Школу уничтожит не «дистанционка», а искусственный интеллект

Если представители высших органов власти показательно дистанцировалась от намерения перевести все обучение в сетевой формат, то специалисты системы образования внимательно исследуют полученные результаты для выбора тактики дальнейших действий. Руководство Института образовательной политики университета имени Джонса Хопкинса (США) даже провело 16 июня инструктаж своих подопечных из Высшей школы экономики (ВШЭ) на вебинаре «Как системы школьного образования должны подготовиться к жизни в новых реалиях (пост-Covid-19)» по поводу того, как правильно подготовиться к жизни в новых реалиях посткоронавирусного мира. Рекомендации заключались в том, что дистанционное обучение должно вводиться постепенно, в течение года, для того чтобы все привыкли к новому типу образования.

Министерство просвещения, в свою очередь, видимо, решило последовать этим рекомендациям и 26 июня опубликовало проект постановления о проведении эксперимента по внедрению цифровой образовательной среды в 2020–2022 годах в 14 регионах России. В соответствии с ним предполагается создание государственной информационной платформы, с помощью которой будет проводиться дистанционное обучение в школах и колледжах. Минпросвещения при этом должно обеспечить «приобретение контента и образовательных сервисов у поставщиков контента и образовательных сервисов». Другими словами, для «дистанционки» не только закупят оборудование, но и создадут специфический контент — приспособленные к дистанционному обучению образовательные программы.

Идея введения дистанционного образования возникла не во время пандемии, а гораздо раньше. Во время карантина «дистанционку» пришлось применить вынужденно, что, как считают ее сторонники, совсем не пошло ей на пользу. Один из идеологов реформирования советского образования, руководитель института «Эврика» Александр Адамский даже вынужден был заявить 9 июня в эфире «Радио России», что перенос в онлайн принципов традиционной школы загубил «дистанционку». По его словам, к этому привела ориентация онлайн-обучения на усвоение знаний, а не на навыки самостоятельного поиска информации в сети.

Рассуждения о необходимости отказа от знаниевого подхода были основным лейтмотивом реформирования советской системы образования — он (знаниевый подход) странным образом противопоставлялся деятельностному. Между тем в США до сих пор большим недостатком их системы образования считается отсутствие знаниевого подхода к обучению. В частности, об этом заявила заместитель директора Института образовательной политики университета имени Джонса Хопкинса доктор Эшли Бернер на вышеупомянутом вебинаре в ВШЭ, указав, что ключевой проблемой американского образования является программа, основанная больше на навыках и практике, чем на знаниях. Однако для наших реформаторов эти слова не являются прямым указанием к действию — ведь не для того же они убивали советское образование, чтобы его восстанавливать.

Саму по себе деятельность учеников по самостоятельному поиску и анализу информации и знаний можно только приветствовать, но ведь устремления реформаторов советского, а затем и российского образования всегда подразумевали вытеснение учителя из этого процесса. Ребенок должен сам ставить себе задачу, искать пути ее достижения и анализировать полученный результат — то есть выполнять функции учителя. Логичным итогом такого процесса была бы ликвидация школ за ненадобностью, о чем мечтал еще в 1970-х годах маргинальный философ-антимодернист Иван Иллич, чей программный опус «Освобождение от школ» (Deschooling Society) до сих пор востребован реформаторами. Он называл текущий уровень потребления губительным для планеты. Корень зла он видел в том, что человечество поверило в благость прогресса, с доисторических времен пытаясь победить природную необходимость и облегчить себе жизнь. Оно тем самым наращивало уровень потребления, и ключевая роль в этом принадлежит социальным институтам — образованию, здравоохранению и социальному обеспечению.

«Школа — рекламное агентство, заставляющее вас поверить, что вы нуждаетесь именно в том обществе, которое существует», — говорил Иллич. Он неразрывно связывал ликвидацию школ, которые воспроизводят из поколения в поколение веру в прогресс, с внедрением сетевого образования, позволяющего разорвать эту связь времен. Казалось бы, с тех пор как были высказаны эти идеи, прошло 50 лет, а школы как стояли, так и стоят. Однако сегодня призывы освобождения от школ получили второе дыхание и зазвучали с новой силой.

Вопросы «расшколивания» и разработки новых, «цифровых» стандартов школьного образования обсуждались 16 июня на всероссийской сетевой конференции «Инициатива ФГОС 4.0: сборка смыслов», проведенной Институтом проблем образовательной политики «Эврика». Отметим, что этот институт был создан в середине 1980-х годов на основе общественно-педагогического клуба учителей-новаторов «Эврика». Наработки клуба легли в основу школьной реформы, осуществленной в постсоветское время. Отметим, советская школа сегодня по существу ликвидирована.

Спецпредставитель президента РФ по вопросам цифрового и технологического развития Дмитрий Песков проинструктировал реформаторов, как должны выглядеть новые стандарты образования. Отметим, должность спецпредставителя по цифровизации была введена в 2018 году, до этого Песков тоже активно занимался цифровыми технологиями. С 2008 года он возглавлял группу «Метавер», которая разрабатывала принципы сетевого образования в информационном обществе будущего. Он является соавтором модели «Цифровая экономика», автором программы «Глобальное образование».

Как сообщил разработчик принципов сетевого образования участникам конференции, в новых стандартах прежде всего необходимо уйти от «цифрового тоталитаризма», который уже наметился в ходе вынужденной «дистанционки». Он заявил, что жесткая структура нового сетевого образования нежелательна: «По опыту вузовского образования, который мы сейчас имеем, мы вынуждены были принять этические решения по снижению уровня функциональности нашей системы для того, чтобы не перейти рамку и жажду этого тоталитарного контроля». Другими словами, решено отказаться от воспроизводства традиционной системы образования в сетевом варианте. В противном случае новые технологии контроля просто «зафиксируют» в новой системе образования все нормы предшествующего института. Соответственно, «расшколивания» не получится.

Для полной ликвидации наследия школьной системы необходимо расширить «индивидуальный выбор ребенка», обеспечив ему полную свободу. Спецпредставитель президента, однако, предложил все-таки ограничить эту свободу с помощью искусственного интеллекта (ИИ). Разговоры о внедрении искусственного интеллекта в образование ведутся уже достаточно давно. Например, еще в 2018 году, на сайте благотворительного проекта «Сбербанка», который называется «Вклад в будущее», Песков опубликовал доклад «Будущее образования: глобальная повестка», в котором говорится, что к 2035 году искусственный интеллект должен стать «наставником и партнером в познании».

В варианте 2020 года, предложенном на сетевой конференции, спецпредставитель по цифровизации утверждает, что искусственный «наставник» должен развивать ребенка в заранее заданном направлении, но только не по китайской модели: «Китайская модель — когда интеллект выбирает то, что в вас разовьют. Это ставка на то, к чему у вас есть наибольшая склонность». В его представлении наш ИИ должен соответствовать русской традиции образования: «Есть другой путь, который ближе к русской гуманистической педагогике. Когда в интеллект закладывается бесконечный второй шанс». Однако он далее почему-то уходит от традиции и, соответственно, от свободы выбора, взяв, по сути, за основу «китайский» ИИ, которому разрешает выбрать не одну, а «две-три траектории потенциальные».

Более того, воспитанием детей (которое теперь, как мы узнали 19 июня от министра образования РФ, должно стать основной целью образования) также будет заниматься ИИ. А иначе как понять заявление главного российского цифровизатора Пескова: «Big Idea (Большая Идея) — это и есть воспитательная компонента в школьном образовании. Все те большие идеи, которые мы обсуждаем применительно к опыту других стран, в нашем переложении будут большой централизованной воспитательной машиной»?

Такая «легкость необычайная» полета мысли спецпредставителя повергла в почтительное изумление участников дискуссии. Эксперт Марина Ракова даже предложила еще раз собраться и обсудить тему, потому что «многие участники конференции путаются в новой „цифровой“ терминологии и некорректно понимают её смысл». Неудивительно — сначала сказано, что нужно избежать цифрового тоталитаризма, а в итоге выясняется, что самое непосредственное воплощение этого цифрового тоталитаризма — искусственный интеллект — будет не только учить, но и воспитывать ребенка.

Как мы видим, планы создания «школы будущего» далеки от официально заявленной позиции: «Дистанционное образование никогда не заменит традиционного». Поправки в «Закон об образовании», касающиеся главной роли воспитания в образовании, являются лишь дымовой завесой, призванной прикрыть ведущуюся исподтишка работу по «расшколиванию».

После «перестройки» из воспитания в школе была изъята идеологическая составляющая, но само воспитание формально осталось. Остались должности, связанные с воспитанием: завуч по воспитательной работе, социальные педагоги, педагоги-организаторы, психологи, классные руководители и воспитатели групп продленного дня. Более того, есть соответствующие планы воспитательной работы. Можно было бы предположить, что теперь в школу возвращается идеология, но на самом деле президентские поправки никакой идеологии не несут — ведь нельзя же ею считать слова о патриотизме. Разговоры о воспитании нацелены лишь на то, чтобы направить фокус общественного внимания в сторону якобы сохранения традиционного понятия о школе.

Специалисты, разрабатывающие основы новых стандартов образования, и представитель президента обсуждают вопросы цифрового и дистанционного образования не на уровне того, как оно будет сочетаться с традиционным, а на уровне того, какие алгоритмы закладывать в искусственный интеллект, который придет на смену учителю. Именно присутствие человека в деле передачи знаний от поколения к поколению является принципиальным вопросом.

До сих пор всегда считалось, что настоящее образование человека возможно лишь на основе личного примера учителя, который вдохновит ученика на интеллектуальный поиск и духовное развитие, показав ему важное, интересное и нужное. Однако, судя по вышесказанному, ценности неспроста выведены за скобки, а к обсуждению предложен лишь инструмент, посредством которого будет изготавливаться новый человек с некими абстрактными прирожденными способностями. Ведь главная цель всего фокуса с «дистанционкой» — убрать тот самый фактор личного примера, который является основой настоящего обучения и воспитания, заменив его цифровыми технологиями.

«Именно цифровые инструменты обеспечивают развитие прирожденных способностей и стремлений ребенка, прежде всего — к творчеству, учению», — заявил на конференции Алексей Семенов, академик РАН, академик РАО, завкафедрой МГУ, директор Института кибернетики и образовательной информатики им. А. И. Берга ФИЦ ИУ РАН, член Комиссии РАН по экспертизе Федеральных государственных образовательных стандартов и учебников. Неужели это надо понимать как разговор о своего рода кастовой системе, основанной на выявленных искусственным интеллектом способностях, которые нужно развивать? Хотя Песков милостиво разрешает развивать не одну, а на всякий случай две-три «траектории», это принципиально не меняет суть дела. Зачем же иначе создавать «электронную няньку», рационально пестующую эти траектории? Развитие всех творческих способностей — дело дорогое и неблагодарное, тем более что управлять всесторонне развитым человеком крайне сложно.

Кое-что о ценностях будущего, ради которого и создается новая система образования, мог бы сказать профессор Оксфорда Ник Бостром, приезжавший в «Сколково» с лекцией за три месяца до пандемии. Он заявил тогда, что простота использования и доступность современных технологий генной инженерии являются главной опасностью для человечества.

Для директора Института будущего человека Бострома, основавшего Всемирную ассоциацию трансгуманистов, ценности важны только в той степени, в какой их сможет усвоить ИИ и постчеловек. Если, конечно, сможет — ведь «поезд не останавливается на станции „Человечество“». Этот статусный трансгуманист считает, что только полицейское государство сможет спасти человечество от катастрофы, порожденной техническим прогрессом.

Как мы видим, наши реформаторы образовательных стандартов находятся в русле идей Иллича и Бострома, которые считают технический прогресс злом, но при этом, однако, они оба намерены использовать цифровые технологии для изменения человеческой природы. Этакая двойственность: если плодами прогресса пользуются массы — то это зло, но если прогресс позволяет ограничить массы — то этим нужно пользоваться.

«Прогрессоров» не интересует, захотят ли люди, чтобы их дети программировались с помощью самых высокоинтеллектуальных технологий, подключаясь к сетевым устройствам обучения. Более того, их даже не беспокоит, что кто-то может это не захотеть. К тому у них есть все основания: большинство уже давно не может жить без сетевых устройств развлечения, гаджетов, и появление у таких устройств дополнительной функции обучения не вызывает тревоги. Во время эпидемии существование такой функции выглядит даже само собой разумеющимся. Психологически все просчитано точно.

Вопросы морали и нравственности по отношению к такому большинству не интересуют «прогрессоров». Действительно, если народ сам отдал им власть тридцать лет тому назад, отказавшись от своего государства, то какие могут быть вопросы? Вполне достаточно, если этические нормы, заложенные реформаторами образования в искусственный интеллект, дадут их ребенку не один шанс на выбор своей касты, а «две-три траектории развития».