Беглецы от реальности: религиозная травма и гендерная идентичность

Трансгендерная идентичность как явление набирает обороты в Соединенных Штатах и по всему миру. Между 2011 и 2016 годами количество людей, идентифицирующихся как трансгендеры, в Соединенных Штатах удвоилось до 1,4 миллиона. Это беспрецедентный скачок. В то время как большинство транс-людей предпринимают попытки по переходу к противоположному полу, растут в числе и прочие запросы, связанные с иными вариантами транс-идентичностей, среди пациентов клиник, занимающихся гендерными вопросами. Увеличивается число людей, идентифицирующихся как “небинарные”, что буквально означает “ни мужчина, ни женщина”.

Одни относят этот рост к возрастающей осведомленности, другие — к социальной заразе. По всей видимости, в этой игре существует целое многообразие социальных, политических и экономических сил, продавливающих этот рост. И пока неясно, действительно ли сами транс-люди получают какие-то преимущества от смены парадигмы, но очевидно, что многие люди считают переход способом улучшить их текущее положение. При этом никто не прикладывает усилий, чтобы разобраться, отчего на самом деле бегут транс-люди, и почему переход, который включает в себя кардинальные перемены в социальном окружении, вероятность дискриминации и пожизненные медицинские проблемы, видится как взвешенное решение.

Для многих ответы лежат в области религии. Патриархальные религии на протяжении целых поколений травмировали людей, которые не вписывались в ожидаемые стереотипы о половых ролях. При этом религии прививали им магическое мышление и толкали изгнанников искать новые верования, в лоне которых они смогли бы облегчить свои страдания. Такой религией стал культ гендера.

Религия, сексуальность, травма и насилие

Патриархальные религии (такие как христианство, иудаизм и ислам) продвигают отсталые представления о гендерных ролях, где мужчина и женщина знают свое место и где женщина чаще всего находится в подчинённой позиции. Эти религии (или, как минимум, их последователи) часто враждебны к гомосексуальности, гендерной неконформности и к женскому освобождению. Еврейская художница Нина Пэйли в своей статье “Гендерный колониализм” в 2018 году рассуждает о том, что транссексуалы в 1990-х были “беженцами” от маскулинности. Это были мужчины, которым было некомфортно в традиционной гендерной роли и они искали альтернативу. Женщины чувствовали родство с этими беглецами от патриархата и хотели принять их к себе. Сегодня женщины, в особенности лесбиянки, находят себя в такой же позиции — они ищут укрытия от религиозных репрессий, в которых они выросли.

Для примера можно взять Гэвина Гримма — женщину, которая выросла в религиозной подавляющей семье, где девочки и мальчики получали воспитание в соответствии с чётко заданными гендерными ролями. После отказа от христианства Гримм объявила себя трансгендером и теперь идентифицируется как мужчина:

Я рос в семье южных баптистов с родителями, которые невольно поддерживали все предрассудки, которые только можно представить. Я быстро понял, что есть определённые аспекты жизни, для которой я был рождён, но в которые я не вписываюсь.

К примеру, когда я был в нежном возрасте восьми лет, мои родители сказали мне, что я больше не могу ходить к моему другу домой, который жил в 400 футах от меня, потому что он мальчик, но мой брат может. Мне было больно, потому что соседский мальчик был моим другом, и я был поражён несправедливостью происходящего. Кроме того, было кое-что ещё. Что-то, что я не мог выразить словами иначе как “я не отличаюсь от моего брата”.

Они думали, что я начинающая феминистка, требующая равных прав на игровой площадке (что само по себе было идеей, которую большинство людей в моей жизни считали скорее абсурдной, чем достойной поддержки). Мой голос был потоплен в шуме культуры, которая была построена не для того, чтобы поддерживать трансгендерного ребёнка.

Гримм — не единственная лесбиянка, которая пережила травму патриархальной религии. Исследование 2008 года называет иудео-христианские религии инструментом “социальной несправедливости” по отношению к лесбиянкам. И около 40% транс-идентифицирующихся, которые состояли в сообществах, основанных на вере, отмечают, что они ушли из-за страха быть отвергнутыми. Люди, относящиеся к расовым и этническим меньшинствам, которые известны своим враждебным отношением к гомосексуальности и гендерной неконформности, чаще самоидентифицируются как трансгендеры. И транс-идентификация более распространена среди консерваторов, чем среди либералов — это указывает на величайшую потребность людей обоих полов убежать от репрессивных гендерных ролей в местах, где давление конформности сильнее всего.

Абсолютно каждая транс-идентифицирующаяся женщина, которую я знаю, проходила через религиозное давление в прошлом. Мои сёстры и я были прихожанками в церкви, где наш пастор провозгласил, что ураган Катрина стал результатом увеличения числа геев в Америке, и что Бог наказывает нас по аналогии с Содомом и Гоморрой. Мне было 13, когда я услышала это заявление, но я уже начала формировать собственное мнение насчёт церкви. Моим младшим сёстрам, тем не менее, было по восемь. Какое влияние окажет это заявление на девочку, которая до сих пор не определилась насчёт своей гомосексуальности? Для некоторых молодых геев и лесбиянок такого рода речи в церкви могут быть травматичными, вплоть до психического насилия, и это будет формообразующим фактором для их самовосприятия и для их сексуальности до самого взросления. Моя сестра, которая слышала эти послания о людях вроде неё на протяжении всего детства, сделала каминг-аут как трансгендер в старшей школе.

В некоторых странах связь между гомосексуальностью и религиозным бегством в трансгендерность ещё более очевидна. В Иране теократия наказывает за гомосексуальность смертной казнью, при этом само правительство предлагает гранты на покрытие расходов на операции по перемене пола до 12000 долларов. Нет ничего удивительного, что в таких экстремальных условиях некоторые гомосексуалы выбирают перемену пола, чтобы жить открыто, как было обнародовано расследованием Huffington Post в 2016 году. “Трансгендерение” геев стало беспрепятственно принятой формой конверсионной терапии для тех, кто живёт под гнётом религий как дома, так и за рубежом.

Травма, от которой спасаются некоторые транс-люди, может быть не только эмоциональной. По данным Национального исследования по вопросам равенства транс-людей 2015 года, почти половина транс-идентифицирующихся людей заявляет о том, что они переживали сексуальные нападения или насилие в прошлом. Число заявлений выше среди биологических женщин вне зависимости от их идентификации. Более четверти жертв заявляют, что насилие, которое они пережили, было со стороны родственника или учителя. Доля выше среди подростков, кто переживает “стремительно возникшую гендерную дисфорию”, и это в основном девушки.

Истории людей, которые пережили сексуальное насилие в детстве, и которые впоследствии жалеют о своём переходе, становятся всё более и более будничными. Уолт Хэйер, который пережил это сам, рассказывает историю Билли. Билли взрослел, будучи гендерно-неконформным в религиозной семье, в это же время Билли пережил сексуальное насилие и впоследствии совершил переход, чтобы избежать своей боли:

Билли страстно хотел убежать вон из своего тощего тела с речевыми трудностями. Во время ежевечерней молитвы он просил Господа сделать его девочкой, чтобы остальные дети не смеялись над ним...

Во время летнего чемпионата по плаванию новый инструктор Билли выбрал его своей жертвой — насильники чувствуют самых слабых детей. Билли говорит: “Тренер играл со мной”... Он говорит это после сексуального насилия: “Я так ненавидел свой отросток” — то есть, его мужские гениталии.

Билли позже вернулся в Церковь и совершил обратный переход (снова стал жить как мужчина). Количество таких случаев растёт, несмотря на то, что мейнстримная транс-повестка заметает их под ковёр. В исследовании с неслучайной выборкой среди женщин, сделавших обратный переход и пишущих об этом на Tumblr, многочисленные пользовательницы говорят о своих травмах, как о причине перехода, и о полученной помощи после этих травм, как о причине для обратного перехода, соответственно:

Ничего не помогло мне так, как обращение за психологической помощью, чтобы избавиться от травмы и построить более здоровую жизнь, где я могу принять себя и реальность, в которой я живу.

Прекращение размышлений о моих дисфорических переживаниях оказалось более важно для их преодоления, чем что-либо ещё. Помогла работа с сексуальной травмой, которая подпитывала переживания, переезд из дома, уход с тамблера и построение личности вокруг моих хобби и способностей.

Религия, магическое мышление и ОКР

Исследование 2013 года, опубликованное в Cognitive Science свидетельствует, что дети с религиозным образованием (школьным или домашним) менее способны точно отделять реальность от вымысла, когда их просят отнести к определённой категории истории, содержащие магические или невозможные в реальности эпизоды:

Наличие или отсутствие религиозного образования связано с убеждённостью детей, что обычно невозможные события могут или не могут появляться в реалистичной истории.

В то время, как это исследование было проведено на детсадовцах, другие исследования демонстрируют, что магическое мышление никуда не исчезает с возрастом, как может ожидаться. В действительности, доля мыслящих магически в возрасте от 16 до 17 не отличается от 5-6-летних. Дети, чья способность отличать реальность от вымысла была под влиянием религиозного воспитания, вырастают в подростков и взрослых, которые продолжают демонстрировать паттерны магического мышления. Некоторые социальные работники, которые занимаются трансгендерной молодежью, даже отчитывались об этом феномене. Отчёт “Практика социальной работы с трансгендерной и гендерно вариативной молодежью” в 2009 году заявляет:

В результате попыток справиться с ежедневным стрессом от жизни во враждебной среде многие FTM (женщины, совершающие переход, чтобы быть мужчиной) предаются магическому мышлению и фантазиям наяву…

И это не является неожиданностью, коль скоро трансгендерная идеология в своей сути опирается на магическое мышление: на идею, что кто-то может быть “рождён в неправильном теле”. Принятие того, что кто-то может быть рождён в неправильном теле, требует ненаучного представления о сознании. Вместо того, чтобы понимать сознание как свойство, вырастающее из физического, материального, из мозга с его нейронами и синапсами, сознание понимается как нечто помещённое внутрь тела. Для этого вам необходимо выстроить порядок, в котором сознание изначально находится вне этого тела.

Это созвучно с древней религиозной идеей души — внефизическом сознании, принадлежащем человеку, в то время как тело — всего лишь сосуд для сознания, а не источник сознания. Мотив бытия заложником в неправильном теле красной нитью проходит через распространённый среди трансгендеров нарратив. Он опирается на глубоко религиозные представления о самости, которые потеряли любое научное обоснование.

Д’эвид Миддл-Граунд, биологическая женщина, пишет про переживание отчаяния от того, что “родилась не в том теле”:

Пока я сидел на том трёхколёсном велосипеде, вся эта реальность затопляла меня. Отчаяние наполняло мою душу. Я знал, что моя жизнь полностью вне моего контроля. Я застрял в этой штуке, которая не принадлежит мне. Моё тело не позволит мне быть настоящим человеком, которым я был. Я был рождён в неправильном теле, и это никогда не изменится.

Д’эвид не одна в своих переживаниях. Нарратив до тошноты часто повторяется в транс-сообществе. Габриэль Людвиг делится своими проблемами с The Week:

Каждый день всё напоминало мне о том, что я не могу быть собой. Ты смотришь в зеркало и видишь, что твоё тело не соответствует твоему духу. Это невыразимая степень личного горя.

Эти истории рассказываются не для того, чтобы насмехаться над вполне реальной психологической болью, которую переживают эти люди. Телесное дисморфическое расстройство уже давно признаётся психическим расстройством, которое в DSM-5 относится к классификации “Обсессивно-компульсивные и сопутствующие расстройства” (ОКР). Люди с ментальными заболеваниями заслуживают уважения, доступа к медицинскому обслуживанию и сочувствия. Между тем, медицинское сообщество в общем и целом решило “подтверждать” магические иллюзии о духе, обладающем гендером, вместо того, чтобы на самом деле лечить наличествующие ментальные заболевания.

Сам факт, что дисморфофобия классифицируется как расстройство из семейства ОКР, не является неожиданностью. Это расстройство включает в себя навязчивые мысли о “неправильности” собственного тела, и компульсивное поведение: попытки модифицировать своё тело в поисках одобрения окружающих, изменение одежды.

То же самое исследование, которое демонстрировало сохранение детского магического мышления с возрастом, также демонстрировало связь между магическим мышлением и ОКР. Другие исследователи также отмечали связи между транс-идентификацией и ОКР, по крайней мере у части пациентов. Не так давно люди из сообществ, популяризирующих информацию об ОКР, вынуждены были столкнуться с множеством вызовов, связанных с подъёмом обсессивно-компульсивных расстройств, представленных у трансгендеров. В 2017 году Джемайма Соноррян, которая занимается повышением осведомленности об ОКР, написала детальный анализ о том, как она воспринимает увеличение количества случаев транс-ассоциированного ОКР (ТОКР). Она рассуждает о культурном влиянии на темы, связанные с ОКР, например, увеличение религиозно-ассоциированных ОКР в ультраортодоксальных еврейских сообществах и в высокорелигиозных ближневосточных сообществах. Она пишет:

Острые внутрикультурные темы, которые окружают больного ОКР, кажется, влияют на их индивидуальные ОКР-темы. Это не сюрприз, что видимость трансов в медиа увеличилась, ОКР-темы также изменились вместе с этим… Обсессии о сексуальности абсолютно реальны. Разуму, поражённому ОКР, требуется совсем небольшой прыжок, чтобы начать беспокоиться о “Т”, вместо того, чтобы беспокоиться о “ЛГБ”.

Связи между религиозным воспитанием, магическим мышлением, ОКР и дисморфофобией рисуют картину о группе людей, которые были преданы своими семьями, церковью, равно как и медицинскими учреждениями. Сосредотачиваясь на предоставлении антидискриминационной заботы о духовных заблуждениях, вместо того, чтобы предоставлять лечение (как мы делаем для всех остальных психических расстройств, включая другие формы дисморфофобии), специалисты только травмируют этих людей ещё больше, и в процессе нарушают почти все медицинские клятвы. Всё больше и больше давления оказывается на врачей, чтобы те принимали этот транс-нарратив, пока распространяется священное писание. И все боятся оказаться на “неправильной стороне истории”.

Гендер: новая религия

В 1989 было опубликовано исследование в The Psychiatric Clinics of North America, показывающее, что люди в норме выбирают избегание боли, но под давлением стрессовых обстоятельств склонны воспроизводить знакомое поведение, не смотря на то, идёт ли оно на пользу или нет. Для людей, которые пережили травму, это значит возвращение к их ранним поведенческим паттернам, актуальным на момент травматичного опыта. Воспроизведение травмы широко распространено, и люди с множественными травмами могут перепроживать их до определённой степени. Для некоторых это выглядит как повторяющееся вовлечение в абьюзивные нездоровые романтические отношения, которые повторяют насилие и брошенность из их детства.

Для тех, у кого случилась религиозная травма, желание перепрожить религиозный опыт в новой форме может быть связано с этим широко известным поведенческим паттерном. Те, кому пришлось оставить свою прошлую религию из-за отвергнутости или страха, и те, кто сохранили определённый уровень религиозного искательства или желание найти духовное озарение, и те, кто открыты всему новому, находятся в группе риска быть завербованными в секты.

Современная гендерная идеология демонстрирует многочисленные сходства с религией, временами даже с культами. Она притягивает тех, кто бежал от прошлых религий из-за своей сексуальности или гендерной неконформности. Здесь особенно уязвимы девочки и молодые женщины.

Однако, сходства с религией не заканчиваются только на магическом мышлении и отрицании научного познания. Адепты гендера практикуют свою религию с многочисленными повторениями социальных паттернов как мейнстримной религии, так и экстремистской.

Одно из относительно безобидных сходств между Религией Гендера и другими религиями — это выбор нового имени и желание быть “заново рождённым”. В христианстве новые последователи считаются “заново рождёнными”, когда они приносят публичные обеты, принимая Иисуса Христа как своего Господа и спасителя, посвящая свою жизнь ему. В католицизме практика конфирмации включает выбор для себя нового имени. Обычно это имя святого или название добродетелей, которые ощущаются как отражение личных качеств верующих или их стремлений.

Время для обряда конфирмации предполагается такое, когда человек уже взрослый, чтобы быть способным выбрать веру самостоятельно, а не по настоянию родителей. И выбор собственного имени отражает эту вновь найденную самость. Точно так же транс-идентификация часто идёт в комплекте с объявлением о смене имени и похожим чувством “нового рождения” (имя, которое было дано при рождении, теперь “мёртвое имя”). В статье Popsugar в 2018 году по поводу явления деднейминга автор Райан Рошке писал:

В большинстве случаев человек выбирает новое имя, как только начинает идентифицировать себя с гендером, ощущаемым изнутри. Новое имя, в некотором роде, отмечает “смерть” старой идентичности и личности, которая когда-то существовала. С новым именем они обозначают новую более правдивую и более осознанную часть их жизни.

В то время как выбор имени — вполне незначительное изменение и никому не причиняет вреда, другие аспекты культа гендера причиняют серьёзный ущерб. Культистское самосознание, которое выстроено вокруг подтверждения гендера, предстаёт как заразная охота на ведьм прямо перед нашими глазами. Как Свидетели Иеговы, от которых ждут, что они будут избегать члена семьи, который заблудился, современные учёные, благотворители, техники и активисты — все должны отречься от гендерных еретиков. Свидетели Иеговы живут в постоянном страхе отречения. Точно так же, публичные персоны — в особенности женщины — живут в постоянном страхе: будут ли они публично раскрыты как гендерные еретики и преданы остракизму.

Некоторые решают вывести градус религиозного экстремизма на новую высоту и провозглашают гендерный джихад, угрожая изнасиловать, убить или покалечить всякого, кто не вписывается в их религиозное и магическое мышление. Такого рода призыв к насилию над целыми группами людей основывается исключительно на идеологии или верованиях (так будет вернее, чем винить расу или страну происхождения) и очень редок за пределами религиозности. Такое поведение в сообществах транс-активистов должно расцениваться как религиозный экстремизм и восприниматься серьёзно.

Заключение

В то время, как два разных транс-идентифицирующихся человека не разделяют один и тот же путь становления трансгендером, повторяющийся мотив религиозной травмы, магического мышления и перепроживания среди тех, кто переживает связанную с полом телесную дисморфофобию, должен быть воспринят серьёзно, если мы когда-нибудь хотим разобраться с разрушениями, вызванными этой эпидемией, повлиявшей на людей как внутри транс-сообщества, так и за его пределами.

Я сочувствую тем, кто ищет убежища подальше от церковного насилия, так как я сама выросла в подобном окружении и точно так же боролась со своими собственными проблемами сексуальности. Тем не менее, воспроизведение иллюзий магического мышления — это не настоящее убежище, это временный механизм, позволяющий кое-как справиться с ситуацией. Психологи, так же как и врачи, обязаны устоять перед давлением и направлять людей с психическими расстройствами за настоящей помощью и лечением, которое они заслуживают, будь то посттравматическое стрессовое расстройство или другое травма-ассоциированное расстройство, ОКР или дисморфофобия.

Вполне возможно одновременно быть сочувствующим проблемам транс-идентифицирующихся людей и осознавать вред, идущий рука об руку с идеологией. Точно так же, как возможно сострадать религиозным людям и критиковать вред, идущий от патриархальных религий для женщин и гендерно неконформных людей. Не смотря на заявления об обратном, критика идеологии — это не отрицание чьей-то человечности. Скорее это признание, что, ровно потому, что каждая личность безусловно ценна, каждый транс-идентифицирующийся человек заслуживает куда больше, чем он сейчас получает.

Беглецы жестокой, несправедливой и полной боли реальности заслуживают найти свой покой, любовь и комфорт. Нашей целью должна быть не поддержка отрицания объективной реальности в пользу магического мышления, но нахождение и построение новой реальности, от которой никому не захочется сбежать.

Перевод: Евгения Вдовкина

Проверка: А.

Оригинал: 4w.pub/refugees-from-reality-religious-trauma-and-gender-identity/

Источник: m.vk.com

Комментарии: