Дмитрий Алтуфьев: Путь к Другому, 1

Мы не ищем никого, кроме человека. Нам не нужны другие миры. Нам нужно наше отражение. Мы не знаем, что делать с другими мирами.

Станислав Лем

Если Шпенглер противопоставляет культуру цивилизации, а Тойнби не разделяет их, то мы полагаем, что культура – субъект цивилизации и двигатель истории. Именно культура, сформировавшись, принимает бразды правления человеком, ее создавшим, но ею и созданным. Если одни толкуют, что человека создал труд; другие, что общение; то мы скажем, что человека создала культура - зная, что это вариант вопроса о курице и яйце. И если яйцо появилось несомненно раньше курицы и птиц вообще, то так же дело обстоит с человеком и культурой. Сапиенс появился раньше культуры, но был ли он человеком – большой вопрос.

Культура возникает в присутствии Другого, только контакт с ним позволяет осознать себя. Я и Другой, на наш взгляд, наиболее значимая из бинарных оппозиций в культуре. Возможно, лишь в общении с Другим – неандертальцем – кроманьонец осознал себя, свою самость. С тех пор эта оппозиция подстегивает культуру, присутствие Другого жизненно необходимо для цивилизационной динамики. Проблема в том, что познанный и понятый Другой перестает быть таковым и исчезает так или иначе. Неандертальцы блестящий пример: слишком похожи, чтобы их игнорировать и слишком иные, чтобы их терпеть. Сладкий инсайт осознания себя Настоящим Человеком и страх перед тем, кто настолько тебе подобен, что может занять твое место в биологическом и культурном бытии, сделали свое дело. В ходе медиации неандертальцы были частью ассимилированы, частью уничтожены – так прошло снятие Другого по схеме Гегеля: тезис – антитезис - синтез. Результатом этого синтеза, оставившего в нас часть неандертальца, и стал Человек Разумный, получивший в процессе снятия мощный толчок к развитию. Отсюда постоянный поиск нового Другого, ставший с тех пор жизненно важной потребностью культуры, ее императивом (здесь необходимо пояснить: речь о культуре, и потому Другим может быть лишь иной культурный субъект в своей полноте, а не, например, женщина, представитель иного близкого племени, заезжий торговец или раб издалека).

Встреча с неандертальцем сделала сапиенса человеком и заставила искать других Других. Жажда новых подтверждений того, что лишь Он – настоящий человек, погнала его дальше. Около 60 тысяч лет назад открылась глобальная охота сапиенса на «снежного человека» и ее следует признать удачной, на глаз оценив разнообразие рас: трофеи складывались не в ягдташ, а в геном. Все больше свидетельств несостоятельности старой линейной модели антропогенеза, толкующей о том, что все древние виды человека суть последовательные промежуточные формы. На деле же почти 2млн лет (примерно до VIII тысячелетия до н.э.) несколько видов Хомо существовали одновременно. Пока их не снял сапиенс. Антропология назвала нам наши трофеи: хомо рудольфенсис в Восточной Африке, яванский человек в Юго-Восточной Азии, пекинский человек в Китае, хомо денисова в Сибири, хоббиты острова Флорес, видимо, найдут и других*. Переварив их, уже разномастный сапиенс осиротел в своем афроевразийском ареале, и предпринял новый грандиозный поиск – в Австралию и Америку.

*Более того, еще до оформления рода Хомо антропогенез шел одновременно и в Африке, и в Азии. Рамапитек – один из вариантов «азиатского пути» эволюционного формирования крупного прямоходящего примата, который был параллелен африканскому, но в основе имел не шимпанзе, а орангутанга. В этом эволюционном русле появились такие великаны, как мегантроп и гигантопитек, а также рамапитек и сивапитек. Но африканский вариант опередил азиатский, и тот остановился.

По ссылке - прекрасный японский ролик по теме.

Источник: www.youtube.com

Комментарии: