«ПОСТ-ЧЕЛОВЕК»: НОВЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ МЕГАПРОЕКТ

В современную эпоху угасания классических и фундаментальных идеологий термины с приставкой «пост» (постмодернизм, постиндустриальный, постнеклассический, постгендеризм и пр.), стали привычными, традиционными. Подобная терминология фактически могла бы быть пустым означающим, указывая лишь на завершенность некоего этапа и состояние переходности, отчетливый смысл которого пока не ясен. Однако в первое десятилетие XXI в. вошли в обращение новые дефинитивы «пост-человек», «постчеловеческое будущее, «постдействительность», «постантропология» и ряд аналогичных, уже представляющих собой некий вариант содержательного концептуального конструкта, что свидетельствует о рождении нового гуманитарного дискурса о человеке, претендующего занять место новой идеологической парадигмы глобального масштаба и, что особенно важно, способного стать доминантным вектором поступательного развития в общецивилизационном плане. Речь идет о движении трансгуманизма, в недрах которого появилась и приобрела стратегическое развитие концепция модернизации человека с радикально измененными (что ставит наличие у сложившегося homo sapiens антропологических констант под вопрос) антропологическими параметрами. Свой вклад в разработку проблемы «постчеловеческого будущего» внесли Ю. Хабермас, Ф. Фукуяма, Ж. Бодрийяр, среди отечественных специалистов сходной тематикой занимаются С. Хоружий, В.С. Лукьянец, Б.Г. Юдин и целая плеяда исследователей от разных отраслей науки, поскольку, понятно, проблема требует исключительно комплексного междисциплинарного подхода.

Термин «трансгуманизм» был введен в оборот английским биологом, создателем синтетической теории эволюции Дж. Хаксли (труд «Религия без откровения») в 1927 году. Изначально претензии трансгуманизма (получившего особенное распространение в США) сводились к традиционным упованиям на преодоление болезней, старости и смерти (в чем их в принципе опередили русские космисты). По мере развития индустрии сверхмощных информационных технологий, наномедицины, наноимплантантов сфера интересов трансгуманистов невероятно расширилась, соразмерно возможностям современной компьютерной техники и перспективам генной инженерии. Диада биосоциального в человеке должна смениться триадой биосоциотехнологического.

В 1998 г. была создана поныне действующая Всемирная Трансгуманистическая Ассоциация, с 2011 г. также и в нашей стране появилось движение «Россия - 2045», консолидированное с общими идеями мирового трансгуманизма. Примечательно, что в отечественном варианте перспективы исследовательской деятельности данного направления предельно конкретизированы и подразделены на этапы («проекты»); проект «Аватар А» (2015-2020 гг.) - создание искусственного тела, управляемого через интерфейс; проект «Аватар Б» (2020-2025 гг.) - пересадка человеческого мозга в искусственное тело после износа естественного, биологического; проект «Аватар В» (2030-2035 гг.) - создание искусственного субстрата, способного служить носителем сознания (т.е. загрузка сознания в а-биологическую среду); проект «Аватар Г» (2040-2045) -создание тела-голограммы. Иными словами, уже примерно к середине нынешнего столетия должно быть получено радикально новое существо со свер-хестественными, сверхчеловеческими способностями и параметрами (чему подыскивается соответствующее понятие: «киборг», «трансчеловек», «неочеловек» и т.д.), поскольку идейная база трансгуманизма - в убежденности несовершенства человека, «каков он есть». Отсюда нацеленность на его бесконечную модификацию до радикального уровня абсолюта по физическим и интеллектуальным показателям, так что в перспективе он должен превратиться в полностью искусственное твоение, соединяющее совершенство биологии и компьютерных технологий («гуманотехнологий»).

Заметим, параллельно данная расстановка акцентов помогает внести дополнительную ясность в устоявшуюся проблему о приоритетах влияния внутренних и внешних факторов на рост научного знания: если на первый план выдвигаются сугубо практически ориентированные технологии, очевидно, есть резон признать приоритет внешнего в сравнении с внутренним. Как утверждает проф. Л.Е. Моторина, «Рынок - спрос - технология - наука - таков вектор жизни современного человека», по ее же мнению в настоящее время наблюдается резкий переход от научного мировоззрения к технологическому.

Разумеется, по поводу успешности задуманного мегапроекта (подчеркнем, вполне располагающим прерогативой занять место «мета-нарратива» истории, на возможности чего, применительно к современности, поставили крест постмодернисты) оформился лагерь скептиков и критиков. Истоки данного скепсиса условно можно усмотреть в следующих позициях.

Первая исходит из убеждения, что постчеловеческое будущее не ограничится моделированием только человека, его генома, генотипа, нейросистемы (что подразумевают так называемые технологии «hi-hume»). Новый человек, с его суперспособностями и знанием, окажется в роли творца природы как новой окружающей среды, существующей по законам «hi-tech», что, по сути, меняет ее онтологию (например, пересадка элементов сознания с искусственно заданными параметрами на любой микроорганизм). Отсюда возрастающая опасность неучтенных рисков, непредвиденных последствий и катастроф планетарного масштаба. Подобная позиция, разделяемая, например, такими авторами, как В.С. Лукьянец, О.Н. Соболь, является продолжением распространенной с начала XX в. убежденности по поводу связи процесса усложнения техники и технологий и трудностей в расчете последствий их практического использования. К подобному «технологическому» аргументу примыкает точка зрения профессора В.Н. Касатонова, видящего последствия достижения пика «сингулярности» (создания саморазвивающихся программ) в появлении самопрограммирующихся роботов, в результате чего дальнейшее развитие может пойти и не по биологическому пути, тогда для биологического человека как существа слабого физически и интеллектуально найдется место разве что в зоопарке.

Впрочем, против повторяющегося лейтмотива «восстания машин» можно выдвинуть серьезное возражение. Трансгуманизм не предполагает создания некоего противостоящего человеку, самостоятельного мира разумных механизмов (объектов), проект выстраивается по поводу тотальной реорганизации природы самого человечества (субъекта), так что против человека, пусть и искусственно усовершенствованного, попросту некому окажется восставать.

Согласно другой, более критически настроенной позиции, представленной, в частности, С. Сулакшиным, сложившийся вид homo sapiens имеет свой эволюционный предел - творение «по образу и подобию». Человек был и останется дуальным, биосоциальным, «оразумленным» явлением, и, пока еще не раскрыта тайна человеческого разума, рассуждения о грядущем, причем в ближайшем времени, постчеловеке и постчеловечестве не более чем фантазия. По мнению данного автора, «концепт постчеловека» следует признать проективным (т.е. социально и исторически оправданным), тем не менее, квазинаучным, а в отношении социума - манипулятивным явлением, к тому же содержащим открыто меркантильную претензию.

Последняя позиция представляется содержательно более конструктивной, поскольку подталкивает к постановке целого ряда проблем. По крайней мере, наиболее острыми здесь представляются следующие.

Во-первых, это проблема отсутствия, сколь-либо удовлетворительного по своей определенности, понимания сущности человеческого. М.М. Бахтин предмет гуманитарных наук определяет как «выразительное и говорящее бытие. Это бытие никогда не совпадает с самим собой и поэтому неисчерпаемо в своем смысле и значении» (т.е. речь идет о человеке и сотворенном им социальном и культурном мире). Австрийский психолог и философ В. Франкл, раскрывая суть данной проблемы с опорой на методы «димензиальной онтологии» и «интервальной антропологии», лишь ограничивается констатацией того, что разгадку следует отыскивать в области «специфически человеческих проявлений», под которой, очевидно, следует понимать способность человека к непрерывной изменчивости, ускользанию от определений. О непредсказуемости, несогласуемости человеческом поведения с механической закономерностью и однозначностью в пишет и А. Бергсон, рассуждая о рецепции времени социальным индивидом.

Тем самым трансгуманисты, по логике, лишаются права говорить о технологическом совершенствовании человека как неизбежном этапе на пути биологической эволюции. Человек способен создать искусственную природу, но создать самого себя? О каком постчеловеке идет речь, если малоизвестно, что есть человек категориально? Небрежение подобными вопросами чревато элементарной подменой понятий (с чем, впрочем, мало склонны считаться откровенные технократы. Сразу отметим, «технократами» в современной гуманитарной сфере принято понимать не субъектов, занятых в технической отрасли, решающих насущные проблемы общества, без чего не существовало бы ни общества, ни культуры, но тех мыслящих идеологов, для которых технический прогресс есть единственное измерение прогресса истории, для которых не культура определяет экономику, но наоборот), на месте биосоциального разумного существа окажется искусственное существо, имитирующее человека.

Во-вторых, имея в виду отсылку С. Сулакшина к теологическому дискурсу («по образу и подобию») и развивая последовательность данного суждения, напомним, что в соответствии с концепцией ученых богословов, после грехопадения «подобие» как раз было утрачено. Если обратиться к размышлениям на данную тему мыслителей Возрождения или отечественного философа Сергия Булгакова, утраченное «подобие» Божие мыслится в аналоге человеческого творческого стремления. В сходном ракурсе рассматривал данную проблему П. Тейяр де Шарден, поставивший вопрос о правомочности соучастия человека в Божественном творении и, не без колебаний, для себя решивший ее положительно. Однако у Шардена речь шла преимущественно о переустройстве материального природного мира, мир же человеческий, по его убеждению, подлежит совершенствованию прежде всего средствами религиозной морали. Вынес бы для себя подобное позитивное определение французский монах по поводу модификации человеческого существа лишь технологической стороной - откровенно сомнительно.

В данном случае, как следовало ожидать, мы наталкиваемся на вопрос вопросов антропологии: где пределы человеческого существа? Имеются ли у биологического свои лимиты? Если имеются, насколько они преодолимы за счет искусственного? Останется ли человек человеком, если биологическое заменить искусственным? Еще конкретнее: где заканчивается естественное и начинается пространство искусственного?

Думается, вполне можно согласиться, что нынешний homo sapiens давно уже перестал быть только биологически естественным образованием. Наша повседневная среда обитания - жилище, профессиональная обстановка, транспорт, где все создано из синтетических продуктов, получено с помощью искусственных волокон и красителей, химически синтезировано - феномен, отнюдь не данный природой, хотя и полученный благодаря ей. Естественная же среда, природа со всем ее содержимым, загоняется в красные книги, зоопарки, национальные парки и прочие резервации, лишаясь тем самым исконных онтологических корней, ибо в таковом модусе она предназначается для рассматривания и излечения удовольствий, т.е. помещается в изначально несвойственный ей искусственный статус. Опять же, без прогресса фармацевтической отрасли, протезирования органов (в том числе смоделированных на 3D-принтерах), постоянного приема медицинских препаратов (т.е. поглощения искусственного, технически произведенного и небиологического по составу) в настоящее время половина человечества просто бы вымерла. Тогда насколько современный человек существо только биологическое? А как быть с культурой, культурным воспитанием, предполагающими социализацию через искусственное программирование человеческого поведения и формирование мировоззрения, нет ли здесь сходства с тем, что мы производим с компьютером, инсталлируя в него необходимую программу?

В одной из своих работ М. Хайдеггер отмечает: ужасно не то, что человек окружил себя миром технического, но то, что он оказался неподготовлен к этому, не заметил этого изменения. Немецкий философ, аналогично де Шардену, опять же имеет в виду переустройство внешнего, материального мира. Но способно ли человечество оказаться столь же индифферентным к радикальной реконструкции, не имеющей прецедента в истории homo sapiens, творению искусственного не вовне, а в отношении себя? В принципе, уже вполне вероятно, и тому могут способствовать следующие обстоятельства.

В современной культуре (и российской, и западной) авторитет гуманитарных учений является гораздо более низким, нежели статус технократически ориентированного действия. Технократизм, как бы не подвергаемый критике, остается стихийной идеологией масс, глубоко проникая в бытовые отношения, образование, искусство, политику, да и в саму гуманистическую идеологию, приближая ее к симулякру. Технический результат всегда материален, нагляден, и потому для современного обывателя и в силу этой своей вещественности, функциональной используемости всегда предпочтительнее метафизических рассуждений. Рефлексия по поводу возможных последствий, соразмерности цели и средств воспринимается как признак слабости и абстрактного морализаторства. Причастность к бытию (что отмечалось как неомарксистами, так и постмодернистами) осознается через обновляемость и остроту ощущений, ради чего можно заплатить любую цену. В итоге погруженность в мир искусственного (многократно расширенного в аспекте существования возможностями информационных технологий), которое, понятно, меняется интенсивнее и масштабнее, нежели естественное, стало адаптивным и комфортным фактором бытия. В конце концов, общество, ставящее себе первичной целью приоритеты экономики, попросту вынуждено продуцировать безликий и бездуховный человеческий архетип, элемент Мега-машины.

Второе обстоятельство имеет более глубокий идейный и философский смысл. Это - исторически укорененное в природе и сознании человека недовольство самим собой, собственными возможностями и арсеналом наличных средств противостояния естественной природе. С научной стороны данный настрой был усилен дарвинистской теорией, согласно которой человек - не творение Божие, а лишь этап в цепи бесконечной эволюции. Императив совершенствования себя, собственной души сложился в глубокой античности, особую остроту приобрел в эпоху Возрождения (идея построения Regnum hominis вместо Regnum Dei), и в эпоху Нового Времени в связи с научным освоением природы, реально расширившим преобразующие способности человека. Едва ли кто из крупных мыслителей и в дальнейшем обходил вниманием данный вопрос. У О. Шпенглера сказано, что непрерывным совершенствованием технического мира управляет первобытный, животный страх перед могуществом природы, и этот страх не изжит в душах современных людей, он лишь внедрился в структуры подсознания, продолжая исподволь направлять человеческое творчество. К. Э. #Циолковский мечтал о времени, когда земное человечество будет существовать в виде лучистых пучков энергии. Так что не только духовное совершенствование, но и биологическая трансформация обнаруживает возможность реализации, равно как и в союзе с искусственным. Иными словами, «если все разумное действительно», то и синтез биологического и технического в организации человека есть неотвратимый шаг, императив эволюционного процесса.

Источник: vk.com

Комментарии: