Шизофрения, диктатура языка и критика капитализма. Как последователи Фрейда развивали его теорию

«Нож» продолжает погружаться в глубины бессознательного. В прошлый раз мы изучали основные положения фрейдовской психоаналитической теории, а в этом тексте рассказываем о последователях Фрейда и о том, как его идеи повлияли на мыслителей XX века.

Мелани Кляйн и связь младенческих состояний с шизофренией

Мелани Кляйн — британский психоаналитик австро-венгерского происхождения. Личный психоанализ Кляйн прошла у ученика Фрейда Карла Абрахама. В теоретической работе она уделяла большое внимание процессу познания, во многом следуя идеям Фрейда. Собственно, изучать процессы познания Кляйн тоже начала с подачи Фрейда — именно он посоветовал ей наблюдать с позиций психоанализа за ее детьми (у Кляйн их было трое).

Главные положения учения Кляйн о развитии младенца: младенческое «Я» не интегрировано в единое целое и не может однозначно установить адекватные связи с окружающими предметами. Вместе с тем у младенца даже совсем раннего возраста есть фантазия, которая заменяет ему познание.

Кляйн называет стадии развития психики ребенка и его отношение к миру позициями.

Первым месяцам жизни ребенка соответствует параноидно-шизоидная позиция. Такое название связано с расщеплением «Я» у младенца и присутствующими проекциями.

Кляйн отмечала, что «Я» младенца не является постоянным и цельным — напротив, у маленького ребенка все мелькает, появляется и исчезает. Дитя существует в настоящем времени, им владеют чувства текущего момента: если он счастлив, то это безоглядное счастье, если у него горе — то оно бесконечно. Младенец не понимает, что все пройдет, что есть постоянство, не зависящее от текущих эмоций.

Сама идея восходит к Фрейду, но новаторство Кляйн заключается в том, что она проводит связь с шизофренией. При шизофрении тоже происходит расщепление, хотя не всегда понятно, что именно расщепляется. Кляйн показывает, что расщепляется сама субъектность и что это состояние — исходное для человека, что внутренний стержень и чувство постоянства собственного «Я» формируются позже. Поскольку расщеплено само «Я», то расщепленно воспринимается и внешний мир вместе со всеми наполняющими его объектами.

Второй аспект параноидно-шизоидной установки — проекции. Кляйн рисует картину психики младенца, который находится в состоянии детского эгоцентризма — ему кажется, что он в центре мира и вокруг него разворачивается борьба добра со злом. Но поскольку из всех объектов внешнего мира младенец знаком лишь с материнской грудью, он воображает две груди — хорошую и плохую. Младенец винит в дискомфорте злую грудь и объясняет удовлетворение своих потребностей действиями хорошей груди.

По мере взросления ребенка мелькание его собственных состояний постепенно превращается в чувства одного и того же «Я», а разрозненные объекты внешнего мира начинают восприниматься как целостные.

Как следствие, младенец пытается установить отношения между «Я» и внешним миром. Наступает следующая фаза в развитии психики младенца — Кляйн назвала ее «депрессивной позицией».

На этой стадии у ребенка формируется понимание, что мать — это целостный объект, который ведет независимую от него жизнь. До сих пор мать была набором несвязанных объектов: отдельно грудь, отдельно лицо, отдельно руки, отдельно голос, — но все эти объекты вращались вокруг центра — младенца. Теперь же ребенок понимает, что мать — это нечто целое, причем не принадлежащее ему безоговорочно.

Это самое первое разочарование человека в мире, первое крушение иллюзий. Ребенок часто плачет и хнычет, но постепенно преодолевает депрессивную позицию. Впрочем, в полной мере он в принципе не может смириться с тем, что мать — отдельный объект, обладающий независимостью (по большому счету даже взрослый человек не всегда понимает, насколько жизнь других людей не имеет отношения к его жизни).

Когда ребенок начинает ходить и погружается в исследование мира вокруг, наступает третья и последняя позиция — тревожная. На этой стадии мать больше не является для ребенка первейшим объектом. Однако про эту позицию Кляйн не писала, поскольку работала только с маленькими детьми.

Последователи Кляйн и расщепление личности

Такие странные названия, как параноидно-шизоидная и депрессивная позиции, Кляйн дала введенным понятиям не случайно. По ее мнению, у здорового человека «Я» пребывает в интегрированном состоянии, для поддержания которого нужны особые силы интеграции. В определенных ситуациях во взрослом возрасте эти силы теряются, и наступает возврат к исходным состояниям — расщеплению и проекции. Так Кляйн видела механизм возникновения шизофрении и паранойи.

Это была прорывная идея, но психиатры из числа современников Кляйн не приняли ее. А Кляйн не смогла сформулировать свою теорию на языке психиатрии, поскольку у нее не было медицинского образования.

Актуализировали эту идею последователи Кляйн: ее ученик, английский врач Дональд Винникотт и его ученик, знаменитый английский психиатр Рональд Лэйнг.

Лэйнг описал состояние недостаточности психических ресурсов, которое приводит к регрессии в шизофрению. Он назвал его состоянием «онтологической неуверенности», врожденной слабости бытия. По мнению Лэйнга, человеку нужны ресурсы для того, чтобы «Я» находилось в интегрированном и неэгоцентричном состоянии. Люди с онтологической неуверенностью не могут поддерживать свое бытие в мире, мир требует от них слишком многого.

Регрессия к расщепленному состоянию — это высвобождение ресурсов, которые человек тратит на примирение со своим существованием.

Широко распространенный симптом шизофрении — шизофренический аутизм, то есть уход больного в себя — с точки зрения онтологической неуверенности объясняется невозможностью больного выстроить реальные отношения с миром. Такого рода аутизм тоже является первичным состоянием человека, ведь когда он был ребенком, то много времени проводил в своих фантазиях.

Среди теорий, разработанных последователями Кляйн, отдельного упоминания заслуживает теория субъекта Дональда Винникотта. Взяв за основу идею Фрейда о принципе удовольствия и принципе реальности и идею Кляйн о расщеплении «Я», Винникотт сформулировал понятия «Истинное Я» и «Ложное Я».

С его точки зрения, «Истинное Я» — это внутренняя жизнь, где «Я» управляется принципом удовольствия и фантазией. Это «Я» имеет доступ к внутренним источникам энергии, оно является носителем чувства интереса и вовлеченности, причем у взрослых «Истинное Я» глубоко спрятано, а у детей — активно и живо.

«Ложное Я» — это часть психики, обращенная к внешнему миру и управляемая принципом реальности. Оно адаптировано, но безжизненно (другими словами, адаптация субъекта к миру является торжеством ложной и искаженной жизни).

У здоровых людей оба «Я» находятся во взаимодействии. Если ребенок здоров, то внешнее «Ложное Я» постепенно нарабатывает навыки овладения миром, оставаясь в контакте с внутренним «Истинным Я». Однако в результате шоковых воздействий на ребенка между ними может произойти расщепление. Согласно теории Винникотта, это возможно, например, в случае если от младенца надолго уходит мать. Тогда ребенок впадает в панику и испытывает чувство прекращения бытия; в результате «Истинное Я» начинает жить как бы само по себе, не надеясь, что от мира оно может получить поддержку своему бытию.

В сущности, таким образом Винникотт сформулировал свою теорию возникновения шизофренического аутизма и открыл путь к психологической терапии этого состояния — чтобы вылечить пациента, нужно создать условия для взаимодействия «Истинного Я» и «Ложного Я». К сожалению, психотерапевтические методы в лечении шизофрении действуют далеко не так эффективно, как это следует из данной схемы.

Жак Лакан и диктатура языка

Жак Лакан — французский психиатр и психоаналитик, оказавший огромное влияние на постструктуралистов. Лакан провозгласил возвращение к истокам теории Фрейда, но впоследствии значительно изменил ее положения. Он совместил с психоанализом лингвистику, теорию языкового выражения, интерпретацию мысли как языка.

По мнению Лакана, бессознательное — это язык, оно имеет структуру и природу языка. У Фрейда бессознательное составляли влечения различной природы: сексуальной, агрессивной. Лакан же оставляет место только для одного влечения — это желание Другого.

Все остальное и в бессознательном, и в сознательном, по Лакану, — это язык, речь. Он представляет схему психической жизни в виде двух векторов. Первый — вектор безобъектного желания. Он выражается в том, что чего-то хочется, но непонятно, чего именно. Второй вектор — это язык, «скольжение означающих». Язык живет по своим законам, а не по законам внешнего мира.

Векторы желания и языка пересекаются, и в точке пересечения появляется означающее — именно оно и становится объектом желания. Так что, с точки зрения Лакана, объект определяется только тем, что о нем человеку говорит язык, поэтому язык и есть связь человека и с внешним миром, и с самим собой. Человек объясняет себе, чего он хочет, с помощью языка, причем это может быть не только родной язык, но и иностранный.

Поскольку и сознательное, и бессознательное являются языком, возникает проблема их дифференциации. Лакан объясняет, что сознательное отчасти может подчинить язык принципу реальности — то есть сказать нечто адекватное внешним обстоятельствам. В бессознательном же язык полностью господствует, ничему не подчиняется и говорит только то, что считает нужным.

Психоз, с точки зрения Лакана, есть утрата сознательной власти над языком и попадание в полную зависимость от языковой стихии.

Идеи Лакана о том, что нами управляет язык, стали очень популярны в постмодерне (Жиль Делез и Феликс Гваттари использовали их в произведении «Анти-Эдип»). Это приблизительно совпало с лингвистическим поворотом в философии, когда суггестивные свойства языка попали в центр внимания исследователей и стали популярны теории о том, что язык определяет картину мира. Теория Лакана — одна из самых радикальных лингвистических теорий этого направления, поскольку в ней язык определяет не только картину мира, но и желания и вообще все ментальное содержание человека.

Любопытно, что именно благодаря Лакану стало активно использоваться слово «дискурс». Вообще-то по-французски discours — просто речь, однако в русский язык это слово пришло как термин. Дискурс — это способ говорить об определенных вещах определенным образом. У Лакана же дискурс — это совокупность законов, по которым слова связаны друг с другом.

Карл Густав Юнг и коллективное бессознательное

Карл Густав Юнг — один из самых знаменитых последователей Фрейда, создавший свою школу. Фрейд считал теорию Юнга «смягчением острых углов» психоанализа.

Прежде всего, Юнг значительно расширил концепт либидо, обозначив, что это не только сексуальная энергия, но энергия в целом, витальность, жизненная сила.

Как и Фрейд, Юнг говорил о бессознательном и понимал его достаточно широко. Одна из ранних работ Юнга была посвящена удивительному сходству между сюжетами древних мифов и содержанием психозов при тяжелой шизофрении. Естественно, будучи учеником Фрейда, он добавил и сновидения. Во всем этом оказалось возможным увидеть общие структурные черты, которые Юнг назвал архетипами.

Уже это — новшество по отношению к подходу Фрейда, который практически не допускал содержания бессознательного, всякое содержание в его теории сознательно.

Согласно Юнгу, архетипы заложены в так называемом коллективном бессознательном, а собственное бессознательное каждого человека вторично по отношению к общему резервуару архетипов.

Юнгианский мир архетипов иногда онтологически напоминает платоновский мир эйдосов. Как и эйдосы, архетипы существует везде и нигде, а доступ к ним человек получает благодаря самопознанию, которое напоминает платоновское припоминание.

Самые известные архетипы, которые упоминал Юнг,— это Анима и Анимус, женское и мужское. Это комплексы взаимосвязанных черт, которые есть у обоих полов, но у мужчин в бессознательное помещена Анима, а у женщин — Анимус.

В начале творчества Юнг был склонен видеть между мужчинами и женщинами разницу в отношении к мысли и чувству: у мужчин сознательная мысль и бессознательное чувство, у женщин — наоборот. Например, у мужчин в сознательном господствует Анимус, который является активным и логическим началом, а Анима вытесняется в бессознательное и сочетает в себе мягкость, пассивность, восприимчивость к иррациональному. Архетип противоположного пола у всех людей управляет влюбленностью и любовью, и когда мы видим кого-то, похожего на наш бессознательный архетип противоположного пола, мы помещаем в него свои мечты и фантазии. Таким образом Юнг пользуется фрейдовскими идеями нагрузки и проекции.

Как и Фрейд, Юнг считал, что задача человека — сделать бессознательное сознательным и обрести самого себя во всей полноте. Этот процесс он назвал индивидуацией, которую можно понимать и как естественный процесс самопознания, и как целенаправленное исследование своего бессознательного, похожее на психоанализ.

По Юнгу, исходное состояние взрослого человека — это так называемая Маска, роль, которую человек играет в мире людей. Маска — нечто ненастоящее, как, например, «Ложное Я» у Винникотта.

Первое, с чем сталкивается человек на пути индивидуации, — это Тень. Так Юнг называет то, что Фрейд называл сопротивлением: нежелание человека признавать неприятную правду о себе. Тень надо преодолеть. Тогда человек прорывается именно к архетипам. Например, мужчина встречает в своем бессознательном образ Анимы и понимает, что у него есть скрытые женские черты. Он присваивает их себе, и благодаря этому Анима больше не имеет власти над ним, он освобождается от необходимости влюбляться в свои проекции.

На продвинутой стадии индивидуации человек овладевает множеством архетипов, заложенных в коллективном бессознательном. На этой стадии он чувствует себя единым со всем человечеством. Снимаются культурные рамки, поскольку коллективное бессознательное едино для всех культур.

Чувство единства с человечеством — предпоследняя ступень, а на последней происходит встреча с собственной Самостью, с тем по-настоящему уникальным, что есть в нашей душе.

Юнг описывает Самость довольно сложно. Это даже не какое-то содержание — предполагается, что от него человек избавляется еще на первых шагах индивидуации, отбрасывая Маску. По Юнгу, самое уникальное, что есть у человека и что точно является достоянием, — это само существование.

Интересна теория Юнга о психических функциях, изложенная в книге «Психологические типы». Юнг располагает психические функции как бы в декартовых координатах — их две пары, в каждой паре функции антагонистичны (возможно, некоторым читателям эта тема знакома по так называемой соционике, которая, по сути, сильно примитивизирует теорию Юнга).

Первая пара: логика и эмоции. Юнг описывает эти функции обычным образом, как они понимаются в естественном языке. Вторая пара более загадочна, Юнг называет эти функции так: сенсорная и интуитивная. Под сенсорной функцией понимается богатство ощущений и склонность человека воспринимать мир таким, какой он есть в настоящий момент. Интуиция — это, наоборот, функция, позволяющая видеть возможности в мире, улавливать то, чего нет прямо перед глазами.

Интересна теория Юнга об экстраверсии и интроверсии. В современной психологии экстраверсия и интроверсия понимаются просто как свойства человека, но у Юнга это направленности конкретных психических функций: экстраверсия — направленность на внешний объект, а интроверсия — направленность на внутренние образы (как объектное либидо и Я-либидо у Фрейда).

По Юнгу, не бывает человека-экстраверта, бывает человек, у которого выражена психическая функция рациональности, и эта функция экстравертирована. Например, экстравертированный разум — это разум, направленный на факты, на их установление и систематизацию, а интровертированный разум — это создание гипотез и теорий, причем на основе не фактов, а собственной фантазии. Экстравертированные эмоции — это общительность, а интровертированные эмоции — это переживания замкнутого человека, основанные на фантазии.

Экстравертированная сенсорика — это любовь к чувственным удовольствиям, а интровертированная сенсорика у Юнга не описана вообще (ощущения, как кажется, по определению направлены наружу, если не считать боли и проприоцепции).

Наконец, экстравертированная интуиция — это способность увидеть множество возможностей для изменения текущей ситуации в свою пользу, а интровертированная интуиция — это способность мыслить возвышенно и с фантазией.

Согласно Юнгу, если одна из функций в паре развита и является сознательной, то вторая бессознательна. Точно так же если какая-то функция у человека доминирует и является экстравертированной, то антагонистичная ей функция будет интровертированной.

Людвиг Бинсвангер и психоз как личная философия

Еще один интересный и глубокий автор, на которого оказал влияние психоанализ, — Людвиг Бинсвангер. Большую часть жизни он проработал в клинике, которая специализировалась на тяжелых психозах у больных шизофренией.

Бинсвангер описывал истории болезни в том же жанре, что и Фрейд, но радикальных успехов в лечении пациентов у него не было. Нейролептиков в те годы еще не изобрели, и большинство пациентов Бинсвангера оставались в психотическом состоянии. Он не добился прорыва в психиатрии, но внес серьезный вклад в философское осмысление психических заболеваний, соединив теорию Фрейда с идеями экзистенциализма.

Бинсвангер взял от психоанализа метод свободных ассоциаций в работе с больными. Идеи и переживания больных он анализировал, исходя из существования глубоких бессознательных установок.

Для каждого больного Бинсвангер пытался построить его схему устройства мира, несмотря на то что она проявлялась у больного не в виде личной философии, а в виде болезненного симптома.

Например, он анализировал девушку Лолу, страдавшую от параноидной формы шизофрении. Ей казалось, что ее преследуют родственники, поэтому она пыталась скрыться от них в другой стране и видела повсюду угрозы. Бинсвангер говорил об «обмирщении» бытия, о «падении» больного в мир. Эти понятия он заимствовал у философа Мартина Хайдеггера, который считал, что бытие человека не должно зависеть от мира и что человек должен быть свободен и должен распоряжаться собой.

По Бинсвангеру, больной шизофренией помещает причины своего состояния в мир и поэтому зависит от мира, не может распоряжаться собой, он не свободен. Ужас у Лолы был изначально, но теперь она стала бессознательно искать его источники в мире, в то время как подлинное отношение к бытию должно заключаться в переживании чистого ужаса. Эта идея очень близка к понятию проекции, о которой писали Фрейд и Мелани Кляйн.

Важные дополнения Бинсвангер вносит также в теорию отношений между больным и аналитиком. Если для Фрейда главным в них был феномен переноса, то для Бинсвангера это любовь. Он, по сути, развивает идею Карла Ясперса, считавшего, что врач должен подходить к больному с максимальной эмпатией.

Упоминает Бинсвангер и философа Мартина Бубера, который говорил о «встрече» «Я» и «Ты», — в его представлении анализ больного должен быть встречей двух людей, а не отстраненным отношением, как у Фрейда.

Анна Фрейд и психологические защиты

Анна Фрейд — младшая дочь Фрейда. Она была очень близка с отцом в течение всей его жизни, ухаживала за ним в старости и выступала от его имени на собраниях психоаналитиков, когда он не мог этого делать. Впрочем, уже при жизни отца стало ясно, что Анна — самобытный мыслитель. Независимо от Мелани Кляйн у нее родилась идея анализировать детей. В отличие от Кляйн, она занималась преимущественно детьми, обладающими речью. И ее техника, и ее результаты были совершенно иные, чем у Кляйн. Обе исследовательницы имели последователей и собственные школы, и эти школы находились в долговременном конфликте.

В отличие от Кляйн, Анна Фрейд во многом следовала идеям классического психоанализа. Она говорила о переносе, методе свободных ассоциаций, психологических защитах и считала экстравагантными понятия вроде параноидно-шизоидной позиции Кляйн. Ее работы сконцентрированы на «Я» ребенка, в то время как Кляйн больше писала о бессознательном. Более того, Анна Фрейд считала экстравагантной идею, что у младенца вообще есть «Сверх-Я».

Несмотря на то что Анна Фрейд писала о детях, ее идеи важны и применительно к психологии взрослых, а работа «Я и защитные механизмы» вообще прославила понятие психологической защиты (сам Фрейд его не употреблял, хотя подразумевал, говоря о механизмах вытеснения).

Как и ее отец, Анна Фрейд считала, что психологические защиты у человека воздвигаются прежде всего против самого себя — против собственного психического содержания, которое почему-то становится неприемлемым. Причем, по мнению Фрейд, уже в детстве человек склонен не принимать самого себя и стремиться казаться кем-то другим.

Эта схема позволяет понять нарушения у людей во взрослом возрасте. Например, при шизофрении первичное нарушение может лежать в области эмоционального состояния или какого-то неопределенного «общего чувства»; человек реагирует на то, что с ним происходит, и его мысли изменяются в ответ на изменение его эмоций. Многие современные психиатры именно так понимают происхождение измененных мыслей при психических заболеваниях.

Анна Фрейд занималась и проблемами подросткового состояния: его она описывает как реакцию сознания на бурные бессознательные перестройки.

Фрейд ввела понятия подросткового аскетизма и интеллектуализации, чтобы описать стремление подростков избегать и подавлять мысли о сексе и проявлять интерес к поэзии и науке.

Изучая сирот в детских домах, Фрейд отметила, что для появления и развития фаз эдипова комплекса не обязательно наличие полной семьи. К слову, такое же наблюдение впоследствии сделали израильские психоаналитики, изучая детей, воспитанных в кибуцах, то есть вне нуклеарной семьи. Несмотря на то что детей воспитывали общиной, у них все равно возникали все симптомы, традиционно связанные с различными фазами эдипова комплекса. По-видимому, эти фазы больше, чем этапы отношений к родителям. Можно сказать, что это антропологические константы: желание обладать, ревность, страх, идентификация, проекты жизни.

Анну Фрейд в целом интересовала динамика развития ребенка и вопрос «Что такое взросление?». В этом контексте можно вспомнить ее описание линии развития привязанности, получившее наибольшую популярность. Она насчитывает восемь фаз отношений ребенка с родителями:

Как видно, это достаточно эклектичная схема, построенная с разумным соответствием тому, что наблюдается у детей. Анна Фрейд выделяла и другие линии развития, но общей теории того, что такое «взросление вообще», так и не создала.

Неофрейдизм: Карен Хорни, Гарри Стэк Салливан, Эрих Фромм и критика буржуазной современности

Появление неофрейдизма ознаменовалось прекращением общественного сопротивления психоаналитическим идеям, их популярностью и интеграцией в контекст других наук. Для неофрейдизма характерно отрицание биологического детерминизма и внимание к социальному существованию человека. Все неофрейдисты связаны с Америкой: в американской культуре учения о взаимодействии индивида и социума всегда были востребованы.

Классические книги неофрейдизма — «Невротическая личность нашего времени» Карен Хорни и «Бегство от свободы» Эриха Фромма. Уже из названий ясно, что социальная критика занимает в этих текстах важнейшее место. Фрейд тоже критически относился к современной ему культуре, но корень человеческого конфликта видел в неизменной природе человека.

Неофрейдисты считали, что изменение общества приведет по крайней мере к ослаблению невротичности. Особенно оптимистично была настроена Карен Хорни: по ее мнению, в душе каждого человека есть конструктивное, здоровое, позитивное ядро, которое стремится к самореализации.

Невроз Хорни рассматривает как самоотчуждение — в этом ее мысль близка к идеям экзистенциалистов и Винникотта, который говорил об отчуждении между «Истинным Я» и «Ложным Я».

Хорни создала методику самоанализа, систематизировав приемы, доступные обычному человеку. Это еще одно отличие неофрейдистов от классического психоанализа — они полагали самоанализ допустимым, хотя в классическом психоанализе считалось, что анализировать человека можно только со стороны и что каждый, кто собирается заниматься психоанализом, должен пройти собственный анализ у другого аналитика (тем не менее Фрейд много и глубоко анализировал сам себя и подробно писал об этом в «Толковании сновидений»).

Происхождение неврозов Хорни объясняла недостатком родительской защиты и любви. В этом она была гораздо ближе к традиционной психологии, чем к психоанализу. Потребность в защите и потребность в любви тесно связаны, поскольку для маленького ребенка любовь и защита — это одно и то же. Именно люди, которым родители в детском возрасте не помогли преодолеть «базовую тревогу» бытия, вырастают людьми, которые ни в чем не могут найти счастья.

Хорни выделяла три основных вектора отношений невротика с социумом: к людям, против людей и от людей. Первый характерен для стремления преодолеть тревогу, вызванную собственной ненужностью; это, собственно, классический невроз. Второй указывает на ригидность, упрямство, жажду власти — это невротики, способные на абьюзерство. Третий объединяет то, что сегодня назвали бы шизотипией и легкой аутичностью, — это люди с ослабленными эмоциональными связями. Позднее психологи установили, что невротики первого и второго типов иногда привязываются друг к другу, формируя крайне токсичные союзы.

Гарри Стэк Салливан — влиятельный американский психиатр. Он входит в число мыслителей, которые предвосхитили идеи понимающей психиатрии Лэйнга и идеи относительности психического заболевания, характерные для антипсихиатрии. Салливан искал корни психических заболеваний в проблемах отношений человека с другими людьми, привлекая широкий круг идей: и теорию систем биолога Людвига фон Берталанфи, и теорию поля психолога Курта Левина, и культурологические теории антропологов Эдуарда Сепира и Рут Бенедикт. Однако все-таки Салливана можно отнести к последователям психоанализа, потому что большую роль он отводил бессознательным психическим силам.

Больше всего Салливан писал о взаимодействии между людьми, его теория называется теорией интерперсональных отношений. Под влиянием психоанализа Салливан выделял сознательное «Я» — Самость (Self). Причем в его понимании Самость имеет непостоянный характер и зависит от того, в какие отношения вступает человек и что ему в данный момент нужно.

Салливан подробно рассматривал вопрос о внутреннем и внешнем. С его точки зрения, внутренние и внешние содержания не всегда различимы не только для младенцев, но и для взрослых. Это вообще одна из глубоких идей психоанализа — то, что мы во многом распространяем самих себя на мир и помещаем в мир наши желания, наши либидинозные нагрузки.

Говорил он и о том, что в психоанализе называется диадой, хотя сам использовал термин «поле». Диадой называют слияние двух людей в одно целое. Например, мать и младенец настолько близки, что их нельзя рассматривать как две автономные сущности, вступающие во взаимодействие; по сути, они обмениваются друг с другом эмоциями, чувствами, желаниями. Обмениваются они и тревогой, поэтому для матери очень важно не быть тревожной в общении с младенцем.

В том, что мать и младенец представляют собой диаду, сейчас мало кто сомневается, но Салливан распространял учение о поле и на другие взаимодействия, например, на характер общения врача и больного (он тоже подчеркивал роль эмпатии и сопереживания больным).

Эрих Фромм известен и как представитель неофрейдизма, и как экзистенциальный мыслитель. Иногда его сближают и с фрейдомарксизмом.

Одна из самых влиятельных книг Фромма — «Бегство от свободы», написанная под впечатлением от прихода к власти нацистов. Он анализирует свободу как таковую и говорит, что она трудна, требует самостоятельности, ведет к неуверенности, означает лишение защиты, принадлежности к общности и, в сущности, лишение корней. Человек вливается в массу для того, чтобы почувствовать свою принадлежность к общности, — в этом Фромм видит корни нацизма.

Оптимизм Фромма выражается в его вере в продуктивные, творческие возможности человека. В книге «Иметь или быть» он противопоставляет две экзистенциальные ориентации: регрессивную ориентацию на то, чтобы иметь и объективировать себя и мир в вещах, и прогрессивную ориентацию на творческое саморазвитие. В этих идеях он приближается к воззрениям Маркса, писавшего об отчуждении труда: человек работает, и ему все равно, что он делает, лишь бы получать за это деньги. Он не видит смысла своего труда, не испытывает к нему никакого интереса, цели производства — не его цели.

После эмиграции (Фромм бежал от нацизма сначала в Америку, затем в Мексику) он перешел к политической активности.

В шестидесятых годах Фромм, как и многие, активно критиковал капитализм. Но несмотря на близость к социалистам, для его психологических идей не характерно убеждение Маркса в том, что в основе всех общественных конфликтов лежат экономические интересы, — это убеждение совершенно не согласуется с экзистенциализмом. Напротив, Фромм критиковал господство товарно-рыночных отношений в общении людей и говорил, что человек должен гораздо больше внимания уделять тому, чтобы производить самого себя, определять свой путь в жизни. А производство товаров, как, впрочем, и потребление, противоречит развитию у человека продуктивного творчества.

Фрейдомарксисты: подавленная сексуальность как основа капитализма

Нужно сказать и несколько слов о фрейдомарксизме как о попытке объединить идеи Фрейда и критику капитализма. Это направление мысли стало формироваться еще во время Первой мировой войны, но пика достигло лишь к шестидесятым годам.

Один из ключевых представителей фрейдомарксистской мысли — социолог и философ Герберт Маркузе, на которого психоанализ оказал большое влияние. Труды Маркузе сформировали духовную обстановку шестидесятых годов.

Он много писал об устройстве общества и культуре. Его книга «Одномерный человек» — это романтический бунт и уничтожающая критика буржуазного общества с призывом к свободе от тоталитарности, денежной доминанты, гегемонии большинства, это отрицание правильности и порядка.

Одномерное общество и одномерное мышление, описанные Маркузе, — это царство туповатых, позитивно настроенных бизнесменов, которым нужен порядок, чтобы производство было бесперебойным.

В противовес этому Маркузе призывает к тому, что называет Великим отказом: освобожденный Эрос должен облагородить творческий труд и преодолеть отчуждение личности.

Утопии у Маркузе не получаются. Он хочет следовать идеям Фрейда, но входит с ними в противоречие — Фрейд в работе «Недовольство культурой» указывал, что раскрепощение человека в рамках культуры принципиально невозможно. Психоанализ вообще не то учение, в рамках которого можно разрабатывать утопии. Его сила — в самопознании человека.

В наше время одним из самых известных представителей фрейдомарксизма является словенский философ Славой Жижек, применивший к марксистской идеологии идеи Лакана.