-мыслительные самокатегоризации. Такие переживания и категоризации, вероятно, следуют из двух общих положений:

1) есть масса общекультурных установок относительно травмирующих событий и тех людей, кто их переживает, эти установки работают изнутри, т.к. они ранее были усвоены самим человеком, и транслируются снаружи, усугубляя и создавая самоощущения и самоопределения подобные описанным выше

2) психика и мир человека с психотравмой становятся отличающимися от психик и миров обычных людей, которые его окружают, и эта разность приводит к тому, что травмированный человек, во-первых, не может справляться с обычными для других, но тяжелыми, пугающими и болезненными для него вызовами и событиями жизни, а во-вторых, сами его восприятия, чувства, мысли, оценки оказываются иными, не совпадают с таковыми обычных людей вокруг, что приводит как к внешнему изолированию и остракизму, так и к внутреннему ощущению своей инаковости и чужеродности. Как это часто бывает, инаковость и несовпадение с закрепленными в конкретном сообществе стандартами – вместе с неспособностью людей понимать другие психические реальности, другие стандарты и другие миры и заботливо к ним относиться – приводят к непониманию, осуждению, игнорированию и прочим реакциям, создающим и закрепляющим изоляцию и исключенность

Но, как я уже сказал, это не является обязательным для психотравмы и тоже может быть изменено, если изменяются сами условия жизни: если появляются люди, понимающие и валидирующие ваш опыт, разделяющие с вами ваши переживания, чувства, смыслы и оценки, приводящие в осмысленный порядок то, что раньше было разрушенным и разрушающим хаосом и позволяющие переопределить, преодолеть и интегрировать на интеллектуальном и эмоциональном уровне все то, что ранее было упроченными, обедняющими и подавляющими психическую жизнь состояниями, приносящими самые разные виды страдания.

Процесс исцеления и подразумевает изменения по всем трем выделенным осям, из которых складывается понятие психотравмы.

Источник: vk.com

Комментарии: