В работе «История и истина» (1955 г

В работе «История и истина» (1955 г.), Рикёр, говоря об истории философии, использует мифологический образ «Елисейских полей», обители блаженных, куда после смерти попадают выдающиеся герои — любимцы богов. Здесь многочисленные философские индивидуальности: Платон, Декарт, Спиноза и другие — изначально доступны друг другу, здесь возможен любой диалог. Именно диалог мыслителей, считает Рикёр, составляет историю философии. «Мыслить более того, что помыслено» — вот девиз и задача подлинного философа.

________

Словосочетание «конфликт интерпретаций», ставшее названием настоящего труда, чрезвычайно значимо для мыслителя. Поль Рикёр определяет свое отношение к оппонентам как «критическую верность». При этом, пишет он, «я сам являюсь местом конфликта, а мои книги — это объяснение не с другими, а с самим собой, осажденным и оккупированным другими». Дискуссии нужны были Рикёру для того, чтобы, с одной стороны, подтвердить правильность собственных позиций, с другой — развить и углубить их, используя опыт своих коллег, будь они его единомышленниками или идейными противниками. Рикёр — прекрасный знаток истории философии. Из древних — постоянными собеседниками мыслителя являются прежде всего Платон и Аристотель. Далее идут Августин, Декарт, Спиноза, Кант, Гегель, Ницше, Фрейд, Бергсон, Гуссерль, Хайдеггер. Одной из главных задач своего творчества Рикёр считает разработку концепции человека с учетом того вклада, который внесли в нее значительнейшие учения современности — философия жизни, феноменология, экзистенциализм, персонализм, психоанализ, герменевтика, структурализм, аналитическая философия и др., имеющие глубинные истоки, заложенные еще в Античности, и опирающиеся на идеи своих непосредственных предшественников: Канта, Фихте, Гегеля.

«Множество интерпретаций и даже конфликт интерпретаций являются не недостатком, а достоинством понимания, образующего суть интерпретации».

Большое влияние на Рикёра оказала персоналистская идея философии. Рикёр в своих исследованиях проблемы вовлечения будет опираться на понятие «личность — позиция». Прежде всего, личность — это бытие, для которого сущностным определением его участи является понятие кризиса, перелома. Речь идет об экзистенциальном содержании кризиса. Кризис человека, по Рикёру, включает в себя следующие моменты: ощущение себя «сдвинутым с места»; утрату ценностных ориентиров; предельное чувство невыносимости («я больше так не могу!»), возникающее как следствие неустойчивости душевного состояния. Ответом человека на кризис является принятие новой позиции, создание новой шкалы ценностей, способных воодушевить его, что Рикёр, вслед за Гегелем, называет убежденностью: «Убежденность есть ответ на кризис: мое место определяет меня; иерархия предпочтении обязывает меня; чувство невыносимости превращает меня из дезертира или бесстрастного наблюдателя в убежденного человека, который раскрывает себя в творчестве и творит, раскрывая себя».

Рикёр намеревается перевести фрейдизм, трактующий явления культуры, с редукционистского уровня на более высокий уровень, соответствующий культурологической задаче. Главное, подчеркивает французский философ, не в том, чтобы обнаружить вытесненное, а в том, чтобы увидеть, что следует за сублимацией, переводящей фантазмы в мир культуры... Истинный смысл сублимации Рикёр усматривает в том, чтобы путем мобилизации энергии, сосредоточенной в архаических образах, вызывать к жизни новые значения. Археология субъекта остается абстрактной, если ее не привести в диалектическое единство с телеологией. Так, «Эдип» Софокла, «Мона Лиза» Леонардо, «Моисей» Микеланджело — не только проявления инфантильных драм художников, но и создание новых символов — символов страдания самосознания. Произведение искусства, таким образом, является и симптомом, и свидетельством излечения. У самого Фрейда Рикёр обнаруживает имплицитную телеологию. Регрессивная структура психоанализа, считает он, может быть понята исключительно при условии, если изучать ее по контрасту с телеологией сознания, которая не примыкает к психоанализу со стороны — к ней он сам отсылает. Разумеется, имплицитная телеология выходит на поверхность, только если читать Фрейда одновременно с Гегелем. Фрейдовский подход как археология и гегелевский как телеология, если их брать вместе, по существу антитетичны (в кантовском понимании): только телеология высвечивает археологический характер фрейдизма. «Архаика "оно" и архаика "сверх-Я", архаика нарциссизма и архаика влечения к смерти — это одна и та же архаика постольку, поскольку ее обратной стороной является движение духа».

________

Отношение Рикёра к структурализму — тема особая. Рикёр одновременно признает обоснованность структурализма и очерчивает границы применения его метода. По мнению Рикёра, структурализм там, где он претендует на философское осмысление действительности, несостоятелен во многих отношениях. Прежде всего, он сделал своим предметом уже состоявшуюся культуру, вынеся за скобки проблему производства культуры: структурализм отдает приоритет состоянию, а не истории. Там же, где он касается истории, его конструкции обращены исключительно в прошлое и представляют собой археологию культуры. Структурная антропология не интересуется деятельностной стороной исторического бытия, историей как жизнью. Что касается проблемы субъекта, личности, она в структурализме просто забыта... Семиология Ролана Барта, семиотика А. Греймаса, литературная критика Женетта — все они «занимаются исключительно структурами текстов, не принимая во внимание намерения их авторов». Здесь, утверждает Рикёр, необходимо мыслить так, как это делал Гумбольдт, — «в понятиях процесса, а не системы, в понятиях структурирования, а не структуры».

Начатое Рикёром в 80-е годы осмысление повествовательной функции культуры и предпринимаемые в этой связи попытки соединить феноменологию с лингвистическим анализом, герменевтику — с аналитической философией (которую он тщательно изучал в годы преподавания в Чикагском университете), открыли перед мыслителем более широкие исследовательские перспективы. Он переходит от анализа фрагментов культуры, запечатленных в отдельном слове или фразе, к анализу текстов культуры, в конечном итоге — к бытию культуры как исторической целостности. Одной из главных проблем феноменологической герменевтики становится вопрос о человеке — субъекте интерпретации и об истолковании как включении индивида в целостный контекст культуры, как основе его деятельности в культуре. Герменевтическую философию Рикёра пронизывает принцип деятельностного подхода, в центре ее — человек как субъект культурно-исторического творчества, в котором и благодаря которому осуществляется связь времен. Именно этой проблеме посвящено трехтомное произведение философа «Время и рассказ», а также работа с весьма показательным для этого периода творчества Рикёра названием «От текста к действию. Очерки по герменевтике — II».

В книге «Путь признания», — последней опубликованной при жизни мыслителя, — речь идет об осознании человеком своей самости, признании своего «я » и о человеческой взаимности, проходящей сложный путь от непризнания, «асимметрии» «я» — «другой» до взаимности, от солипсизма до признания другого, от признания другого — до «жизни вместе», признательности, бескорыстного дарения, чувства любви, до «состояния мира».

И. Вдовина

Комментарии: