Монополия на истину и отсутствие суверенного Логоса

Государство ведет себя так, как будто обладает монополией на истину. Причем любое – и даже в том случае, если оно само это всячески отрицает (в таком случае эта монополия передается некоторой наднациональной структуре). В Средние века это признавалось открыто и обозначалось специальным термином – auctoritas, что подразумевало одновременно непререкаемый авторитет в области знаний и наличие силового потенциала, достаточного для того, чтобы этот авторитет подкрепить.

Теперь применим этот же принцип, абсолютно верный по факту, который может как признаваться, так и скрываться, к нашему государству. Вот тут становится не по себе. Если у российского правящего класса есть монополия на истину, а он ведет себя так, как будто есть, то это должно хотя бы в чем-то проявляться. То есть правящей элите вполне можно и более того нужно задать настойчиво вопрос: что есть (по-вашему) истина? 

Увидите, что тут начнется… 

Как-то сразу же станет очевидным, что власть что-то скрывает. И следующий шаг: станет ясно, что она об этом вообще никогда не думала и не предпринимала ни малейших усилий, чтобы эту истину (на которую у нее есть безусловная монополия, вытекающая из самой природы власти) искать.

И вот тут мы приходим к объяснению целого ряда трудных моментов в современной России. У России, действительно, есть определенная доля суверенитета, отвоеванного Путиным после 90-х или основанного заново. Но этот суверенитет имеет технический, ресурсный и материальный характер. На уровне истины – эпистемологии, идеи, нормативных структур мышления – зияет огромная дыра. Совершенно очевидно, что у современной России нет интеллектуального суверенитета, нет внятного суверенного Логоса.

А раз так, что всякий раз, когда надо принимать фундаментальное (а не практические или техническое) решение, за основаниями обращаются к чему-то внешнему – к той инстанции, которая претендует на обладание истиной в глобальном масштабе. Отсюда часто возникающее ощущение, что в России с 90-х сохранились нетронутыми институты внешнего управления и что по прежнему отчасти страна управляется иными инстанциями, нежели собственно явленные структуры власти.

Наша власть обладает монополией на то, чего она не знает. И когда речь доходит до истины, она обращается по этому вопросу к тем, кто настаивают, что эту истину знают – к либералам и глобалистам. И хотя это случается не слишком часто ( в силу того, что истиной у нас особенно никто не интересуется), но в определенных – критических случаях – происходит именно это.