Согласно социологии воображения Жильбера Дюрана мифос определяет логос

Согласно социологии воображения Жильбера Дюрана мифос определяет логос. Другими словами, наблюдаемая (воображаемая) линейность является лишь частным случаем тотальной нелинейности организации Имажинера. В свете этого суждения, попытка ограничить исследование Архетипического пространства рамками аналитических категорий (стадиями развития) выглядит редукцией. Однако подобного рода допущение несёт импульс обращения к коллективному бессознательному с позиции линейных структур современной науки. Что может способствовать решению задачи балансирования сознания в пользу мифологической составляющей.

Мы рождены в состоянии инфляции. В раннем детстве не существует ни эго, ни сознания. Это состояние пребывания в раю до изгнания. На этой стадии рождающегося сознания новорожденный имеет тенденцию воспринимать мир фундаментально архетипически. Это очень похоже на сказку, в которой другие видятся нереалистично – как ведьмы, королевы, рыцари на белом коне, страшные чудовища. Младенец воспринимает реальность нуминозно и абсолютно Например, он может воспринимать хмурый взгляд своей матери как угрожающую жизни ярость или отсутствие матери на несколько минут – как вечный ад].

На этой стадии развития правит образ Матери Богини. Злая, пожирающая мать и добрая мать, щедро дарящая свою любовь, — две стороны великой уроборической Матери Богини, властвующей на этой психической стадии. Эго-сознание не развито и все еще растворено в природе и мире. Двойственный лик Великой Матери находит отражение в архетипах ранних культов Кибелы, Нут, Исиды, Кали и др. В античной мифологии Древней Греции мы встречаем уже более «дробные» ипостаси Великой Матери в архетипах Деметры, Персефоны, Артемиды и др. «Вытесненные» патриархатом, архаичные аспекты проявлены в фигурах поверженных титанид Медузы Горгоны, Ехидны, Гидры. Ещё более радикальной инфляции теневая сторона Великой Матери подвергается в Христианстве, единственный феминный образ которого – Дева Мария.

Великая Мать является морем, озером или рекой, а младенец — рыбой, плавающей в окружающей его воде. Маленький Гор, сын Исиды, Гиацинт, Эрихтоний, Дионис, Меликерт, сын Ино, и бесчисленное множество других любимых детей — все они подвластны всесильной Матери Богини. Для них она все еще остается благодетельной родительницей и защитницей, молодой Матерью, Мадонной. Пока не существует никакого конфликта, ибо первоначальное нахождение младенца в материнском уроборосе является состоянием ничем не прерываемого взаимного блаженства. Далее появляется образ Матери Богини с Божественным Младенцем подчеркивает нуждающуюся и беспомощную сущность ребенка и защитную сторону матери. В образе козы мать вскармливает Критского мальчика Зевса и защищает его от пожирающего отца; Исида возвращает мальчика Гора к жизни, когда его кусает скорпион; и Мария защищает Иисуса, убегая от Ирода, точно также как Лето прячет своих божественно зачатых детей от гнева враждебной Богини.

В то же время, Ужасная Мать, почитаемая от Египта до Индии, от Греции и Малой Азии до самой черной Африки всегда считалась богиней преследования и войны; ее обряды были кровавы, ее празднества — оргиастичны. Это "кровавый слой" в основе Великой Матери Земли. Ритуалы плодородия: кастрация, расчленение, убийство являются архетипическими выражениями зависимого положения юношеского Эго и господствующего влияния Великой Матери. Мифологические сюжеты жертвоприношения, расчленения, кастрации, смерти и возрождения соотносятся с архетипами Сезонного Царя, Таммуза, Осириса, Диониса, Адониса и др.

Младенец-бог-спутник Великой Матери отражён в пространстве психического архетипом вечного дитя (puer aeternus). Символ приносимого в жертву невинного ребенка соотноситься с архетипом «козла отпущения». Puer aeternus - вечный ребёнок и спаситель мира, бог плодородия и избавления от смерти, покровитель божественной юности. [6] «Козёл отпущения» - безвинная жертва, на которую проецируется коллективная Тень и вина.

Puer aeternus – так обращались римляне к античному божеству. Так Овидий в «Метаморфозах» называет юного бога – героя Элевсинских мистерий. Позднее божественного ребёнка стали отождествлять с Дионисом, а также богом Эросом. Пуэры - любовники Матерей Богинь имеют некоторые общие черты: все они юноши, красота и привлекательность которых поразительны. Не считая этого, в противоположность героическим персонажам мифологии, они лишены силы и характера, им не достает индивидуальности и инициативы. В греко-восточной мифологии это архетипы Таммуза, Аттиса, Адониса, каждый из которых был так или иначе принесён в жертву.

Козёл отпущения - жертва богу, для того чтобы умиротворить его гнев и исцелить сообщество. Козёл отпущения был pharmakon, то есть лекарственным средством. Он посвящался богу и идентифицировался с ним. Например, библейский сюжет принесения Исаака в жертву, который был прообразом или предсказанием людям о Спасителе, который, будучи Сыном Божиим, отдан будет Своим Отцом на крестную смерть, в жертву за грехи всех людей. Однако, существует некая дуальность миссии Иисуса-искупителя выраженная в архетипе Люцифера. Как единственное олицетворение всей вытесняемой тени и вины в Христианской цивилизации, именно Люцифер принимает миссию козла отпущения.

Рассмотрим некоторые проекции описанного архетипического пространства в психоаналитической плоскости. Повторюсь, что мифологические образы и сюжеты вписываются в логические модели лишь с определённой степенью соответствия. Например, развитие идентификации с архетипом козла отпущения не обязательно связано с первой стадией развития сознания. Как и сама стадия не обязательно привязана к конкретному по времени периоду жизни. Ведь мы сталкиваемся с проблематикой первоначальной стадии развития сознания в сознательном возрасте, значит актуальность задач взросления на данном этапе длиться дольше, чем заявленные большинством аналитических систем год-полтора после рождения.

Исследователи, верные своим фрейдистским основам называют первоначальную стадию развития сознания «оральной». В этот период область рта наиболее тесно связана и с удовлетворением биологических потребностей, и с приятными ощущениями. Выживание младенца всецело зависит от тех, кто о нем заботится. Зависимость для него – единственный способ получения инстинктивного удовлетворения. [8] Согласно теории развития идентичности Э.Эриксона на оральной стадии, младенец решает фундаментальный вопрос всей своей последующей жизни - доверяет он окружающему его миру или не доверяет. «Мир» для младенца – это прежде всего его мать. А ответ на вопрос насколько он доверится этому миру в значительной степени зависит от того, в какой ипостаси Богини Матери предстаёт перед младенцем его персональная мать.

Ф.Е.Василюк в своей «Психологии переживания» образно описывает период оральной стадии, как пребывание в жизненном мире «внешне лёгком и внутренне простом». И так отмечает масштабы эмоций удовольствия и неудовольствия в этом психологическом мире:

Если допустить любую, самую незначительную с внешней точки зрения депривацию младенца, то в плане мироощущения ей будет соответствовать неудовольствие, покрывающее собой все, не имеющее конца, некий вселенский ужас, по существу смерть, ибо как удовольствие здесь — принцип и признак жизни, так неудовольствие (мгновенно, в силу временно-пространственных характеристик мира раздувающееся до панического ужаса)-принцип и признак смерти».

Эти условия утробного и младенческого существования, через которые неминуемо проходит каждый ребенок, порождают соответствующее мироощущение, которое образует инфантильную основу сознания — некоторый остающийся в человеке, неустранимый, первичный и базовый слой, на протяжении всей жизни подспудно влияющий на его сознание и поведение. Будучи инерцией прежнего легкого и простого существования, инфантильная установка требует восстановления утраченного вместе с этим существованием блаженного мироощущения. Жизнь субъекта в таком мире —это окутанная бесконечным благом чистая культура жизнедеятельности, первичная жизненность, витальность, атомом которой является акт непосредственного удовлетворения любой потребности.

Инфантильная позиция сознания и материнский комплекс напрямую соотносятся с Puer aeternus. Мария-Луиза фон Франц отмечает проявления этого архетипа в сформировавшейся личностной структуре следующим образом:

- подростковая психология

- гомосексуализм или донжуанство в следствие сильное зависимости от матери

- сложности в вопросах социальной адаптации (асоциальный индивидуализм)

- высокомерие (вплоть до мании величия), вследствие комплекса неполноценности

- сопутствие в той или иной степени комплекса спасителя, или Мессии

- отрыв от земли (реальности), включая такие проявления как увлечение альпинизмом и страсть к полётам.

- отсутствие способности к монотонной деятельности, требующей упорства и терпения

- склонность избежать обременения ответственностью и обязательствами

-особая одухотворённость, истоки которой лежат в тесном контакте с коллективным бессознательным

- очарование молодости и чарующая притягательность

- возможен тип пуэра, живущего в состоянии постоянной полудрёмы, неорганизованности и безразличия.

В феноменологии комплекса козла отпущения силы и реактивности индивидуальной психики являются причиной человеческой боли. Архетип козла отпущения проявляется на базе обусловленности удовлетворением потребностей. Травма фрустрации или депривации вызывает чувство отвержения и экзистенциальное ощущение неполноценности; ребёнок чувствует, что он не достоин получить. Это приводит к появлению любопытной логики, что любая боль является наказанием, и так как данный конкретный человек мог стать носителем Тени, он её действительно заслужил. В общем то, здесь речь о том, что боль и вина увязываются друг с другом . Это не пройденный у Диониса урок - для которого боль и радость, горе и печаль – есть равнозначные проявление жизни.

И мифологические и аналитические интерпретации архетипов Puer аeternus и Козла отпущения во многом перекликаются друг с другом. Общей чертой также является избранность, которая выступает как компенсация жертвенности. Ощущение человеком своей избранности соотноситься с шизоидной формы страха. Согласно Ф.Риману это «страх перед самостановлением (стагнацией "Я"), переживаемый как беззащитность и изоляция». В своей автономии шизоид может уйти очень далеко: вознести себя выше всех, «улететь» в фантазии с полным отрывом от реальности.

Существуют современные аналитические исследования, которые подтверждают связь шизоидной акцентуации с оральной стадией развития. Однако теория Ф.Римана описывает систему координат с двумя осями. Её можно представить как проекцию архетипического пространства следующим образом: ось «шизоид-депрессивный» (автономия/индивидуализм – самоотдача/жертвенность) соответствует дуальности Люцифер – Иисус; ось «истероидный-навязчивый» (изменения/риск – постоянство/безопасность) соответствует дуальности Дионис – Апполон/Афина. Следует добавить ещё одну интерпретацию: 1-ая ось – «индивидуальное – коллективное», 2- ая ось – «матриархат –патриархат».

Такая система координат относиться не только оральной стадии. Но даёт возможность расширить шизоидный контекст проблематики. Справедливо говорить и о «нормирующей патриархальности» гонителей Аполлона и Афины подавляющей Дионисийское начало на первом этапе формирования сознания. И справедливо проявление депрессивной составляющей самоотдачи Иисуса, как стремления к коллективному, которую Фрейд охарактеризовал пассивностью, зависимостью и доверчивостью орально-пассивной модальности оральной стадии.

Завершить экскурс в стройные аналитические теории хотелось бы ссылкой на революционные и парадоксальные воззрения постмодернистов, опровергающие сами основы психоанализа Фрейда. Тем более, что в рамках обсуждения оральной стадии мы подошли к понятиям созвучным основным концептам посмодернизма - шизофрении, индивидуальности и потреблению.

Гваттари и Делез, авторы Шизоанализа, видят целью свободу от нормативирующих поведение индивида структур общества, который может свободно реализовывать свои желания как "деконструированный субъект" — как "шизоидное": но не в качестве поступков психически больного человека, а как линию поведения лица, сознательно отвергающего каноны общества в угоду своему естественному "производящему желанию", своему бессознательному. Требование слушаться голоса собственного "шизо" (т.е. шизомолекулы" — основания человека) ведет не просто к необходимости редуцировать из психической жизни нормативные конструкты, навязанные культурой, но, что еще более важно для понимания доктрины Шизоанализа, — к постулированию желательности максимального снижения роли разума, которую тот играет, выступая арбитром во всех связях и отношениях субъекта.

В идеях посмодернистов «гул» той части архетепического пространства, которую мы рассмотрели в связи с первой стадией формирования сознания, звучит наиболее отчётливо, угрожая в своём нарастании стройным мелодиям апполонической цивилизации. Похоже, что проблематика оральной стадии всё в меньшей мере соответствует незначительным неудобствам маленьких, в целом уютных, персональных мирков.

Степан Мощенко "Архетепическое пространство начальной стадии развития сознания"

Комментарии: