Почему философия всё же важна

Когда на 4-5 курсе физфака МГУ нам читали двухсеместровый курс (истории) философии, большинство одногруппников оживилось только при обсуждении темы (нео)позитивизма. Мысль Витгенштейна о том, что все философские проблемы - на самом деле, ПСЕВДОпроблемы (не более, чем языковые уловки) казалась чрезвычайно уместной и долгожданной. Лабиринты лингвистических манипуляций и семантических махинаций, что же ещё?

Физики в курсе, что реальность бывает обманчивой, однако в отношении собственных концепций они часто выступают не менее наивными реалистами, чем все остальные. Физические теории, как бы то ни было, получились в результате интенсивного "отшелушивания" с лица реальности многослойных покровов тайны и иллюзий. В результате были созданы весьма строгие и утончённые инструменты аргументации и обоснований, так что неудивительно, когда любые надстройки над этим механизмом воспринимаются скептически. Особенно если они явно туманны, непоследовательны, неоправданно усложняют вместо того, чтобы обоснованно упрощать. У философии в исторической ретроспективе очень высок шанс предстать инкубатором восьминогих мух, геоцентризма и плоскоземелья. Местом, где над умами торжествуют призраки платоновских пещер и картезианских театров в экзистенциальном ужасе сумерек Абсолютного Духа.

А философы становятся комическими персонажами, упорно пытающимися сказать нечто, о чём по их же собственному мнению стоило бы молчать. Как тот же Витгенштейн. По выражению Станислава Лема, изучать мысли человека, всю жизнь воюющего со своей дебютной книжкой на 200 страниц, интересно только тому, у кого очень много свободного времени.

И тем не менее, зачастую физики (и даже шире - учёные-естественники) просто недостаточно знакомы с философией. Изложение слишком поверхностно и скрадывает важные нюансы.

Что поделать с тем, что позитивистский проект фундаментального обоснования наук по сути дела потерпел крах? И вернул метанаучные споры на существенно философскую почву? В какую лампу запихать таких джиннов, как парадокс Рассела и теоремы Гёделя? Где взять магический универсальный язык, который автоматически переводит "предложения опыта" в общие научные теории, состоящие сплошь из истинных утверждений? Как собрать индукцию и верификацию из груды осколков, в которые их разбили Поппер и другие?

Можно ли удовлетвориться, к примеру, научпоперскими отповедями Докинза? Думается, выступая на стороне науки, прилично требовать чего-то более основательного.

А главное, все эти обстоятельства не просто трудно заигнорить. Они важны для развития самого научного знания.

Мне близок взгляд Поппера, согласно которому содержательная проблематика у философии, безусловно, присутствует. Но по сути дела это та же проблематика, что и проблематика науки, - разве что, на более абстрактном уровне рассмотрения.

Р. Скотт Бэккер в работе "On Alien Philosophy" (https://www.academia.edu/31152366/On_Alien_Philosophy) верно замечает, что философы обретаются там, где больше всего вопросов и неясностей. Однако, во-первых, философствуют в непонятной ситуации и сами учёные: достаточно взглянуть на труды основателей, к примеру, квантовой теории, того же Шрёдингера. А во-вторых, выбрать такое местообитание можно по существенно разным мотивам. Можно ловить рыбку в мутной воде неопределённостей, а можно категоризировать эти вопросы и прояснять их формулировки.

При таких обстоятельствах для философии открывается две принципиально важные ниши, где возможна конструктивная деятельность, которые не могут быть исчерпаны сколько-то более твёрдым знанием.

1. Методологическая ниша. Коль скоро наше знание всё-таки неспособно достичь собственных основ, обеспечить некую самосогласованность, этим должна заняться некая метадисциплина. Собственно, мысль не нова и даже получила в русскоязычном пространстве хороший промоушен благодаря диалектическому материализму. Да, эти методологические основы могут выглядеть весьма эзотерично и показаться пустопорожними умствованиями. Но их роль особенно важна как раз в областях исследовательской неопределённости, о которых пишет Бэккер. Там, где знание находится на допарадигмальной стадии, и объяснительные подходы не могут похвастаться устоявшейся стройной структурой.

2. Благодаря абстрактности и общности подхода, на философской базе удобно проводить пересборки "интегральных картин мира". Сводить воедино те знания, которые долетают к нам из разных познавательных сфер. Можно сколько угодно потешаться над тяжеловесными конструктами Аристотеля или Гегеля, но для своего времени они были сборками актуально известного и попытками осмыслить это известное на единой методологической основе. Время разметало их по камушку, но, пожалуй, это можно расценить как комплимент: не подвержено эрозии либо истинное (которое нам по-прежнему недоступно во всей полноте), либо непроверяемое и бессодержательное.

Но стоит заметить, что такие требования к конструктивной деятельности налагают обязательства интеллектуальной честно на самих философов: им придётся разбираться в том, о чём они собрались говорить. Впрочем, в истории-то философии это вовсе не редкость: Кант разрабатывал, к примеру, теорию образования Солнечной системы, Поппер предложил вариант аксиоматизации теории вероятностей и т.д.

И, конечно, в транс- и постгуманистической проблематике мы сталкиваемся с фронтирами познания довольно часто. Потому - временами придётся пофилософствовать, в надежде собрать из осколков пока что доступного знания не только слово "вечность" (хотя ещё чаще, как в анекдоте, всё равно получается "жопа"), но что-то, что не растает поутру.

Источник: www.academia.edu

Комментарии: