«Если пол — это наш потолок…»

— Как вы относитесь к феминитивам?

— Женская логика в стремлении устранить дискриминацию в системе личных существительных, обозначающих профессии, должности, звания, вполне понятна, но не очень оправданна. Нужно понимать, как устроен русский язык, андроцентричный по своей природе, как и другие европейские языки (немецкий, французский, испанский…). Он отражает реальность, но не является ее зеркальной копией. Грамматика русского языка устроена рационально и экономично, с этим связана асимметричность многих языковых категорий и их многозначность. Например, три грамматических значения времени в русском языке образуют систему, в которой прошедшее и будущее время сильно маркированы и специализированы, а формы настоящего времени, помимо собственно настоящего, могут обозначать другие временные планы (например: «вчера я иду по лесу…», «завтра я иду в театр»). Аналогично с категорией числа, в которой формы единственного числа выступают в разных значениях, включая «много» (например, «крокодил не ловится, не растет кокос»). С категорией рода ситуация та же: сильно маркированным является женский род, потому что всегда обозначает лицо женского пола, слабо маркированным — мужской. Такие номинации называют, во-первых, человека вообще, без актуализации его гендерной принадлежности, и только во-вторых — мужчину. И когда мы называем человека по профессии / занятию / должности (директор, руководитель, врач), мы просто не зацикливаемся на том, кто это — мужчина или женщина, потому что главное в любом деле не пол, а профессионализм, который гендером не мотивируется. Именно поэтому нельзя отождествлять грамматический род существительного и биологический пол лица. 

Кстати, мужчины тоже могут объявить себя жертвами сексизма, потому что именно про них есть множество русских пословиц разоблачительного характера: «Опять Агафон завел свой патефон», «Федот, да не тот», «Икота, икота, перейди на Федота, с Федота — на Якова, с Якова — на всякого», «У нашего Никиты морда немыта», «Кого блинами, а Фому — пинками», «Иван-болван, Андрей-ротозей, Федул губы надул, а Пахом — вся рожа в один ком».

В русском языке более чем достаточно примеров симметричности: например, дитя — среднего рода; существительные общего рода фиксируют общечеловеческие пороки (ябеда, соня, выдра, плакса, тупица, пьяница); множество устойчивых смешанных пар разной грамматической природы (красавец — красавица, дурак — дура, жена — муж, Петров — Петрова, дамы — господа…). Или принцип компенсации в устройстве смежных понятий: если город — мужского рода, то страна — женского (Гондурас, Египет, Ливан — редкость); мэр, губернатор — мужского рода, а глава города, области — женского и т. д. Возвращаясь к феминитивам, отмечу, что любые эксперименты и игры с языком полезны — это и тренировка остроумия, изобретательности, языкового чутья, и открытие новых возможностей русского языка, и осознание его разумного, рационального устройства. Но менять языковое сознание (его природную андроцентичность), если в этом есть необходимость, нужно иначе, не со слов начинать… 

— Исторически так сложилось, что мужчины были всегда на передовой — в науке, политике, экономике, промышленности, религии, армии, суде, и пока прочно эти позиции удерживают. В тех сферах деятельности, где женщина давно не редкость, привычно функционируют женские корреляты: поэтесса, актриса, учительница, спортсменка, студентка… Но до сих пор есть зоны, в которых женщины пока воспринимаются как аномалия. Например, мужской (или преимущественно мужской) является работа в космической отрасли, в угледобывающей промышленности, противопожарной службе, на рыболовном промысле. Но, как доказывает современная практика, женщинам покорно всё. И, вероятно, в недалеком будущем немыслимое сейчас станет реальностью. Достаточно того, чтобы удельный вес женщин на всех ключевых позициях стал не просто заметным, а конкурентным с мужчинами. Тогда можно будет говорить об объективных причинах изменения языкового сознания в отношении феминитивов. Речь (а потом язык) естественно и непринужденно отреагирует на внеязыковую реальность. 

— Почему новоявленные феминитивы вызывают у многих такое отторжение? 

— Причина не только в непривычности и новизне этих единиц (языковое сознание по сути своей консервативно и отвергает новое), но и в их неблагозвучности, даже дисгармонии. Изобретать новые слова — это тоже профессиональное занятие, одновременно связанное с наукой и искусством, требующее хорошего языкового чутья и вкуса. Дело в том, что в русском языке грамматическое значение женскости передает не один суффикс, их много: -есс- (принцесса), -ис- (актриса), -их- (ткачиха), -ш- (билетерша), -к- (студентка), -иц- (мастерица), -ниц- (свидетельница), -ин- (героиня), -й- (бегунья). Допустим, нам нужно получить родовой коррелят от слова «адвокат». Что из этого арсенала использовать: адвокатка, адвокатиха, адвокатица, адвокатыня? Некоторые из этих суффиксов стилистически окрашены и тянут за собой коннотации (здесь — дополнительные оттенки значения. — Прим. ред.). Например, -их- и -ш- — разговорные суффиксы, они мотивируют в слове эффекты уничижительности, фамильярности, неодобрения. Поэтому адвокатиха и адвокатша — сразу нет! Адвокатица — плохо, похоже на каракатицу. А вот адвокатесса звучит гордо… Что скрывать, суффиксальное словообразование русского языка обусловливает некоторые технические сложности в образовании феминитивов. В языках, в которых есть артикли, проблема решается относительно просто: например, слово «канцлер» в немецком языке мужского рода. Для канцлера Ангелы Меркель используют артикль женского рода die.

Расшифруйте ребус

— Почему же тогда трактористка и активистка — это нормально, а авторка и редакторка режут слух?

— Потому что суффикс -к- как раз из группы разговорных морфем. А у каждой морфемы есть привычное окружение. Стилистический оттенок суффикса должен как-то гармонировать со стилистикой корня. Возможно, «автор» — слишком книжное слово для -к- (сравните, например, со словами «авториса» или «авторесса»). От этого рождается некоторый дискомфорт: они друг с другом конфликтуют. Есть специальная наука о сочетаемости морфем — морфотактика. Чтобы понять, что с чем взаимодействует и как соединяется, нужно знать системные законы языка, уметь проводить аналогии с узуальными (уже существующими) словами.

— Нередко мы говорим:  «автор сказала», «редактор сделала». Есть ли основания полагать, что такие словоупотребления приживутся в языке?

— Это типичные разговорные конструкции, они давно существуют и широко используются в повседневной речи. Есть два типа согласования: грамматическое, по роду существительного (врач мужского рода, поэтому нормативно — врач пришел, наш врач, талантливый врач), и смысловое, или семантическое, к которому как раз относятся описанные случаи. Во втором типе подчеркивается гендерная принадлежность профессионала, и это компромиссное речевое решение проблемы, которую люди, конечно же, ощущают: существительным мужского рода называем женщину, и это как будто неправильно, потому что не соответствует действительности. Но я уже объясняла, что такое существительные мужского рода и как они функционируют. А здесь приведу другой аргумент: от того, что женщина носит рубашки и брюки, она не становится мужчиной. И модный стиль унисекс не мешает различать мужчин и женщин. Если хотите, слова мужского рода воплощают в языке эту же идею — унисекс. Лингвисты хорошо знают о стремлении носителей русского языка в разговорной речи «дойти до самой сути» в обозначении пола, поэтому когда-нибудь в новой редакции «Русской грамматики», думаю, учтут народные чаяния и дадут необходимые разъяснения, разрешающие и то, и другое, и третье.

  Расшифруйте ребус

— Были ли в русской и мировой истории случаи, когда искусственно введенные в речь словоупотребления приживались в языке? 

— Очевидно, да. Например, советское универсальное обращение «товарищ». Однако государство этим вряд ли занимается, оно решает глобальные и организационные задачи: утвердить язык обучения в школах, вещания по телевизору, определить статус языка в том или ином регионе.

А вот инициативы снизу вполне могут быть жизнеспособны. Что такое феминитивы? Это экспериментальные, искусственно созданные слова. Есть такой сетевой проект филолога, философа, культуролога Михаила Наумовича Эпштейна «Дар слова». Он придумывает слова, например: экоголик, люболь, зломенитый, брехлама, — для заполнения лакун в языке — когда что-то есть, а слова нет. Это нормальный способ введения в узус новых слов. Мыслители XVIII века Михаил Васильевич Ломоносов, Николай Михайлович Карамзин так же придумали и подарили нам слова «чертеж», «созвездие», «кислород», «промышленность», «чувствительность», «трогательный».

Словечки из Сети, рожденные по случаю или по заданию, получают известность и популярность в той же Сети и переходят в устную речь (например, ихтамнеты, френдеж, каламбурошная, бредун). Не исключено, что и феминитивы из сегодняшнего дня шагнут в вечность — станут общеупотребительными. Но есть условие, о котором я уже говорила: необходимо не словом, а делом укреплять общественный статус и роль женщин.

  Расшифруйте ребус

— Оказывается, есть даже научное направление такое: феминистская лингвистика, выявляющая так называемый языковой сексизм — асимметрии в системе языка, направленные против женщин. Как Вы к ней относитесь? Может ли наука носить какой-то политический оттенок, не перестает ли она от этого быть наукой?

— Мне известна гендерная лингвистика. Но пусть будет и феминистская. Современная речевая деятельность дает богатую пищу для наблюдений и размышлений. Лингвист должен понимать причину изменений, объяснять процессы и тенденции, давать лингвистические прогнозы… Мода на гендерную лингвистику, изучающую специфику речевого поведения мужчин и женщин, не проходит больше 30 лет. Ею занимаются на материале разных языков. Центральная проблема этого направления науки — асимметричное устройство категории рода. 

В идеале лингвист должен быть свободен от каких-либо идеологических предрассудков (а феминизм все-таки идеология), быть трезвым наблюдателем и разумным интерпретатором. Однако нельзя не признать, что гендерная лингвистика априори пристрастна и неосознанно субъективна. Настолько, что исследователи выдают себя неаккуратными формулировками: «…стоит задача определить роль мужчины и место женщины» (пишет лингвист-мужчина). В других сферах мужчины тоже, бывает, допускают бестактность к грамматическому женскому роду (!) и тем самым только укрепляют феминизм в правоте. Так, глава Роскосмоса Дмитрий Олегович Рогозин сказал недавно, что причины неудач космического корабля «Федерация» в том, что он называется «как девочка», нужно переименовать — и всё наладится. 

И еще, в части рекомендации по поводу функций феминитивов — в область экспериментов нужно включать и другие группы слов и форм: при употреблении множественного числа конкретизировать (студенты и студентки, жители и жительницы), корректировать названия профессиональных праздников (День учителя и учительницы, День строителя и строительницы) и учреждений (Дом актрисы и актера, Дом ученой и ученого), навести порядок в научных степенях и званиях (кандидат и кандидатка, доктор и докторица). Фантазировать и изобретать можно бесконечно, если не вспомнить вовремя мудрые слова Джонатана Свифта: «Люди, которые делают вид, что облагораживают язык, на самом деле только умножают чушь и абсурд». Поэтому, прежде чем поддаваться благородному порыву или праведному гневу, нужно думать о мере абсурда, которого и так хватает вокруг.

Беседовала Диана Хомякова

Фото предоставлено Оксаной Исаченко, иллюстрации: Freepik, rebus1.com