Разум и чувства: вместе или друг против друга?

По правде говоря, я хочу сейчас написать не столько эссе, сколько текст для себя - в котором имеющиеся идеи как-то сведены воедино. Сам же интерес к взаимоотношениям разума и чувства присутствует во всей культуре издревле - и готовых ответов в ней немного.

Я не знаю людей, у которых бы не было в жизни путаницы с чувствами, эмоциями, разумом или всем сразу. Если попытаться выразить свое отношение к соотношению эмоций, чувств и разума без всякой претензии на теорию, то я бы сказал: эмоции вносят в жизнь насыщенность, разум – управляемость. Когда они работают слаженно, то результатом является большая интенсивность жизни. А в ситуации разлада все идет как попало: управление тем, что в нем не нуждается, и насыщенность того, чего не хочешь и избегаешь. В мире и без этого хватает путаницы, пожалуй, поэтому я и хочу прояснить данную тему.

Для меня чувства абстрактны, более того, они даже не конкретизируют опыт. Многие вещи я пережил в голове, но не в фантазии, а именно теоретически – причем настолько полно, что реальный опыт (если он случался) почти ничего не добавлял к моему пониманию. Возможно, что сами размышления о каком-то опыте «приближали» меня к нему в реальности, но утверждать не могу. Конечно же, опыт приносит развитие, удовольствие, но связь его с пониманием – проблематична. И все же неожиданный и непонятный опыт важен для развития – он не только стимулирует его, но и позволяет проверить свои познания.

Скажу больше: только опыт, который невозможно было приобрести в теории, создает предпосылки для качественного скачка мышления.
Часто приходится слышать защиту чувств и эмоций именно от тех, кто ратует за ценность опыта. Однако я считаю, что требование опыта следует жестко ограничить, потому что оно вырождается в количественную оценку жизни, или еще хуже в иллюзию понимания (из «я испытал» напрямую не следует никакого «я понял»).

Опыт – категория инструментальная, и любое гипостазирование его ценности чревато идиотизмом. Мне нет нужды испытывать все подряд в опыте. Во-первых, потому, что для этого существует знание, оно экономит время – а это время моей жизни. Во-вторых, даже если что-то меня интересует, то это вовсе не значит, что я действительно хочу этого (меня может интересовать пара-суицид как опыт, но пробовать его специально нет смысла). В-третьих, избыток опыта – на мой взгляд, тормозит развитие и блокирует полезные способности (например, воображение).

Люди, которые слишком много знают в опыте (т.е. мнят свой опыт как богатый), обычно какие-то безразличные (именно эта черта делает их наиболее безличными), скучные и крайне примитивные в своих оценках – все это напоминает поговорку «Папа знает. Папа пожил. Папа хрен на всех положил». Я представляю место опыта в жизни совсем иначе.

Давайте вспомним самые частые представления о чувствах, эмоциях и разуме.

1. Чувства и эмоции порой ошибаются или даже лгут, они бывают смещены и искажены, поэтому из них нельзя делать долгосрочных выводов или картины мира.Всякий скажет об этом, потому и начнем с него. Это суждение противоречиво, и нередко ему противопоставляют представление об эмоциях как непосредственных реакциях, гораздо более правдивых, нежели рассуждения и слова.

Эмоции и чувства – это живой отклик на ситуацию, несущий долю истины. Я согласен с идеей, что они несут в себе что-то, но это сложно ухватить, находясь целиком в эмоциональном состоянии. Чтобы схватить истину, нам потребуется дополнительный акт: либо непосредственный акт интуиции, либо последовательная реконструкция и усилия понимания.
В связи с этим вспоминается тезис о слепоте чувств: да, чувства что-то нам дают, но мы не можем увидеть что именно, если продолжаем только чувствовать. Почему же так нужно выпасть из чувства?

Возьмем два суждения: «Я ничего не помню» и «Я помню все, но все – неточно». Фактически, по своей результативности они одинаковы, однако все мы понимаем насколько они разные. Эту разницу составляет не столько содержание (которое отсутствует в первом варианте), сколько элемент вовлеченности, насыщенности опыта, за которым при всей его неконкретности стоит возможность что-то понять. Тоже самое мы имеем и в чувствах: не чувствовать ничего и чувствовать вообще – различны, однако, обе формы не знают свое подлинное содержание.

Значит ли это, что наше сознание затуманено эмоциями, которые необходимо в конечном счете препарировать и прояснить средствами разума? Я так не думаю, просто потому что само сознание есть прежде всего эмоциональная реакция, оно не может возникнуть «не заинтересовано». Вряд ли вызывает сомнение, что самая простая эмоция – это боль, реакция на страдание. И здесь современная когнитивистика созвучна буддизму: страдание – это уже сознание, не просто регистрация нарушения, но и отчет себе самому в этом.

Исток всякого сознания и внимания – это столкновение, на которое организм реагирует, т.е. сознание всегда окрашено той пристрастностью и заинтересованностью, которую воплощает реакция организма на нарушение своего гомеостаза.

Однако это не снимает проблемы: эмоции действительно лгут. По Лакану лишь один аффект не лжет – это тревога, однако, другие наши эмоции вполне могут быть смещены бессознательными механизмами. Возьмем пример расизма (которым пользуются и Дамасио, и Жижек, критикуя его): я могу испытывать неприязнь к человеку другой расы, но значит ли это что я бессознательно «исповедую» расистскую установку? Ответом будет: вовсе нет, вполне может быть, что сам я лоялен, но в данной ситуации хочу (бессознательно) произвести нужный эффект на кого-то другого. Еще Фрейд описывает случай сновидения, в котором скорбь пациентки является маской, скрывающей радость встречи с мужчиной, которая способна указать на вытесненное сексуальное желание. Эмоции могут казаться нам непосредственными, но, увы, у людей это не так. Именно из таких представлений может казаться, что эмоции лгут сами по себе, но суть в том, что они могут говорить полуправду, за которой скрывается нечто более важное. Отсюда также следует другой немаловажный вывод: бессознательное как таковое – это вовсе не эмоции (скрытые или явленные), это механизм совсем другого порядка.

2. Разум способен схватить нечто истинное, сущностное о ситуации через теорию, даже не зная ситуации в опыте. Разум способен направлять жизнь в правильное русло, в т.ч. создавая подлинные эмоции и чувства.

В качестве одного из подступов к разуму я хочу использовать идею Лакана, на которой он многократно настаивал: психоанализ открывает, что психическая организация человека дает плохую приспосабливаемость – не только с момента рождения, но и во взрослом состоянии человек фундаментально дис-адаптирован к окружению. Бытие человеком требует «отстраненности» от погружения в среду, что выражается в следовании «определенному автоматизму, игнорирующему требования адаптации».

Суть в том, что человек – это существо желающее, а быть желающим – значит, разрываться в противоположных направлениях, быть направленным одновременно в две (как минимум) перспективы. Начнем с того, что человек приспосабливает среду под себя, а это, в сущности, перенос адаптивных средств на нечто внешнее, т.е. человек сознательно культивирует свою неприспособленность к среде, чтобы ее менять под себя. Очевидно, что такая картина сложнее, чем просто адаптация: здесь сразу два момента – стремление адаптироваться и стремление не менять себя (т.е. не адаптироваться). Всякое желание – это и желание объекта, и желание продолжать желать (т.е. не получать объект), и желание чего-то еще (что делает желанным сам объект).

Что касается чувства и разума, то здесь мы можем увидеть аналогию: чувства дают нам простую ориентацию в мире, но на их основе не создать карты – для успешного картирования нужно пренебречь большей частью деталей, т.е. в конечном счете, на время мы должны оказаться дезориентированы. Любой, кто внезапно в новой местности вдруг получал в руки карту, знает, что сперва она сильно дезориентирует, т.к. более привычны недавно полученные сенсорные данные. Но довольно скоро карта согласуется с прежним опытом и начинает лучше организовывать новый. Кстати, некоторые не выдерживают этого момента дезориентации и бросают карту (например, в отсутствии навыка пользования картой или попросту в силу пространственного кретинизма).

Почему бы не перенести эту схему на вопрос принятия решений, особенно того, что касается выбора себя, своего жизненного пути и т.п. экзистенциально нагруженных вопросов? Удивительно, но экзистенциализм мало говорит о чувствах и эмоцияз, потому как в пограничной ситуации они бессильны. Исходя из эмоций, мы можем лишь следовать простым механизмам (если страшно – бежать, если неприятно – избегать и т.д.), но не выбирать. Разум в силу его способности не замечать даже явные послания чувств и эмоций способен на анализ и выбор. Но это вовсе не значит, что такой выбор игнорирует чувства, напротив, наш образ мышления во многом связан с тем, как мы чувствуем, даже в рациональном выборе мы не становимся кем-то иным (эдаким чистым субъектом), мы остаемся тем, что мы есть. И все-таки именно в этом моменте мы также можем выбирать себя, просто потому что часть того, что мы есть – это то, чем мы хотим быть.

3. Чувства предшествуют разуму.

Мы привыкли считать так, потому что чувственная сторона человека проявляется раньше, чем разумная, однако такое предшествование мало что значит. Предпосылки и для чувства, и для разума возникают одновременно – и только поэтому между ними возможны сложные отношения, которые вряд ли могут быть выражены как генетическое предшествие. Более важно то, что чувства срабатывают быстрее в отношении реальности, они более чутки к простым эффектам реального мира (его материальности, действенности). Опять-таки, последнее вовсе не следует читать так, что чувства – просто материал для разума.

Чувства необходимы, чтобы стоять прочно ногами на земле. Человек – это существо, стоящее на земле. Я имею в виду как саму непосредственную материальность мира, в котором мы существуем, так и нашу «метафизическую почву» - традиции, привычки, язык, стереотипы и предрассудки. Без этой почвы нас просто не существует, и не существует и опоры для разума. Кстати, разум напротив иногда слишком далеко уводит от реалий, но это разум абстрактный, излишне привязанный к неконкретным понятиям и определениям. Часто это ум морализирующий, навязывающий реальности свои «хорошо и плохо» и потому борющийся с чувствами.

Бывает и другой разум – разум, оперирующий конкретным мышлением. Проблема абстрактного разума состоит как раз в том, что он пользуется лишь заготовками, воспринимает их как вещи (это искажение очень часто требует слова «просто» - дескать, N – просто негодяй, без всяких почему). Именно в этой точке мы должны настаивать на автономии разума (пусть даже она в большей степени декларативная, желаемая) от чувств и эмоций. Алле Мэнсон принадлежит фраза «эмоции лишь захламляют строгий ландшафт интеллекта» - она верна как раз в том смысле, что разум часто вообще не нуждается в вещах, их можно свести к позициям, «собственным пустым местам» без потери в понимании.

4. Свойства чувств и разума противоречат, но могут дополнять друг друга.

В самой простой форме эти свойства можно описать феноменологически.
Свойство чувств – захватывать человека, лишать его самоконтроля, провоцировать к мыслям, выводам, поступкам. Захваченный чувством человек живет непосредственно здесь и сейчас, но не знает себя.
Свойство разума – прилагать усилие, дабы создавать дистанцию, отстранять человека от его процессов, вносить контроль и ограничения. Контролируемый разумом человек проживает эффекты (не все, а только отсортированные) реальных процессов, своей жизни.

Разберемся получше с этими свойствами.
То, что мы не способны избегнуть захваченности эмоциями уже доказали когнитивисты и исследователи мозга. Один из основных принципов функционирования мозга Джозеф Леду сформулировал так: «Эмоциональные состояния монополизируют ресурсы мозга». Иными словами, если стимул воспринимается как критический, то он довольно быстро заставляет сфокусироваться на нем не только зону, связанную с этим стимулом, но и другие зоны мозга.

Жижек здесь делает очень важное замечание: эта «односторонняя сосредоточенность отнюдь не является просто препятствием для «уравновешенного» рационального мышления, ведь именно она и есть главная движущая сила нашей когнитивной и поведенческой активности: под давлением эмоций мы мыслим и действуем гораздо быстрее, мобилизуя все наши ресурсы». Человек, таким образом, является существом, с весьма развитыми когнитивными способностями (во многом за счет языка – не надо забывать этого), но с явным дисбалансом в отношении эмоциональных и мотивационных способностей.

В этом можно увидеть отзвук тезиса Артура Кестлера, утверждавшего, что в голове человека уживается крокодил, лошадь и человек (имеются в виду древние и более новые зоны мозга – средний мозг, полушария и кора). Однако есть явное отличие: именно в несогласованности систем коры можно увидеть то, что делает нас людьми, а не в наличии древних систем, отвечающих за вегетативную регуляцию и примитивные реакции.

Представим на миг, что наши эмоции прямо скоординированы с разумом, и мы получим «хладнокровного монстра, лишенного человеческих эмоций», который лишь дублирует эмоцией свои мысли и решения.
Только приняв эту несогласованность, я, наконец, могу более ясно определить, что же такое чувства. Обычно соотношение эмоции и чувства мыслится довольно просто: чувство внутри, эмоция снаружи – проявление чувства. Я не согласен с этим потому, что чувства довольно часто оказываются «видимыми» для других, но не для нас. Проблема такого соотношения диалектична: наши эмоции (простые, телесные реакции) формируют отношения к вещам, которые могут оформиться как чувства, но сами чувства способны формировать новые эмоции, совсем другого характера – эмоции чисто человеческие, связанные с социальными жестами и ритуалами. И я могу не знать своего отношения (т.е. чувства) к каким-то вещам, но именно мои опосредованные реакции (социализованные эмоции), а не непосредственно-телесные, выдают это отношение.

Как ни странно из этих сложных рассуждений следуют вполне простые и интуитивно понятные выводы. Каждый человек вынужден как-то координировать то, что нескоординировано природой, но именно поэтому он – человек. В этом его слабость, но в этом и его сила, его власть – поступать наперекор заданному. Чувства важны и неотъемлемы от ощущения жизни. Разум необходим чтобы не залипать на ситуацию и видеть перспективу. Всему должно быть свое время и место – и рецептов тут нет. В конечном счете, человек – это существо, «знающее» Истину, а она может проявиться в чем угодно – хоть в эмоции, хоть в чувстве, хоть в суждениях разума, хоть в спонтанном акте интуиции или веры.

Наверное, из формы рассуждения вполне очевидно, что я сам – человек разума. Но признаюсь честно, люди чувства мне нравятся больше. Хороший ум – это может быть интересно, но в жизни такие люди не так уж хороши. Доброе сердце (не в смысле какой-то доброты, а в смысле развитости, добротности работы с чувствами) – напротив, человек, с которым можно жить, как минимум выносить его в своем окружении, даже если его нельзя назвать полезным, умным или интересным. Я думаю, что иногда полезно умерить свои когнитивные амбиции и обратить внимание на примитивную сторону жизни (вплоть до выживания, которое многие считают унизительным). Люди чувства – это ведь не те, кто окунулся в среду целиком, но те, кто богаты материалом, но при этом совершают усилия разума только при необходимости. В то время как люди разума иногда прилагают слишком много усилий, а на выходе имеют малый результат. Их разум продуктивен лишь тогда, когда им посчастливилось иметь весьма восприимчивую чувственность или сенсорную систему.

Источник: zen.yandex.ru

Комментарии: