Николай Кукушкин: «Хлопок одной ладонью. Как неживая природа породила человеческий разум». Рецензия

Книга «Хлопок одной ладонью» по своему содержанию и направленности очень напоминает то, что за рубежом принято называть Big History — мультидисциплинарный подход к исследованию человека и его истории в широких временных рамках. Поскольку в книге Кукушкина рассказ о долгом пути к человеческому сознанию начинается с атомов, попадание в категорию Big History не кажется надуманным. По правде говоря, не получается вспомнить других российских книг, поставивших себе схожую задачу — цельный рассказ о нашей, Homo sapiens, эволюции и причинах уникальности. Уже одно это существенно выделяет работу Николая Кукушкина. Кроме того, книге нельзя отказать в определенной поэтичности, обилии ярких метафор, хорошем юморе (автор еще и сам выполнил большое число озорных иллюстраций). Но, к сожалению, сказать, что книга лишена недостатков, нельзя. Возможно, в главном из них автор сам случайно и признался: «Мою книгу можно считать “фан-приквелом” к “Сапиенсу”: у Харари действие происходит от изобретения языка до наших дней, а у меня — от происхождения жизни до изобретения языка». Попытка описать биологическую эволюцию тем же языком , которым Ной Юваль Харари блестяще рассказал о социокультурном развитии нашего вида, привела к большому числу упрощений и «опущений», и, как результат, излишней поверхностности.

Справедливости ради скажу, что имеется в виду активное привлечение образов и метафор, большое число рассуждений и прочее.

Местами автор описывает процессы, пересыпая антропоморфизмами:

Атомам все время не сидится со своим набором электронов. В этой нервозности — причина всех химических реакций. <...> Некоторые атомы не удовлетворены своим “естественным” количеством электронов и хотят оторвать или хотя бы оттянуть их от других атомов.

или

ДНК строга, спокойна, склонна к стабильности. Ее роль — нести свое знание из поколения в поколение с максимальной точностью. Она как жрица, живущая под грузом вечности: в ней содержатся гены, исчисляющие время эпохами.

Не спорю, написано ярко и очень привлекательно даже для самого неискушенного в науке человека. На самом деле антропоморфные описания не являются преступлением, это очень частое явление в научно-популярной литературе, поэтому различные «эгоистичные гены», которые о чем-то «думают» и чего-то «хотят», могут иметь место, но при условии, что читателю дают четкое представление об отсутствии целенаправленности у эволюции и «слепоте» естественного отбора. В противном случае в голове читателя открывается дверца в чудесное подпространство телеологии с ее разумностью и целенаправленностью природных процессов. Проблема в том, что в обсуждаемой книге существенных оговорок насчет антропоморфизма и «слепоты» отбора не сделано (о некоторых концептуальных вопросах мы еще поговорим ниже).

Ладно, антропоморфизм это всё больше по части стилистики. Другое дело — небрежное обращение с фактами. Я намеренно не буду касаться неточностей, которые можно найти в первых двух частях книги, посвященных глобальным эволюционным событиям, вроде появления самой жизни, или полового размножения, или выхода на сушу и т.д., а сконцентрируюсь на третьей части, посвященной нейробиологическим аспектам человеческой эволюции. В конечном счете, в палеонтологии автор не специалист , и если где-то ошибся, то не специально, зато в нейробиологии [1] он профи, а значит, здесь и спрос выше. На самом деле третья часть книги несколько отличается от предыдущих двух, она выглядит серьезнее и чуть сложнее. Одновременно автору пришлось делать введение в структуру и функции нервных клеток, архитектуру коры и многие другие аспекты, сопровождая это рассуждениями об эволюции компонентов нервной системы. Тем не менее автор не стал отклоняться от взятого курса на максимальную «доступность» и решил сделать все яркими широкими мазками. Что за ними потерялось? Да много чего. Дальше рассмотрим несколько примеров.

И не ставил задачей написать популярную книгу именно по этой дисциплине.

«Сегодня модно глию уважать», — пишет автор, однако сам должного уважения глии не оказывает. А вместе с тем никакой высокоразвитой нервной системы без глиальных клеток не построишь. Недаром соотношение глия/нейроны отражает степень усложнения нервных сетей — у пиявки соотношение 1:30, а у человека 2:1 (в пользу глии). «Обмотка» аксонов, миелин [2], — это продукт глиальных клеток [3]. Именно миелинизация позволила позвоночным так эффективно увеличить скорость нервного проведения по аксонам (свыше 200 м/с), не увеличивая их диаметр. По клеткам радиальной глии мигрируют нейроны в развивающейся коре. Астроциты формируют гематоэнцефалический барьер, а еще покрывают б?льшую часть синапсов в мозге (есть даже концепция «трехстороннего синапса») и напрямую участвуют в синаптической пластичности. Да чего уж там, астроциты и сами осуществляют сигнализацию, секретируя специфические глиотрансмиттеры! Можно долго перечислять многообразие и функции глиальных клеток — то, чего в книге Кукушкина практически нет (полстраницы в примечании, а про миелин так и вовсе ничего).

Другая беда постигла нейротрансмиттеры [4]. Читатель узнает, что кроме дофамина [5], в мозге «парадом» никто не командует (ну разве что глутамату [6] да ацетилхолину [7] досталось по одному упоминанию). Стоит ли говорить, что на самом деле глутамат — это основной возбуждающий нейротрансмиттер позвоночных и используется большинством синаптических связей в мозге. С одной стороны, автор относительно подробно разбирает основы электрохимии нервного проведения, с другой — запросто выбрасывает из повествования важнейшие детали. Доходит до странных казусов. Например, обучение у моллюска аплизии [8], который является модельным объектом в исследованиях Кукушкина, автор описывает максимально упрощенно , тяготея к общим рассуждениям вроде:

И у нас, и у них работа мозга заключается преимущественно в выбросе нейронами нейромедиаторов, которые стимулируют другие нейроны. И у нас, и у них запоминание в основном сводится к модификации силы синапсов паттернами стимуляции. Механизмы этого запоминания, многие из которых были впервые показаны на аплизии, предельно похожи на механизмы памяти мышей и других млекопитающих.

Более-менее внятно описан только процесс габитуации — простейшей формы обучения у этого моллюска.

А между тем, аплизия способна к ассоциативному обучению — у нее можно выработать настоящий павловский условный рефлекс [9]! Вот они — предельно похожие механизмы памяти у моллюска и млекопитающих. Вообще, при описании механизмов памяти автор очень быстро перескакивает от молекулярного уровня к нейронным сетям. В чем на самом деле смысл синаптической пластичности читатель так и не узнает. Рассуждать о высоких материях вроде того, что «наше мыслительное пространство — это фрактал», без внятного описания основ — то же самое, что вести речь о Большом взрыве не разобравшись с понятием гравитации.

Вот мы и подошли к некоторым концептуальным вопросам. «Эта книга — летопись человека и его ума», — еще во введении утверждает автор, но первые две части книги наполнены очевидными трюизмами. Понятно, что если бы не углерод / ДНК / кислород / многоклеточность /выход на сушу / гибель динозавров, нас бы никогда на планете не появилось или мы были бы не теми, кто мы есть. В этом плане две трети книги могут с равным успехом описывать историю котиков. Очевидно, что особенными нас делает нечто иное:

Мозг — это история внутри истории, жизнь внутри жизни, чудо внутри чуда, и из всех трех “чудес” этой книги в нем на сегодняшний день остается больше всего загадок.

Но как, например, появились нейротрансмиттеры (да хоть тот же дофамин)? Как нейроны научились общаться друг с другом? Почему они так устроены? Как структуры мозга изменялись и изменяли свои функции, и какой от этого был прок его обладателю? Столько вопросов и так мало ответов.

У одноклеточных многие нейротрансмиттеры выработались как средство общения, а в последующем эти же механизмы пригодились для взаимодействия между нейронами внутри первых многоклеточных организмов. Так, у инфузории-туфельки глутамат является мощнейшим аттрактантом, а ГАМК [10] регулирует плавательное поведение. Другое реснитчатое простейшее, тетрахимена, обладает способностью синтезировать адренокортикотропный гормон, ?-эндорфин, серотонин [11] и трийодтиронин в ответ на стрессовые воздействия. Это все хорошо описывается понятием «преадаптация», подразумевающим, что приспособления в процессе эволюции могут менять свои функции и становиться основой более сложных структур, предоставляя организму адаптивное преимущество. О преадаптациях в книге Кукушкина не упоминается.

Увы, искушенный читатель, который ждет от автора, нейробиолога и специалиста по эволюции памяти, глубокого и объемного анализа, будет разочарован. Что ж поверхностность обсуждаемой книги, это, извините за каламбур, то, что лежит на поверхности. В глубине, однако, сокрыт слабо прикрытый антропоцентризм, хотя автор и пытается от него дистанцироваться: «Сегодня антропоцентризм уже не в моде. Рисовать древо жизни, в котором человек возвышается над “низшими видами”, серьезному ученому неприлично». Но если вчитываться внимательно, например, в этот фрагмент:

Уровни существования не заменяют друг друга, а последовательно надстраиваются в единую, бесконечную пирамиду эмерджентности. Только увидев ее целиком, можно в должной мере оценить чудо человеческой жизни. Человек — это не только его гены, клетки, слова или идеи, не просто эволюция и не просто личный опыт. Это всё вместе, все уровни его организации, вся последовательность событий от происхождения жизни и до текущего момента, когда человек задает себе вопрос о том, кто он такой.

или в этот:

Моя любимая точка отсчета “примечательности” человеческой родословной начинается с эукариогенеза.

или во многие другие фрагменты в книге, то может показаться, что проводимая автором нить от атомов к человеческому сознанию не просто роднит нас со всем живым на планете, она имеет вполне определенный вектор, свою точку «омега», которой является Человек. У обычного читателя это создает иллюзию целенаправленности эволюции. Возможно, это потому что и сам автор находится в плену этой иллюзии.

Означает ли все сказанное выше, что книга плоха? Разумеется, нет. Рядовому читателю, который мало разбирается в теории эволюции или нейробиологии, книга подарит много интересных открытий, и ее, как минимум, будет не скучно читать. Однако попытку автора взглянуть на историю человека «с точки зрения биолога и с точки зрения философа» стоит рассматривать скорее как персональный взгляд и своеобразный манифест ученого, который восхищен чудом под названием «Человек».

Литература

1. 12 методов в картинках: нейробиология;
2. Обёртка для аксона;
3. Почему помощники нейронов «ползают» и «прыгают»?;
4. Как происходит выделение нейромедиатора;
5. Дофаминовые болезни;
6. Очень нервное возбуждение;
7. Молекула здравого ума;
8. Модельные организмы: моллюски;
9. Robert D. Hawkins, John H. Byrne. (2015). Associative Learning in Invertebrates. Cold Spring Harb Perspect Biol. 7, a021709;
10. Спокоен как GABA;
11. Серотониновые сети.