КАРЛ ЮНГ. АРХЕТИП САМОСТИ. КОЛЕСО ФОРТУНЫ

Архетип Самости: воплощение целостности и гармонии, регулирующий центр личности. Представляет совокупность сознательного и бессознательного, единство между высшим и низшим, единство противоположных сил. Символ – любая гармоничная мандала, начиная с простого Инь-Ян.

Арканные соответствия – Колесо Фортуны, Умеренность, Звезда, Мир.

«Биограф Карла Юнга так трактует понятие «Самость»: «Если бы душа человека была tabula rasa, у него не было бы ни одного неразвившегося таланта в бессознательном. Но психологи обнаруживают «скрытые» личности в своих пациентах. Для определения той скрытой архетипической личности, в которую мы развиваемся (или дорастаем) в течение всей жизни, Юнг использовал понятие «Самость».

В каждом из нас с рождения заложен некий образец той личности, какой нам предстоит стать. Он чрезвычайно гибкий, поскольку должен подходить нам на каждом этапе развития от рождения до смерти. Этот образец ещё и специфический, он определяет каждую из наших неповторимых судеб, пролагая себе дорогу в повседневной жизни.

Конкретные обстоятельства и человеческие усилия определяют символический контекст Самости, степень её «проявленности» и полноту реализации. Люди иногда тратят всю жизнь на борьбу с собственной несчастной или, как им кажется, злой судьбой. Даже те, чья судьба считается удачной, довольны не всем».

Мирская Л.А., Карл Густав Юнг, М., Ростов-на-Дону, «МарТ», 2006 г., с. 55.

А вот что написал о самости Карл Юнг:

«Как эмпирическое понятие, самость обозначает целостный спектр психических явлений у человека. Она выражает единство личности как целого. Но в той степени, в какой целостная личность по причине своей бессознательной составляющей может быть сознательной лишь отчасти, понятие самости является отчасти лишь потенциально эмпирическим и до этой степени постулятивным.

Другими словами, оно включает в себя как «переживабельное» (experienceable), так и «непереживабельное» (inexperienceable) (или ещё не пережитое).

Эти качества присущи в равной мере многим другим научным понятиям, оказывающимся более именами, нежели идеями. В той степени, в какой психическая целостность, состоящая из сознательных и бессознательных содержаний, оказывается постулятивной, она представляет трансцендентальное понятие, поскольку оно предполагает существование бессознательных факторов на эмпирической основе и, таким образом, характеризует некое бытие, которое может быть описано лишь частично, так как другая часть остается (в любое данное время) неузнанной и беспредельной.

Подобно тому, как сознательные и бессознательные явления дают о себе знать практически, при встрече с ними, самость, как психическая целостность, также имеет сознательный и бессознательный аспекты. Эмпирически, самость проявляется в сновидениях, мифах, сказках, являя персонажи «сверхординарной личности», такие как король, герой, пророк, спаситель и т.д., или же в форме целостного символа, - круга, квадрата, креста, квадратуры круга (quadrature circuli) и т.д. Когда самость репрезентирует complexio oppositorum, единство противоположностей, она также выступает в виде объединенной дуальности, например в форме дао, как взаимодействия инь и ян или враждующих братьев, или героя и его противника (соперника) (заклятого врага, дракона), Фауста и Мефистофеля и т.д. Поэтому эмпирически самость представлена как игра света и тени, хотя и постигается как целостность и союз, единство, в котором противоположности соединены.

Так как такое понятие непредставимо - третьего не дано - то самость оказывается трансцендентальной и в этом смысле. Рассуждая логически, здесь мы имели бы дело с пустой спекуляцией, если бы не то обстоятельство, что самость обозначает символы единства, которые оказываются обнаруживаемы эмпирически.

Самость не является философской идеей, поскольку она не утверждает своего собственного существования, т. е. она не гипостазирует самое себя.

С интеллектуальной точки зрения это всего лишь рабочая гипотеза. Её эмпирические символы, с другой стороны, очень часто обладают отчётливой нуминозностью, т. е. априорной эмоциональной ценностью, как в случае мандолы, пифагорейского tetraktys, кватерности и т. д. Таким образом, самость утверждает себя как архетипическую идею, отличающуюся от других идей подобного рода тем, что она занимает центральное место благодаря значительности своего содержания и своей нуминозностью».

Карл Юнг, Психологические типы, СПб «Ювента»; М., «Прогресс-Универс», 1995 г., с. 553-554».

«В 1912 году, после разрыва с Фрейдом, у Юнга наступил период преднамеренного, осознанного сотрудничества с тем, что он ощущал как сильнейшее давление своего бессознательного, (хотя ещё не думал тогда о нем как о «самости»). Кульминацией этого периода стал 1927 год, когда ему приснилось однажды, будто он с товарищем в Ливерпуле.

Юнг пишет: «Мы вышли на широкую площадь, слабо освещённую уличными фонарями. К площади сходилось много улиц, а городские кварталы были расположены вокруг нее по радиусам. В центре её находился округлый пруд с маленьким островком посередине. В то время как всё вокруг было смутно различимо из-за дождя, туманной дымки и плохого освещения, островок сиял в солнечном свете. На нем стояло одинокое дерево, магнолия, осыпанная розовыми цветами. Все выглядело так, будто дерево было освещено солнцем – и в то же время само служило источником света<…> Сон отражал мое состояние в тот момент. Я до сих пор вижу серовато-жёлтые плащи, блестящие от дождя. Ощущение было крайне неприятное, все вокруг темно и тускло – именно так я чувствовал себя тогда. Но в том же сне возникло вид?ние неземной красоты, и только благодаря ему я мог продолжать жить». Юнг понял, что для него «целью является центр, и всё направлено к центру», а центр – это самость, «принцип и архетип направления и смысла». Из этого переживания возник «первый намек на мой личный миф», на психический процесс, направленный к индивидуации.

Архетип самости – это организующий принцип, функция которого – интегрировать, объединять, подталкивать по направлению к центру все бесконечные возможности, существующие в психике, и создавать таким образом состояние большей психологической целостности. Более поздние исследователи отмечают, что, согласно теории архетипов, архетип самости включает в себя и противоположный полюс: предрасположенность психических единиц к дезинтеграции, противоборству или стагнации. Этот вопрос изучали два современных юнгианских аналитика: Редферн в книге «Взрывающаяся самость» (The Exploding Self,1992) и Гордон, которая считает, что тенденция к объединению может стать разрушительной, если она настолько сильна, что совсем не допускает процессов де-интеграции, дифференциации и сепарации (Gordon, 1985, 268f). Эти исследования предостерегают нас от идеализации архетипа самости как центрирующего принципа, от ориентации психотерапии на него как на уравновешенную и упорядоченную целостность. Предпочтение, которое Хиллман отдает политеистическому взгляду на структуру психики в противовес монотеистическому, также побуждает нас ценить разнообразие в устройстве внутреннего мира и не уповать на незыблемый порядок в нем. (Hillman, 1976, 35).

В работе «Аion» (1951, 222-265) Юнг посвятил целую главу перечислению и детальному рассмотрению неисчерпаемого изобилия символов самости. Поскольку самость есть архетип и, значит, незаполненная форма, один образ может выразить лишь ограниченную часть ее потенциальных возможностей. Каждый из нас заполняет эту форму образами из собственного опыта, так что наше переживание персонализируется и гуманизируется. Конкретный опыт отдельного человека, его индивидуальность, воплощается (начинает бытие) в конкретный момент времени – так Иисус приходит в мир как сын Бога.

Тот особый язык, которым говорят о Боге – для тех, кому это важно – может стать связующим звеном между теориями глубинной психологии и другими важными сферами человеческого опыта. Нам, психотерапевтам, он предоставляет способ понять язык и проблемы тех пациентов, которые пребывают в состоянии тяжёлого стресса, не в силах наладить отношения с собственным «Богом»; он позволяет нам не ограничиваться размышлениями о «Боге как внутреннем объекте», в соответствии с теорией Кляйн. Блэк (Black,1993) предлагает свой вариант этой модели Кляйн, учитывающий существование нашего внутреннего Бога.

Юнг часто использует образ спирали: мы движемся, вращаясь в пределах своего эго вокруг самости, постепенно приближаясь к центру, снова и снова встречаясь в разных контекстах и под разными углами, с сердцевиной своей самости. Мы часто сталкиваемся с этим в клинической практике: образ себя, с которым пациент приходит на первую сессию, может служить ключом ко всей нашей будущей работе.

Индивидуация – это путь всё более и более полного осознания самого себя. Юнг дал определение индивидуации в 1928 году: «Пройти путь индивидуации – значит стать не-разделённым индивидуумом, и поскольку индивидуальность охватывает нашу сокровенную, самую глубокую, ни с чем не сопоставимую уникальность, индивидуация также подразумевает становление собственной самости, приход к самому себе. Мы можем, таким образом, перевести слово “индивидуация” как “становление личности” или “само-реализация”». (Jung, 1928a, 173). Игнорируемые прежде или казавшиеся неприемлемыми аспекты личности достигают сознания; устанавливается контакт. Мы перестаём быть домом, перегороженным на отдельные изолированные друг от друга части; мы становимся индивидуальностью, нераздельным целым. Наше «Я» становится реальным, приобретает фактическое, а не только потенциальное существование. Оно существует в реальном мире, «реализуется» - как говорится об идее, воплощённой в жизнь. Юнг пишет: «Психика – это уравнение, которое не может быть «решено» без учёта фактора бессознательного; это совокупность, которая включает как эмпирическое эго, так и его транс-сознательную основу». (Jung, 1955-1956, 155).

Процесс индивидуации – работа по решению этого уравнения. Она не завершается никогда».

Комментарии: