Точно так же, как самоотверженность, щедрость или сострадание, уязвимость — понятие (и качество) непродуктивное: оно не стремится к капитализации, а наоборот, инвестирует себя в других, не пытаясь

Точно так же, как самоотверженность, щедрость или сострадание, уязвимость — понятие (и качество) непродуктивное: оно не стремится к капитализации, а наоборот, инвестирует себя в других, не пытаясь извлечь выгоду. В то же время погоня за прибылью, присущая капиталистическому мышлению и растворенная в повседневном языке, возводит барьер между нами и различными объектами окружающего мира, как одушевленными, так и неодушевленными, с которыми мы могли бы в ином случае установить живой контакт. Некоторые художественные практики и современные теории предлагают и подсказывают нам иное отношение к мирам, окружающим нас, обусловленное альтернативным способом их видения. Отказ от воли к власти и занятие смиренной позиции, находящейся в согласии с различными формами жизни, не сделают нас слабыми. Как раз наоборот — мы предстанем теми, кто смог измениться и приспособиться к новым условиям в результате пережитых кризисов.

Как все относительные вещи, уязвимость — это понятие, которое демонстрирует наше неравенство. Речь идет о социальном, материальном, психологическом и экологическом аспектах незащищенности человека вплоть до социального отчуждения и исключения. Взаимозависимость между моделью потребительского общества, экологической ситуацией и различными формами бедности, незащищенности и уязвимости сегодня безусловна. Таким образом, речь не идет о романтизации человеческой слабости или неуместной склонности к риску. Быть уязвимым в обществе, невротически одержимом стремлением к эффективности, привлекательности и осведомленности, — значит быть слабым, предстать одновременно незащищенным и эмоциональным, вверенным другому и отзывчивым, обнаженным и чувствительным, без средств к существованию и находящимся во власти другого. В Европе мы продолжаем наблюдать, как мигранты преодолевают Средиземное море с опасностью для жизни, доверив себя и своих детей перевозчикам, чтобы перейти Флегетон. Эта уязвимость — следствие логики, согласно которой прежде всякой мысли о совместности человеческие тела воспринимаются как конкуренты в экономической плоскости. При этом нужно отметить, что во Франции, к примеру, уязвимость признана одним из критериев дискриминации, прописанных в законе.

В 2020 году пандемия проявила социальную незащищенность, которая отныне охватывает все демократии: в большей мере, чем оплакивание смертей и критика системы здравоохранения, нуждающейся в большем финансировании, обращение властей к авторитарному догматизму стало знаковым явлением во Франции. Воинственный дискурс исключил всякую возможность психологически противостоять болезни и смерти. Отсутствие позитивного содержания в обращениях к обществу, экзистенциальная брешь, нехватка солидарности, забвение ценностей свободы, равенства и братства перед лицом неожиданной уязвимости — все это свелось к лаконичному императиву «оставайтесь в живых!». Таким образом, мы вернулись в зачаточное состояние выживания, правильно питаясь и поддерживая свою физическую форму, при этом без видимого противоречия пользуясь правом выходить из дома за спиртными напитками, но не прикасаясь к духовной пище, поскольку библиотеки и книжные магазины оставались закрытыми. При таком отсутствии общественных и коллективных перспектив, при отсутствии политики заботы в противовес политике выгоды проявилась слабость страны, поскольку устойчивость всякого государства связана с наличием политического видения. Другими словами, перед лицом живого мира капиталистические общества должны быть неуязвимыми, но оказываются в системном, семантическом и концептуальном отношении архаичными.

Если продолжать настаивать на понятии уязвимости, то это стоит делать потому, что оно обнажает нарушения и скрытую дискриминацию, заложенные в наших цивилизационных механизмах и способах мыслить мир. Кроме того, для многих современных мыслителей это понятие связано с их этическим выбором, указывающим на равенство самосознания перед лицом хрупкости мира и непостоянства всего живого. Или той самой уязвимости, которая больше не вытекает из системного нарушения, но является результатом мыслительной работы и способом жить в состоянии тревоги. Это один из принципов устойчивости живых организмов, о которой говорит биолог и специалист по репродукции растений Оливье Аман. При переходе от идеи эффективности, вознаграждаемой на биологическом уровне производством дофамина, к идее биологической неоптимальности, характеризуемой понятиями неэффективности, неоднородности, случайности, медлительности, избыточности и даже бессвязности, на первый план выходит способность живого организма приспосабливаться к окружающей среде. Мы-живые-существа нуждаемся в проволочках и праве на ошибку для того, чтобы гармонично развиваться вместе с нашей средой обитания. Для того чтобы язык развивался, творился, приспосабливался к новому — поэзия прежде всего! — нужны избыточность, осечки, оговорки, нелепости. Метафорические эквиваленты этой идеи можно найти в мастерстве английского лоскутного шитья, японской технике нашивать заплатки и вышивке сашико, в искусстве реставрации керамических изделий кинцуги («искусство золотого шва»), которые Аман приводит в пример, а также во множестве других техник восстановления и ремонта различных вещей. Ведь починить — значит признать поломку, проявить заботу, но также проявить сопротивляемость и твердость духа, подарив вторую жизнь вещам и хрупким существам, которые нас окружают.

Стать уязвимым значит открыться изменениям через другого или открыться другому в изменении.

(из статьи Николя Одюро "Уязвимость")

Источник: vk.com

Комментарии: